Игорь Митрофанов - Несуразица

• Название: Несуразица
• Автор: Игорь Митрофанов
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-000390-07-8

Работы автора не были опубликованы при советской власти по понятным причинам. Но и после падения СССР, когда всё(!) стало можно печатать, рукописи сознательно не были отданы в издательства. Сегодня время крайностей ажиотажа прошло, и автор выносит на суд читателя простую, спокойную, добрую книжку.

Анекдоты, басни, притчи, каламбуры собраны воедино относительно последовательным повествованием. Книга написана в модном сейчас, но редком жанре «утопического оптимизма».

Автор старался для людей, которые готовы посмотреть на себя лучше, чтобы увидеть хорошее в других. А с тем, шагнуть из эпохи жестокости в «Эру Милосердия».

---

Ну, ладно. Не горело никакого света никогда – «хоть глаз выколи» – себе, и не горело – привыкли. Но так, как не горело того же самого света сегодня! Затмение какое-то! «Попробуй, попади ещё – у себя тот глаз найти, чтоб выколоть!» А всё по тому, по той и по тем, что дополнительная последняя, одна резервная мощность котельной и запасной аварийный режим работы аккумуляторной подстанции, со всеми вытекающими отсюда электричествами, были брошены на предельную яркость генеральной криволапой ёлки района при явной бесхалатности администрации. В Новый Год городская депутатия не щадила себя в щедрости.

МЕТКА[5]

Никогда не щади себя в щедрости!

И сейчас это ёлище – символ административного вмешательства в заботу о населении, «детищё» отцов города – испускало дух света на головы со благодарных граждан. Над верхушкой в звезде поднимался дымок сияния.

Сильная мокрость сверху постепенно превращалась в слабую снежность везде. Вышедшие за рамки своих трущовок на праздник огней люди были настолько рады выдумке про зиму, что, вопреки грязи, пытались играть в «снежки» всем попавшимся под руку, и бросались супом из снега, кашей из града и компотом из лёда. Подходы к центральной смотровой площадке города громко не скучали звуками человеческого праздниколикования. Даже заблудшему незрячему глухому было «с легка лёгкого» сориентироваться сейчас в основном направлении неуверенного продвижения. Со всех сторон подталкивали только в одну сторону. Все шли на небесный свет. Шли, шли и шли к тому месту, где издалека, боковым зрением небо казалось дневнее ночи. Шли к ёлке.

Ёлку ту по краям украшали, охраняли и усугубляли два помпезных гомерических казуса: Дед Морозко и Снегурка Отморозка. Трёхметровые фигурки из залитого дождливой водой серого позапозавчерашнего снега. «Наши нэцки» – любовно, «по-японски» называли их горожане из-за уродливости одутловатых пузатых безглазых форм и оттопыренности припугнутых оскалов. Этих щелкунчиков из армии Урфина Джюса вот уже семнадцать лет подряд подрядом мэрии отлеплял местный искусствовед и экскурсовод музея шотландской, канадской и новозеландской диаспор, свободный веятель – ваятель Нэвэртий. Под творческим псевдонимом Васылэга-Дэрибас. Нет! Трудился человек не похоти ради! Нет! А только из-за своей короткой ежегодной трёхобзацной заметки в районной «Правде октября»[6] о себе и о том, что находятся ещё люди, которые, несмотря на тяжёлые невзгоды, приукрашают и без того ужасную жизнь остальных!

Эту заметку самого краеведческого лица местности набирали всегда на третьей – последней странице газетки. Там, где обычно поздравляли и скорбели. По логике вещей, должна была существовать и четвёртая страница, но её не было. /Какая логика может быть в глубокой периферии?/ Очевидцы говорят, мол, четвёртую страничку занимал «некогда» /остальные твердят: «никогда»/ строительный раздел под названием: «Известь и я». Несколько лет там писалось про ударные прорабные стройки и ремонты районщины. Писалось-писалось, пока на глаза не попалось! Остроумный, видно, редактор колонки «Известьия» исчез, а с ним посадили и четвёртый перегиб издания. И по сей день никто не отваживался ступнуть – тьфу-тьфу-тьфу – на опальную площадь районного брехунка. И выходило несчастное бесплатное «еженедельё» с остающимся чисто-серым последним заворотом. Так же не существовало в газетуньке, в этом «папирусе правды», и раздела «Культура», куда можно было бы заверстать, от глаз подальше, мнение столь творческой личности. /Место для культуры – это бюджетные гроши – в кручу!/ Вот и ютилась статейка промеж двух, жирно наведённых коммерческих объявлений: грустного и весёлого.

Грустное:

«Василий Зю. З. – директор фабрики —принимаетискренние скорбления и соболезнованияпо поводу скоропостижной утраты его тёщиВарвары Е. Жэ., от работников фабрики».

/Непонятно: то ли тёща скоропостижно утратила Василия от работников фабрики, то ли Василий до сих пор «принимает», то ли работники приносят Василию Зю. З. только одни скорбления?/…

Весёлое:

Друзья, родственники и мужсердечно поздравляютГрэжу Мариюс днём ровной юбилейной даты!От их имени в нашей газете звучит любимаяюбилярина песня!

