Аполлон Коринфский - Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа

• Название: Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074219-6, 978-5-271-35658-2

Данная книга представляет собой масштабный труд талантливого русского писателя Аполлона Аполлоновича Коринфского (1868-1937), которому удалось собрать богатейший этнографический материал, исследуя запутанное переплетение сохранившихся языческих мифов и обрядов и христианства на Руси, историю всех праздников, поэтические воззрения славян на природу и мироустройство.

Это плод более чем двадцатилетних наблюдений автора над бытом крестьянина-великоросса, дополненных сравнительным изучением всех ранее появлявшихся в печати материалов по русской и славянской этнографии. Самостоятельные наблюдения автора сосредотачивались преимущественно на Нижегородско-Самарском Поволжье (губерниях Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской).

---

Существует на Руси сказание о сотворении земных морей, озер и рек. Когда Бог сотворил землю, – гласит оно, – повелел Он идти ливню-дождю. Полил дождь. Воззвал Творец к птицам, дал им дело – разносить воду во все стороны света белого. Налетели птицы – железные носы (олицетворение весенних гроз) – и стали исполнять повеление Создавшего их. И наполнились водою все овраги, все котловины, все рытвины земли. «Отсюда и все воды пошли», – заканчивается сказ. По иному разносказу, дополняется он еще тем, как одна птичка изо всей паствы отказалась повиноваться Творцу. «Мне не нужны ни озера, ни реки, – сказала она, – я и на камушке напьюсь!» Воспылал на птичку малую великим гневом Господь и запретил ей и всему ее роду-потомству на веки вечные даже и подлетать к рекам и другим вместилищам вод земных; вышло ей позволение утолять жажду одной дождевою водой. И летает в засуху эта птичка с криком «Пить-пить!»

В духовном стихе о «Голубиной Книге» создание рек, ручьев и родников приписывается «зверю-Индрику», который, двигаясь с места на место в подземных недрах, роет в земле отдушины к океан-морю. О нем так и сказано там:

«Куда зверь пройдет,
Туда ключ кипит!»

Издревле у русского народа и у всех его родичей, славян, находятся в большом почитании ключи-родники, выбивающиеся из горных каменных пластов. Возникновение их относится к ударам огненных стрел Ильи-пророка (молнии), почему и слывут они гремячими да святыми. Над такими родниками в обычае устраивать часовни, ставить кресты. К ним в праздники, а также во время бездождия совершаются крестные ходы. В Симбирской губернии (в Корсунском и Симбирских уездах) еще недавно – двадцать – тридцать лет назад – богомольные старухи-чернички шли в засушливую весну к священнику и просили благословить «идти на гремячий». Затем они подходили к роднику и поблизости от него принимались копать землю. Если им удавалось дорыться до новой водяной «жилы», это считалось за признак того, что Бог смиловался над хлеборобами и скоро пойдет дождь. Они возвращались домой и шли по селу, сопровождаемые добрым припевом веселой, припрыгивающей точь-в-точь по-воробьиному, детворы:

«Дождик, дождик, пуще!
Дам тебе я гущи!
Уж ты, дождь – дождем,
Поливай ведром
На дядькину рожь,
На бабкину полбу!» и т. д.

Воде с незапамятных времен придавалась на Руси сила плодородия. Древний славянин-язычник видел в дожде источник урожаев, изливаемый облачною дожденосной девою, вступавшею в брачный союз с богом-громовником. От дождевой воды силу плодородия народ перенес и на реки, и на ручьи. В некоторых местах еще в тридцатых годах соблюдался обычай молиться над родниками, – хотя бы там и не было поставлено ни креста, ни часовни. В старину же, когда русские похищали («умыкали») себе невест, достаточно было объехать поезду трижды вокруг озера, чтобы это считалось равносильно венчанию. И теперь еще в тех местах, где древнее суеверие держится особенно прочно, жених с невестой клянутся над колодцами в будущей верности друг другу. Против такого почитания воды восставали еще в ХII – ХIII столетиях наши церковные писатели. «И се слышахом, – писал один из них, митрополит Кирилл, – в пределах новогородских, невесты водят к воде и ныне не велим тому тако быти, или то проклинать повелеваем…» Но седая старина держалась и держится слишком крепко своими цепкими корнями за жизнь народа-пахаря, чтобы ее можно было оторвать какими-либо запретами. Время вернее делает свое разрушительно-созидательное дело…

