Алексей Макеев - Объятия бездны (сборник)

• Название: Объятия бездны (сборник)
• Автор: Алексей Макеев
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-65585-4

Полковника Льва Гурова разбудил среди ночи телефонный звонок. Звонивший, генерал Орлов, сообщил, что буквально пару часов назад четверо молодых людей выбросились с балкона пятнадцатого этажа элитного дома. Все погибшие – дети очень высокопоставленных людей, в том числе сотрудника Администрации Президента. И именно поэтому это дело поручается ему, Льву Гурову, самому лучшему столичному следователю. Полковник начинает расследование и очень скоро приходит к выводу, что оснований для совершения суицида у молодых людей не было. Но и убийством случившееся не являлось – есть неоспоримые доказательства. Так что же заставило четверых богатых и здоровых парней распрощаться с жизнью?..

---

Приехав домой, Лев начал было готовить себе ужин, а потом бросил – не то у него состояние, чтобы возиться. Открыв, наконец, пакет, он достал оттуда бутылку дорогущего японского виски «Сантори» и блок настоящего, американского, «Мальборо». Все это вместе никак не могло стоить десять тысяч рублей и он, помотав головой, пообещал себе высказать кое-что Нестору. Но позже! А сейчас он налил себе полстакана и залпом выпил, после чего сел и закурил, хотя уже много лет как бросил. На душе было так погано, что словами не описать, а, поскольку на голодный желудок его быстро повело, мысли в голове начали вертеться самые нехорошие. «В какую же сволочь я превратился! – думал он. – Прав Петр! Я действительно зазнался. Решил, что мне все позволено. Это не Болотина, это меня надо было мордой по столу возить! И не фигурально, а в самом прямом смысле! Орлов еще поделикатничал, я и не таких слов заслуживаю. Но что же такое со мной произошло? Ладно, хрен с ним, с моим гонором! Характер у меня всегда был тяжелый. Но мозги-то мои кто отключил? Неужели я начисто разучился разбираться в людях, раз не понял, что представляет собой Попов? Вот с Нестором, этим бывшим «братком», на совести которого немало человеческих жизней, я сидел и нормально разговаривал, а на Попова, еще даже не зная истинного положения вещей, взъелся и вел себя как последняя скотина! Представляю себе, что он обо мне подумал! Или это меня Данилин накрутил, и я уже заранее решил, что этот достойнейший человек, которому я в подметки не гожусь, тварь последняя? Я стал настолько подвержен чужому влиянию? Ладно, ясно, что Виктору не позавидуешь – родную дочь потерял, но с водителем тем он как обошелся? Чем он лучше того же Нестора? Тот ведь тоже сына потерял! Господи! Как же мне теперь людям в глаза смотреть? Орлову? Стасу? Как мне извиниться перед Поповым? Как доказать ему, что я не законченная сволочь, которых в полиции, к сожалению, немало, которая, пользуясь своей властью, стремится самоутвердиться за счет тех, кто не может ей противостоять? Как объяснить ему, что я просто зарвавшийся дурак, возомнивший о себе невесть что? Но я ведь исправлюсь! Я больше таким не буду! Я стану чутким и внимательным!»

Гуров занимался самобичеванием, перебирая все ошибки, которые совершил в жизни, – а у кого их нет? – копался во всех своих грехах, а сам тем временем подливал и подливал себе в стакан и курил одну сигарету за другой. Он вспоминал, каким был в молодости: наивным, чистым, легко смущался и краснел, а главное, свято верил в закон. А каким он стал сейчас? Матерый волчара от сыска, для которого не осталось ничего святого! Которому уголовники, как бывшие, так и настоящие, гораздо ближе и понятнее, чем нормальные люди! Да для него нормальных людей уже и не осталось, он в каждом видит потенциального преступника! Подозревает черт-те в чем! А человек, может быть, ни в чем и не виноват! Вот и Маша! Ну, собирала она сумку, ну, отбирала вещи поновее и понаряднее, так она же актриса, тем более что едет за границу, а он себе напридумывал! Бедненькая! Как же ей с ним тяжело!

Лев напился не то чтобы в стельку, но мысли стали путаными и бессвязными, и он, даже не посмотрев на часы, решил немедленно извиниться перед женой за свои гнусные подозрения и позвонил Марии. Она ответила ему сонным голосом, но, едва услышав его затрудненную речь, мигом всполошилась:

– Лева! Что с тобой? Ты заболел?

– Маша! Ты меня прости! Я последняя сволочь! – пьяным, расслабленным голосом говорил он. – Я знаю, что тебе все эти годы было со мной очень трудно, но я обещаю тебе, что больше этого не будет.

– Лева! Ты меня пугаешь! – уже истерически визжала она. – Что с тобой происходит? Ты пьян? Почему? Что случилось?

Объясняться с ней подробно у Гурова сил не было, и он просто пробормотал:

– Извини, я больше не могу говорить. Сама потом все поймешь! – и отключил телефон.

Решив, что часть своей вины перед женой он, извинившись, искупил, а с остальным разберется завтра, Лев выпил еще и собрался было пойти лечь спать, но понял, что на это у него сил уже не осталось, и, уронив голову на стол, забылся тяжелым, пьяным сном. Звонил, надрываясь, его сотовый, разрывался стационарный телефон, но он этого уже не слышал.

