Николай Мальцев - Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»

• Название: Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»
• Автор: Николай Мальцев
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9265-0506-8

Бывший офицер-подводник Николай Мальцев повествует о последних «безоблачных» годах советской эпохи. На первый план выведены реалистические сцены жизни военно-морской элиты нашего общества тех лет – моряков сильнейшего в XX столетии подводного флота. Впрочем, за эту «безоблачность» впоследствии очень дорого заплатили наши соотечественники. В причинах краха прежнего социального уклада нашей страны (а вместе с ним и самого государства) автор скрупулезно пытается разобраться на страницах своей книги.

---

Служба на надводных кораблях

Из-за Карибского кризиса «годки» служили фактически вместо четырех пять лет, но никто никогда даже пальцем не прикоснулся ко мне и не сорвал на мне свою злобу. Да и не было этой злобы. Пошедшие на пятый год службы «годки» на словах и на деле «жалели» молодого матроса и даже подкармливали меня доппайком. Стоя дежурным по кораблю, старослужащий старшина 1-й статьи Иван Середа, из воронежских казаков, жарил по ночам на двоих огромную сковороду картошки с мясом и тайно поднимал меня часа в 4 четыре утра, чтобы я разделил с ним эту шикарную трапезу. Но жажда знаний неожиданно так одолела меня, что я накупил пяток справочников по самостоятельной подготовке для поступления в вузы и стал с железной методичностью изучать физику, математику и другие науки для поступления в технический вуз. Что явилось причиной такой старательности по отношению к уровню собственной технической подготовки и багажу полученных знаний? Объясняется все просто. Уже в 1962 году я сделал окончательный выбор, полюбил Первушину Валентину и решил на ней жениться. Обучение в техникуме дало мне уверенность в собственных силах. Но мне уже не хотелось возвращаться в техникум. Я твердо решил получить высшее техническое образование и очень торопил время, но перейти из матросов в солдаты невозможно. Четыре года срочной службы давили на меня не своими тяготами исполнения матросских обязанностей, которые исполнялись мной легко и непринужденно, а своей временной протяженностью. Жениться на первом курсе вуза при очном образовании – значит, пять лет жить в полной нищете. Но и ждать четыре года до окончания службы было для меня невыносимо тяжело. И главная причина заключалась в любви и человеческой жажде получения скорейшей финансовой независимости для создания семьи. Я еще раз отмечу, что не из-за любви к морю, не за морской романтикой и не из-за любви к офицерской морской форме или к военной дисциплине я решил в 1964 году поступать в высшее военно-морское училище радиоэлектроники, а только из сугубо личных интересов любовного и семейного свойства.

Годы военного училища

В 1964 году как бы вопреки собственному желанию, по нелюбви к воинской дисциплине, я на пятерки сдал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс третьего факультета, который выпускал инженеров по автоматике, телемеханике и вычислительной технике. Как не любил я дисциплину, можно судить по следующему примеру. Пришел в училище я уже старшим матросом, и сразу после сдачи вступительных экзаменов меня назначили заместителем командира взвода, который представлял собой 19 человек моих однокурсников. На этой должности даже курсанту первого курса присваивают старшинские лычки, и ты пользуешься многими льготами по учебе. Старшиной роты к этому времени уже стал бывший армейский сержант срочной службы Володя Мельниченко. Он украинец по национальности. Любовь к военной дисциплине и страсть к командованию другими людьми закреплена в нем на генетическом уровне. Он вставал на 15 минут раньше подъема, затем поднимал трех замковзводов, в том числе и меня, и мы производили подъем трех взводов роты, а затем выводили их на физическую зарядку и занимались всем тем абсурдом, который называется военной дисциплиной. Заправка коек по шаблону, вечерние и дневные строевые занятия были и оставались все пять лет любимым занятием старшины Мельниченко. Он тоже окончил училище с золотой медалью. Но только неизвестно за что – за знания или за страсть к строевой шагистике и железной воинской дисциплине. За два года службы матросом на надводных кораблях я отвык от строевых занятий, заправки коек и тумбочек по шаблону и был неприятно поражен ретивостью Мельниченко. Через неделю я добровольно, через командира роты и нашего воспитателя Веккера Якова Наумовича, сложил с себя полномочия замкомвзвода и передал их простоватому и тихому однокурснику Николаю Ларионову. Вот он и был все пять лет моим замкомвзвода. Ларионов порядочный человек, и стал он замкомзвода не по страсти к насилию над другими людьми и жажде власти, а из сугубо личных соображений, дабы облегчить процесс сдачи многочисленных экзаменов. Если замкомвзвода отвечал на двойку, то ему все равно ставили три балла, чтобы не позорить носителя и представителя командирской власти. Мельниченко же занимался с нами строевой подготовкой и наведением порядка в жилых помещениях с огромным наслаждением и страстью. Это была его стихия и способ самовыражения. Я тайно презирал за эту пагубную страсть Володю Мельниченко, но все пять лет терпел его издевательства. Тем более что они не относились лично ко мне, а равномерно распределялись по всем курсантам трех взводов нашего курса из 60 курсантов.

