Анна Маркова - Святая Блаженная Ксения Петербургская

• Название: Святая Блаженная Ксения Петербургская
• Автор: Анна Маркова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9968-0063-6

Святая блаженная Ксения Петербургская – известная православная подвижница, совершавшая свой подвиг служения Богу и ближним в XVIII веке. В данном сборнике представлены материалы о блаженной Ксении. Он включает в себя рассказ о житии и канонизации блаженной, свидетельства о чудесах, произошедших по молитвам святой Ксении. Также в сборник включены акафист и молитвы блаженной, рассказ о храме и часовне святой Ксении на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

---

«Наверное, – говорю я ей, – вашей внучке помогли какие-нибудь домашние средства? Ведь часто случается, что доктора бьются изо всех сил, употребляют всевозможные средства медицины, но ничто не помогает… и вдруг самое простое народное средство ставит больного на ноги».

«А знаете, М. Г., ведь вы почти что угадали, хотя, разумеется, вы думаете совершенно о других средствах… Моя внучка исцелилась действительно средством народным, но вовсе не из тех, о которых вы говорите… Она исцелилась таким средством, которое я посоветую никому и никогда не забывать, а как можно чаще им пользоваться… Вот послушайте, что я вам расскажу. Олечка, иди, душечка, займи гостей… я хочу поговорить с М. Г.

Мой сын женился всего лишь 12 лет тому назад. У него всего двое детей – две девочки: Олечка и Саша. Оле 11 лет и Саше 7 лет. В то время как заболела Олечка, Саша еще не родилась. Оля была единственным ребенком, составлявшим счастье всех нас. Как мы ее берегли, как лелеяли, я вам говорить об этом не стану. Вы сами имеете детей и знаете, как они дороги для родителей. А она у нас была одна, мы все в ней души не чаяли… И вдруг, что же? Сначала стала жаловаться, что у ней болит головка. Померили температуру… 37 градусов с небольшим. Сейчас же напоили ее чаем с малиновым вареньем, дали несколько капель акониту, уложили в постель и думали, что к утру все кончится благополучно. Но ночью Олечка спала плохо, головная боль продолжалась и на следующий день. Позвали доктора. Доктор постукал больную, пощупал пульс, посмотрел язык, померил температуру и нашел, что опасного ничего нет, что у больной в легкой форме инфлюэнца. Прописал лекарство и уехал. Пользуем мы его лекарством больную день, два. Больной нисколько не легче… температура поднялась до 39 градусов, и Олечка стала жаловаться, что у нее правое ушко колет. Снова позвали мы доктора. Он нашел осложнение инфлюэнцы и стал опасаться нарыва в правом ухе. Снова прописал лекарства и обещал побывать на следующий день. Ночь больная спать уже не могла: температура поднялась до 40 градусов, боль в ухе стала невыносимой. Мы снова ночью же позвали доктора, но он сказал, что до утра ничего нельзя сделать, что дело приняло серьезный оборот и что лучше бы было позвать специалиста по ушным болезням. Можете себе представить, в каком волнении были все мы, а особенно мать и отец! Сейчас же разослали карточки к ушным докторам с просьбой непременно пожаловать к больной в 8 часов утра. Спасибо, доктора не отказали в нашей просьбе. Утром явилось их четверо. Наш доктор рассказал им историю Олечкиной болезни, и все они начали со всех сторон и по всем правилам медицинского искусства осматривать и выслушивать больную, которая все время или жалобно стонала, или так громко и больно кричала, что разрывала всем нам сердце. Когда же доктора стали рассматривать больное ухо, я даже не помню, что со мной сделалось… Крики и стоны бедной девочки до того были ужасны, страдания ее были до того тяжелы, что я до сих пор не могу себе представить, как мы все с ума не сошли от ее невыразимых мучений. Но всему бывает конец. Кончилось и осматривание докторов. Началось длинное совещание. С ужасом ждали мы приговора. И действительно, что может быть ужаснее того, что мы услыхали? Доктора нашли, что у Олечки нарыв сзади барабанной перепонки, что нужно дать этому нарыву время окончательно созреть, а это продолжается дня три-четыре, затем просверлить барабанную перепонку и выпустить гной нарыва. Если эта операция пройдет благополучно, девочка останется жива, лишь будет глуха на правое ухо. Если же не сделать сверления барабанной перепонки, то от нарыва непременно произойдет заражение крови и девочка должна будет умереть. Не правда ли, ужасный ведь приговор? Я и теперь не могу спокойно об этом вспомнить. Можете же себе представить, что мы передумали и перечувствовали в то время, а особенно отец и мать Олечки? И целых три дня продолжалась эта пытка. Никто из нас не раздевался, никто не думал прилечь… Все мы молча, на цыпочках, ходили или сидели около комнаты мечущейся страдалицы и сами не меньше ее, кажется, страдали от ее мучений; все мы затыкали уши от ее стонов и никак не могли отойти от ее двери. Сколько горячих молитв было вознесено на небо, сколько горьких слез было пролито нами в это время, – одному Богу известно. Но, должно быть, чья-нибудь молитва была услышана Господом…