Очнулся Гуров оттого, что его кто-то старательно поливал водой. Он с трудом поднял голову и увидел перед собой Крячко. Тот стоял и смотрел на него с неописуемо брезгливым выражением лица, держа в одной руке чайник, а в другой – сотовый телефон, в который и сказал:

– Петр! Все нормально! Гуров не застрелился! Жив-живехонек! Его вчера, видимо, душевные муки терзали, но он их победил! Он же у нас герой! Утопил их, на хрен, в виски! И дело с концом! Больше пол-литра выжрал, алкаш ненаглядный! Можешь войти и полюбоваться!

– Я забыл закрыть дверь? – пробормотал Гуров.

– Нет, Левушка! Дверь ты закрыл! Только у пожарных подъемники существуют! – язвительно проговорил Стас. – Хорошо еще, что окно у тебя в кухне открыто было, не пришлось ничего взламывать! А вот мне на старости лет пришлось по твоей милости новую технику осваивать!

Стас пошел открывать дверь Орлову, и в кухню вернулся уже с ним. Петр стоял молча, раскачиваясь с пятки на носок, и смотрел на Гурова таким взглядом, что Льва, хоть и пьян был, проняло, и он отвел глаза.

– Давай-ка его под холодный душ – он и не таких в чувство приводил! – предложил Орлов. – А вот потом и поговорим, потому что сейчас это бесполезно! А мне ему очень много чего сказать хочется!

Даже в таком состоянии черта лысого они бы с Гуровым справились, если бы тот решил сопротивляться, только он и не думал этого делать и покорно пошел в ванную сам. Под надзором Крячко стоял, клацая зубами, под холодным душем, чувствуя, как хмель постепенно выветривается, а точнее, вытекает вместе с водой из его головы. Когда они вернулись в кухню, закутавшегося в большой махровый халат Льва уже ждала большая чашка крепкого сладкого чая, а вот остатки дорогущего виски закончили свою жизнь в раковине – судя по запаху, Петр просто вылил туда все, что оставалось в бутылке.

– Пей! – приказал Орлов, кивая на чашку.

Обхватив ее обеими руками, чтобы хоть так немного согреться, Гуров начал прихлебывать чай, избегая смотреть в сторону друзей.

– Что? Стыдно стало? – спросил Петр. – Да если бы я после каждого разноса, что мне начальство устраивает, горе водкой заливал, то давно уже лежал бы в психушке с белой горячкой или сдох от цирроза печени. А тебя, видишь ли, один раз против шерстки погладили, и ты скис! Причем не чужие погладили, а свои! И за дело, а не просто потому, что шлея под хвост попала! А ты слабаком оказался! Щенок! Слизняк! Да ты даже напиться не смог, как нормальный мужик! На истерику потянуло! Ты какого черта Маше позвонил, насмерть ее перепугал, а потом на ее звонки отвечать не стал? Она и меня, и Стаса с постели подняла – подумала, что ты с пьяных глаз застрелиться решил!

Услышав это, Гуров вскинулся, но Петр успокоил его:

– Позвонил я ей уже, сказал, что все в порядке!

– Я не из-за твоего разноса! – буркнул Лев. – Просто понял, что сам не заметил, как в дерьмо превратился!

– Правильно понял! – безжалостно подтвердил Орлов.

– А напиваться я не собирался, только хотел, чтобы нервы отпустило – я же и ночью почти не спал, и потом весь день, как угорелый, носился. Просто не учел, что почти ничего не ел, вот меня и подкосило.

– Ты под свой нервный срыв теоретическую базу не подводи! – безжалостно заявил Петр. – Мог бы валерьянки выпить! Или пустырника! А тебя, видишь ли, на виски потянуло! Ладно бы просто водки нажрался, так тебе ведь и здесь выпендриться захотелось! Виски ему подавай! Сигареты американские! Даже в таком состоянии тебе нужно от всех отличиться!

Гуров мог бы ему сказать, что в собственном доме и в нерабочее время он может делать что хочет, но решил не обострять ситуацию еще больше. Орлов, видимо, и сам понял, что перегнул палку, и уже другим тоном сказал:

– Лева! Ты думаешь, я не знаю, почему ты напился? Знаю! В тебе совесть проснулась, которая уже много лет спала беспробудным сном. Посмотрел ты, не без нашей помощи, на себя со стороны и увидел, во что превратился. И стало тебе стыдно, противно и страшно! Будем надеяться, что ты эти чувства не забудешь, когда окончательно протрезвеешь, а сделаешь соответствующие выводы. А теперь я поеду домой, чтобы хоть немного поспать, а ты, Стас, оставайся его караулить – мало ли что ему с пьяных глаз в голову придет? И чтобы завтра в девять часов были у меня в кабинете!

Сказав это, Орлов хлопнул ладонью по столу, а когда поднял ее, там остался лежать небольшой листок бумаги, на котором крупными буквами было написано: «У нас ФСБ на хвосте! Работаем по варианту № 2». Прочитав это, Гуров мгновенно окончательно протрезвел, а вот Крячко, не удержавшись, воскликнул:

– Ни хрена себе! – но тут же нашелся и продолжил: – В девять часов! Дай хоть выспаться нормально! Вторую ночь на ногах!