Алексей Макеев - Темная сторона закона (сборник)

• Название: Темная сторона закона (сборник)
• Автор: Алексей Макеев
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-65824-4

В дом медицинского светилы академика Водовозова ворвались неизвестные, аккуратно обшарили каждый сантиметр жилплощади и ушли, ничего не взяв. Хотя поживиться было чем: дом под завязку набит антиквариатом. Полковник Гуров взялся за расследование этого дела без особого энтузиазма: все-таки он – полковник-важняк, а не рядовой следователь, взломы и ограбления – не его профиль. Но уже через несколько дней его отношение к порученному заданию кардинально изменилось. Дело в том, что улики, собранные Гуровым, указывали на то, что в доме Водовозова работали не преступники, а представители какой-то секретной силовой структуры…

---

– Все правильно! И сами сыты будете, и родных накормите. Те, кто пережил войну, это очень хорошо понимают.

– Вот и он так сказал. Потом устроил меня в «Прагу». Я вскоре замуж выскочила, а у нас с мамой к тому времени уже своя двухкомнатная «хрущевка» была, а в ней все, что надо, – Абрам Моисеевич постарался. Понимал он, что мне со временем свой угол потребуется. Только развелась я быстро – видно, дурная наследственность мне от отца перешла. Сюда я не вернулась, а там осталась. Весело жила! Вот и довеселилась до того, что детей уже иметь не могла. А мама моя так в этом доме и жила. Сонька в 76-м кандидатскую защитила и замуж за Семку вышла, в 77-м – Веру родила, потом Надьку, а там и Любку. Сонька с Семкой работали да наукой занимались, а мама моя их детей растила и дом вела. В 98-м Абрам Моисеевич слег и на руках у мамы умер, она и глаза ему закрыла. А когда нотариус завещание огласил, был скандал. Дом и прочее имущество, естественно, Соньке отошло, а вот вклады с двух своих счетов Абрам Моисеевич оставил своей жене, то есть моей маме. Тут-то все и ахнули! В том числе и я – она даже мне не сказала, что они в 93-м тайком расписались. И я поняла, почему она попросила меня прийти – знала, что начнется, вот и побоялась одна в такой момент оставаться.

– 98-й год! Дефолт! – покачал головой Гуров.

– Это были валютные счета, куда приходили деньги за его публикации за рубежом, – объяснила домработница. – Абрам Моисеевич умница был редкостный! Все предвидел, потому и завещал валюту, а не рубли. Ох, Сонька и взбесилась! Вообще-то она в бабку пошла. Такая же строгая, требовательная, сдержанная, но уж если прорвет, тут только держись! Орала как резаная! Мама пыталась ей объяснить, что Абрам Моисеевич сам предложил ей выйти за него замуж, потому что хотел таким образом отблагодарить за все, что она для их семьи сделала, чтобы она за него пенсию получать могла. А не говорили они ничего никому для того, чтобы пересудов не было. Сонька надрывалась, что ее отец клятву нарушил, что у нее, оказывается, пять лет прислуга в мачехах была! Что он честь семьи опозорил! Что теперь над ней все смеяться будут! Вдова академика Штейнберга – безграмотная деревенская баба!

– По-моему, она погорячилась!

– Да не то слово! Тем более что мама к тому времени не только школу вечернюю закончила, но и заочно институт культуры. И не меньше, чем половину библиотеки здешней прочитала. А тогда мама моя побледнела как мел и ответила ей: «Я тебя своей грудью вскормила. Когда ты болела, ночей возле тебя не спала. К тебе, как к родной, относилась. Дочерей твоих вырастила, как собственных внучек. А оказывается, все эти годы я была для тебя просто прислугой! Спасибо тебе! Не ожидала, что так отблагодаришь меня за мою любовь и заботу! Ноги моей в этом доме больше не будет!» И пошла вещи собирать, а Сонька, дура, ей вслед крикнула: «Тебе за это деньги платили!» Мама даже не обернулась, а просто бросила через плечо: «А ты попробуй купить любовь в другом месте. Может, дешевле обойдется!» Посмотрела я на сестрицу свою молочную, плюнула и вслед за мамой ушла.

– И после всего этого вы сюда вернулись?! – воскликнул Лев.

– Пожалела дуру, – буркнула Дарья Федоровна. – Мы тогда с мамой вместе жить стали. Она пенсию за Абрама Моисеевича себе оформила – ох и большая же она получилась! А потом еще и валюта в банке. Привела она себя в порядок, приоделась и стала жить для себя. И за границу ездила, и в санаториях Академии наук отдыхала, где у нее, между прочим, даже ухажеры были. Она ведь еще женщина интересная была, начитанная, в искусстве и музыке разбиралась – не среди дураков же необразованных всю жизнь прожила. Я тоже не бедствовала, жила в свое удовольствие. А потом Сонька появилась, загнанная, измученная, издерганная, и начала на жизнь жаловаться: что в доме кавардак, потому что там никто ничего сделать не успевает, а если и пытается, то руки не оттуда растут, и все еще хуже становится, что деньги непонятно куда деваются, что питаются они черт-те как. Они с Семкой действительно к реальной жизни совершенно не приспособлены. В общем, полная катастрофа по всем пунктам. Мама к ней даже не вышла, так Сонька стала через дверь умолять ее вернуться, плакала, прощения просила, говорила, что сама себя прокляла за те слова, только что на коленях не стояла. А мама ей через дверь же ответила, что вдова академика Штейнберга прислугой быть не может по определению, а после Сонькиных слов былой любви к ней и ее дочкам у нее уже не осталось, потому что даже девчонки, которых она с пеленок вырастила, ни одна за нее не заступилась, так что бабушкой, как раньше, она им быть не может. Поняла Сонька, что мама ее никогда не простит, и опять начала мне рыдать, что наняли бы они домработницу, но ведь опасно в такое страшное время чужого человека в дом пускать, может грабителей навести, хорошо, если сами они в живых останутся. А Верка, дурища, которая тогда еще в первом «меде» училась, по залету замуж выскочила и дочку Ирку родила, да только уже развестись успела и обратно домой вернулась. Вот на это-то я купилась – уж очень мне захотелось с малышом повозиться, пусть и не со своим. Мама против была, но я все для себя решила. Ушла с работы, перебралась сюда, а тут! Испаскудили дом так, что плюнуть противно! И стала я тут свои порядки устанавливать! Всех работать заставила! Гоняла беспощадно! Если что не по мне, тут же заявляла: «Я вас не устраиваю? Все! Разговор окончен! И можете не провожать, я знаю, где выход!»