/Дальше следовал текст и нотные знаки про «Ах! Какую женщину!»/

Вот в какие рамки запирали местного культуроведа!

…Почему с каждым новогодьем статьи Нэвэртия теряли патриотизм надежды и, опять же, почему новое каждогодье Нэвэртия знаменовалось всё бОльшим и бОльшим устрашнением деда мороза и снегурочки? Об этом общественное равнодушие не подозревало. Зато врачебная тайна всей районной больницы и её филиалов знала наверняка: у больного Васылэга прогрессировала язва желчи, а у больного Дэрыбас часто находились камни в мочевыводящей простате путей. Но для города важны были статуэтки, а отнюдь не выражения их лиц! Тем более выражения тех, кто, задрав голову, пытался присмотреться, превалировали нехорошими словами, когда шапки-обманки ронялись мехом в разлитую площадную мряку. А «своя шапка ближе к шее» была важнее всяких полуметровых неточностей на выпуклых харях деда внучки и внучки деда.

– Ой! Смотрите! У неё в носу нет морковки!

Точно подметил вундеркинд, потомок тех, кто давным-давно, подкупленный оппозицией и сладкой вафелькой, кричал, спрятавшись за урну: «А король-то голый!».

Но родители, видимо педагоги, рассудительно объяснили его неточность:

– Она внучка, её ещё не лепят. Вот когда станет бабой, то и стёкляшки вместо глаз, и нос оранжевый, и рот вставной, и все эти овощи будут ей к лицу, и испорченный портрет не улучшат!

– А, я понял! – заорало, перебивая, последствие излишней заобразованности. – Баба, это когда дырявое ведро вместо головы!

– Правильно, сын!

Сказал папа, ткнув незаметно супругу в бок.

– Конечно правильно, сыночка! – среагировала уязвлённая в поясницу, мама: – Это как у папиной матери – бабы Варьки. …

…Подгребая по центральной течее, куда стекались ручьи веселья, ОН споткнулся всеми ногами.

«Держите равновесия балансами!»

Поддержала за локоть ФРАЗА.

Причиной спотыкновения явился сильно дремавший посредине всех перекрёстков аккордибаянист, кой сравнялся с лицом земли. Больно ударенная огромная гармонь, независимо от исполнителя, выдала первые аккорды мелодии «гляжусь в тебя, как в зеркало». «До головокружения…» прохрапел автоматом профессионал, переодетый бурым мишкой и наглухо пристёгнутый ремнями к кнопкам клавиатуры. Музыкант висел животом на инструменте и лицом не доставал до протекающей мимо воды. Это положение не давало утонуть, но и не позволяло умыться. Аккуратно обойдя необоснованно потревоженную преграду, засмотревшись, ОН вновь споткнулся. Теперь уже основательно – коленями о бетонный блок, охраняющий пешеходную часть тротуара от автомобилей. Щитки с коваными наколенниками сегодня были сняты /всё-таки праздники!/, поэтому боль от раскровившихся брюк отдавалась сейчас в правую переносицу. Поругав духовные ценности и неодушевлённые предметы, не став перетаскивать брошенный кусок строительства (видно, рабочий день закончился неожиданно посередине работы, и тащить перестали, оставив там, где есть), ОН, весь мокрый, подумал плескавшейся поодаль мыслью: «Жаль, что не захватил с собой акваланга», и вдруг громко запел:

– Как-то в Годо Новый свежий день пробежал по городу тюлень!

Но никого это не занимало. Какие тюлени! Какие олени! Новый Год – все вперёд!

ОН пошёл осторожно продвигаться дальше. И постепенно оставался не один, а потом, и вовсе не оставаясь один, окунулся в бурлящее русло стекания воодушевлённой массовости. Вокруг трахали петарды! Громко шипели бенгальские огни! Веселясь, не забывали рычать жёны. Обрычённые, и не собирались прекращать свистеть мужья. С брызгами хлюпали по припорошенным лужам раздражающие свои и чужие дети! (Родители уже триста шестьдесят пять раз пожалели, что обещали деткам сегодня не спать!) Но вольно-невольно, рано – не поздно, странно, как не странно, ненароком – з Новым Роком, сегодняшняя активная районственность выливалась на площадь с прилегающим парком деревьев и почётных досок. Зачем?! Чтобы ещё больше пообщаться заранее неожиданными встречами с надоевшими знакомыми. Для этого каждая компания тягла сумки со звенящими ингредиентами предстоящих нечаянно обусловленных встреч.

«Шевелите направления копытами!»

Спеша, грубо толкала на «лобное место» ФРАЗА, боясь пропустить щемящее зрелище теряния чьих-то последних разумных голов.

Ну, нет! Многим-некоторым по рангу было не положено терять голову! Такие носили свои головы с собой, всё время проверяя: на месте или нет. Выхаживая гуськом и жеманно обнимаясь шеями с некими, равными себе, выводками, они присматривали. Их политическое кредо «всегда» складывалось из формулы: «других подсмотреть и себя не казать». Но эти – не важно! Их самих – нет. Они не существенны, хотя и существуют! По-настоящему живут обыкновенные! Хоть и обыкновенно живут![7]