Навещавшие по нескольку раз в день больную доктора, успокаивая всех нас, два дня говорили, что болезнь идет вполне нормально, а на третий день утром сообщили, что завтра можно будет сделать операцию. Между тем страдания больной, а вместе с ней и наши, в этот день достигли, кажется, еще небывалой степени. Что у нас тогда было, я теперь и вообразить себе не могу. Больная страшно и жалобно стонет, отец рвет на себе волосы, мать чуть с ума не сходит, извелась совершенно, я также сделалась ни на что не годной… а между тем все мы сидим рядом с комнатой больной, изредка туда заглядывая, и отойти не можем. Завтра, думаем, операция… Олечка или умрет, или останется на всю жизнь глухой. Господи, неужели нет средств избавить всех нас от столь невыносимых страданий!.. Да где же милосердие и любовь Господа?.. Мы готовы уже были впасть в совершенное отчаяние. Но тут-то милосердый Господь и явил всем великую Свою милость. Сидим мы все трое – сын, невестка, я – в комнате рядом с больной, боимся слово сказать, все прислушиваемся к стонам умирающей и, изверившись в помощи земной, все еще не теряем надежды на помощь небесную, со слезами просим и молим об этом Подателя всяческих… Вдруг входит няня Агафья Никитишна и говорит:

«Батюшка барин, позвольте мне съездить на Смоленское кладбище к блаженной Ксении, я слышала, что ее молитва многим помогает в горе».

«Голубушка няня, – отвечает сын, – делай что хочешь, только помоги нам. Видишь, мы ничего не понимаем… Поезжай куда хочешь, только помоги ты нам, Христа ради!»

Вышла няня, а мы все сидим… Сколько времени просидели мы так, я уже и не знаю… Только замечаем, что стоны больной становятся как будто тише и тише, а наконец и совсем прекратились.

«Скончалась, бедняжка!» – мелькнуло в нашем сознании… и мы, все трое, ворвались в комнату Олечки. Смотрим: у кровати больной стоят няня и сиделка, больная лежит на правом бочку и тихо, спокойно спит.

«Слава Богу, – тихонько шепчет нам няня, – я съездила на Смоленское кладбище к блаженной Ксении, помолилась там, привезла с ее могилки песочку да маслица из лампадки… Теперь Олечке станет легче».

Как очумелые, стояли мы у кроватки Олечки, слушали слова няни, ничего не понимали, но чувствовали, что с больной действительно произошла разительная перемена и что опасность миновала…

С истерическим воплем бросился отец малютки на грудь своей жены, и не знаю уж, долго ли сдерживаемое горе или неожиданная радость вырвалась в его рыданиях, только едва нам удалось его успокоить, оттащить от кровати больной и уложить в постель.

Как мы с невесткой вышли из комнаты больной, как и где, не спавши трое суток, мы уснули, я тоже не помню. Только утром, лежа у себя на диване, вдруг слышу: громко зовет меня няня: «Барыня, а барыня, встаньте, пожалуйста… доктора приехали, а барина с молодой барыней никак не добудишься».

«Ну, что, – вскочила я, – как Олечка?»

«Слава Богу, – говорит няня, – почивают, и всю ночь на правом бочку почивали».

Я тотчас же, нечесаная и немытая, пошла, разбудила сына и невестку, сказала им, что приехали доктора и что Олечка спокойно спит.

Как бы испуганные тем, что осмелились на целую ночь оставить при смерти больного ребенка, вскочили они с постели, кое-как оделись и побежали к Олечке.

А я вышла в гостиную к докторам, извинилась пред ними и рассказала, что Олечка, слава Богу, со вчерашнего дня спокойно спит.

«Ну, ничего, подождем; пусть бедняжка подкрепится пред операцией-то: ведь это дело не легкое, тем более для маленького измучившегося ребенка», – говорили мне доктора.

Вышли отец и мать и также подтвердили, что девочка спит.

Такое положение ребенка, по-видимому, хоть немного должно бы было нас утешить, порадовать. Но присутствие докторов и мысль об операции снова напомнили нам об опасности положения, и снова нелегко стало у нас на сердце.

Но что же мы могли поделать? Нужно же было избавить больную от страданий, нужно было решиться на операцию… Сидим мы час, другой. Доктора, вначале спокойно разговаривавшие между собою, начали мало-помалу выражать нетерпение и, наконец, попросили разбудить девочку. Сначала пошла туда мать. Вместе с сиделкой и няней начинает она будить ребенка: «Олечка, Олечка, проснись, милая!» Но она, бедная, спит, да и все тут. Идет туда отец, за ним я с докторами. Все мы по очереди будим ее, зажимаем носик, она немножко повернется, а все-таки спит и никак не может проснуться.

Наконец, мать берет Олечку на руки и вынимает из постели.

Смотрим: вся подушечка, правое ухо, щечка, шея, рубашечка, простыня – все покрыто гноем: нарыв прорвался; а здоровая девочка и на руках матери продолжает спокойно спать.