Терпеть дисциплину было необходимо, иначе все мои планы рушились. Ради любви и будущей семьи я превозмог себя на первом курсе и смирился с воинской дисциплиной. Уже на первом курсе, досрочно сдав экзамены зимней сессии, вместо двухнедельных каникул я уехал в деревню на целый месяц и 5 февраля 1965 года по любви женился на Первушиной Валентине. Сами понимаете, что обязанности семейного человека сдерживали мою неприязнь к дисциплине и заставляли смиряться перед жизненной неизбежностью.

Культура и крестьянский дух

Пять лет, будучи курсантом высшего военно-морского училища, я провел в Петродворце с его чудесными фонтанами и дворцовыми комплексами изумительной архитектуры. Я много раз посещал Ленинград, бродил по его проспектам и улицам, которые так слиты в единый архитектурный ансамбль, что казалось, будто этот город создавался не два столетия, а построен за одну ночь божественным архитектором по единому плану и замыслу. Не скажу, что Эрмитаж стал моим родным домом, но за пять лет я его досконально обследовал и лично осмотрел многие подлинники художественных произведений гениальных мастеров прошлого и настоящего. С большим желанием посещал я и ленинградские театральные постановки того времени. Концерты симфонической музыки и оперные постановки оказались недоступны моему пониманию, а вот все остальное я поглощал с великой духовной жадностью и интересом, желая понять, чем жило и чем живет земное человечество помимо моей деревни и моей малой родины. Честно признаюсь, что родники мировой культуры мало что изменили в духовном настрое и в глубинной сути моей деревенской человеческой души. Они не научили меня ничему – ни плохому, ни хорошему. Разве что расширили мой кругозор и дали возможность сравнить культурное бытие мира с «бескультурным» бытием моих родителей и тех людей, которые окружали меня от рождения и до юношеской зрелости, завершившееся окончанием десяти классов средней школы. Беспощадный внутренний анализ достижений мировой культуры, личное общение с огромным количеством людей городского быта, которые сами себя считали культурными и образованными людьми, тем не менее, не изменили моего отношения к «бескультурным» людям деревенского быта. Это понимание наследственной первородной духовной чистоты, простодушия, открытости, трудолюбия и любви к ближним, которое свойственно только носителям крестьянского духа и которое ставит их выше всех самых известных культурных работников сферы искусства и политики, пришло ко мне не сразу.

Практически лет до пятидесяти мне казалось, что, отрываясь от духовных крестьянских корней моих родителей и «необразованных людей моего прошлого деревенского окружения, я становлюсь духовно чище и поднимаюсь по духовной пирамиде человеческого духа вверх, к Богу. В какой-то мере мне было искренне жаль и моих родителей, и моих деревенских друзей, которые не сумели закончить десять классов и остались работать в колхозе или на железной дороге. Не только я, но и многие мои сверстники, которые сумели получить высшее образование и подняться по социальной лестнице вверх, мыслили подобным образом. При посещении деревни и общении со своими бывшими товарищами и подругами по улице, которые не получили образования и остались потомственными крестьянами, образованные и достигшие социальных благ бывшие жители деревни испытывали к ним не только жалость, но и тайное презрение. Но вот это чувство презрения к своему прошлому и к своему деревенскому быту и является главным признаком, который указывает на то, что поднявшийся по социальной и культурной лестнице бывший житель деревни не поднялся вверх, к Богу, не усовершенствовал свой человеческий дух, а подвергся жестокой духовной деградации и разложению. Любая власть, высокий социальный статус, комфорт бытия, как и все достижения мировой культуры, с которыми человек знакомится во время своей земной жизни, никак не могут изменить его глубинной духовной сути в лучшую строну. В человеческой душе всегда останется тот наследственный дух и те черты характера, которые заложены в него родителями и людьми близкого окружения. Теми людьми, которых ты любил в детстве и которые были для тебя образцом человеческого поведения и образцом отношения к другим людям и к окружающему миру. Если родители передали тебе «черную» душу, в которой имелись крупицы зла, зависти и ненависти к какой-то социальной прослойке твоего окружения или к другим национальностям и народам, то, в какие бы «культурные» одежды ты ни рядился, эта внутренняя «чернь» уже никуда не исчезнет и не растворится, а навсегда останется твой внутренней духовной сущностью.