– Да-а-а! Строили вы их всех тут безжалостно! – рассмеялся Лев.

– А я не моя мама! Ездить на себе никому не позволю! Девки брыкаться попробовали, так у меня рука тяжелая, не посмотрю, что переходный возраст или трепетная юность, такой подзатыльник отвешу, что долго в ушах звенеть будет. В общем, довела я дом до ума, на рельсы поставила, и поехали мы все дальше. Нормально жили. Верка потом второй раз замуж вышла и к Тольке жить ушла. Серьезный человек, тоже врач, постарше ее будет, сейчас уже двое своих у них, но Ирку он никогда не обижал. Надька замуж вышла и тоже отсюда ушла. Но не за врача – он по компьютерам специалист, толковый парень. Одна Любка здесь с нами осталась. Потом Семка умер.

– А от чего? Он ведь еще не старый был. – Домработница поджала губы и отвернулась. – Дарья Федоровна! Раз пошла такая пьянка…

– Да чего уж! – вздохнула она. – В общем, ты уже понял, что Сонька – баба властная, требовательная, девчонок в ежовых рукавицах держала. А Семка подкаблучником всю жизнь был, но дочки его больше любили, потому что он мягче, добрее, играл с ними, возился.

– Потому и ушли отсюда к мужьям, чтобы из-под материнской власти вырваться?

– Правильно понял. В гости забегали частенько, чтобы вкусненького поесть, но жить тут ни одна не захотела, хотя места на роту хватило бы. А тут задурила Семке голову какая-то девка. Не знаю, то ли действительно любовь – он ведь мужик веселый был и не урод, то ли раскатала губенки на дом, коллекции и все остальное, думала, что при разводе все поровну делиться будет. Но если второе, то зря, потому что все это – Сонькино имущество и в наследство получено. И вот Семка заявил ей, что подает на развод, потому что любовь свою большую встретил, а девушка эта беременна и обязательно долгожданного сына ему родит. Видно, действительно он ее полюбил, раз Соньки не побоялся. Она была в ярости! Ну, гулял бы себе потихоньку, а разводиться-то зачем? Любви между ними никогда особой не было, но ведь столько лет вместе прожили! Поговорила она с подругами, и Тонька прислала ей своего адвоката, который в свое время помог ей при разводе у мужа все отсудить.

– Он теперь с визитами два раза в год приезжает? – уточнил Лев.

– Ну да! Овчинников Владимир Николаевич. С виду – холеный, вальяжный, голос бархатный! Но прохвост, каких мало!

– Адвокату другим быть не положено, иначе ничего не добьется, – усмехнулся Гуров. – Только что-то я среди адвокатов первого эшелона такого не знаю.

– Тебе виднее! – отмахнулась она. – Поговорил он с Сонькой и пообещал с разлучницей разобраться, а мужа назад в семью вернуть. Что уж он сделал, не знаю, но действительно вернул, а та девка из Москвы сбежала, даже адреса не оставила. А Семка сломался! Ходил пришибленный, словно побитая собака с больными глазами. Девки отца сразу простили, а вот Сонька – нет! Он у нее прощения просит, а она его в упор не видит и все упирает на то, что он чуть не опозорил всю семью. Вот и довела его до инфаркта! О чем они говорили, не знаю, только вдруг она дурным голосом заорала: «Сема! Что с тобой?» Прибежали мы с Любкой, он на полу лежит, а она – в кресле сидит и за сердце держится. Не спасли его! – вздохнула домработница. – А у Соньки с тех пор серьезные проблемы с сердцем начались. А как же им было не начаться, если все девки в один голос ей заявили, что это она их отца убила? Они ведь его очень любили! Все грехи Соньке припомнили, и то, что она бабушку, как они мою маму называли, обидела! Верка с тех пор сюда только по большим праздникам наведываться стала, а Надька с Фимой, с которым после похорон отца Любка жить ушла, стали в Америку собираться. Давно его туда сманивали – уж очень ценный он специалист, оказывается, да вот только Надька все сомневалась, ехать или нет, а он во всем ее слушается. А уж после такого и она решилась! Как уж Фима договаривался, не знаю, но Любку они взяли с собой. Попрощаться, правда, зашли, но в аэропорт просили с ними не ездить. Когда они ушли, Сонька мне сказала, что я одна ее не бросила. А я ей: «Куда же мы с тобой друг от друга денемся? Как выросли вместе, так и стариться вместе будем!» С праздниками ее девки, конечно, поздравляют, но и все! Могла бы Сонька еще научной работой заниматься, преподавать, да вот только не хочет она уже ничего.