Вода, как и огонь, всегда казалась наделенною целительной силою. «Вода очищает от всего нечистого, огонь пожирает всякую нечисть!» – говорит простонародная мудрость устами старых людей. От каких только болезней не пользуют водою деревенские лечейки и в наши дни! И в этом случае воде гремячего ключа приписывается наибольшее значение. «Помогает», по словам знающих опытных ведунов, и дождевая вода. Дает помогу и вода, натаянная из снега, особенно – собранного в марте-месяце. Если берут для больного воду из проточного места, из реки, то никогда не зачерпнут против течения. «Матушка-вода! – гласит народное слово. – Обмываешь ты круты берега, желты пески, бел-горюч камень своей быстриной и золотой струей. Обмой-ка ты с раба Божия (имярек) все хитки, все притки, уроки и призеры, скорби и болезни, щипоты и ломоты, злу худобу; понеси-ка их, матушка быстра река, своей быстриной – золотой струей во чистое поле, на синее море, за топучия грязи, за зыбучия болота, за сосновый лес, за осиновый тын!»

Вещая сила, каковою наделила воду народная старина, заставляет прибегать к ней с гаданьями, и до сих пор не утрачивающими смысла в посельском быту. Гадающие смотрят в воду, угадывая судьбу по движению струек; слушают воду, определяя предсказание по шуму ее; бросают на воду разные предметы.

Как у домашнего очага живет Домовой, так и в каждой реке, в каждом озере – Водяной. О нем создано суеверным народным воображением немало всяких сказаний, по которым еще и теперь можно угадать удаленное происхождение его от языческого Даждьбога. От него зависит, по представлению народа, «задерживать дожди». Потому-то и воздает ему пахарь-хлебороб всяческое почтение, умилостивляя его посильными дарами, величая, как и Домового, «дедушкою». Вода – его царство, где он властен сделать все, что захочет. Под его властью не только рыбы, но и русалки (девы подводные), – не только все, что живет в воде, но и все, что к ней приближается. Все, кому приходится жить дарами воды (рыбаки, мельники, лодочники), должны быть с ним в мире. Памятующим это он оказывает всякое покровительство: бережет пловцов, посылает добрый улов, смотрит за неводами, следит за уровнем воды в пруду и т. п. Но – «беда тому, кто затеет с ним ссору!» – предостерегают старые люди молодежь, все реже и реже вспоминающую про заветы седой старины.

V. Сине море

Хотя русский народ в старину стародавнюю и не был прирожденным обитателем поморья, но как с самим морем, так и со всем заморским связано в его тысячелетней памяти немало всяких сказаний, поверий и цветистых ходячих слов, с незапамятных времен до сих пор разгуливающих «от моря до моря». Теперь, когда народная Русь не только стоит твердою богатырскою стопою на берегах семи морей, но даже омывается двумя океанами, – невольно выплывают перед ее глазами из-за темным-темной дали минувших веков затуманенные современным житьем-бытьем облики былых поверий, сбереженных от беспощадной руки всесокрушающего времени в светлых глубинах чуткого ко всему родному-заветному, памятливого сердца народного.

Было время, когда славянин-язычник поклонялся всей обступавшей его, видимой его суеверным глазам, природе – как единому, примирявшему в себе и доброе, и злое начала, божеству. Шли века, один за другим утопавшие в неизведанной бездне славянского прошлого: бог-природа мало-помалу распадался надвое – воплощаясь в Белбога (олицетворение света и добра) и Чернобога (воплощение злых темных сил). Но власть и этих могущественных стихий природы была, с течением времени, разделена между происшедшим от каждой из них потомством, обожествленным среди преклонявшегося пред их волею народа. Сначала народилась божественная чета – Небо с Землею, ставшие прародителями позднейших богов; а там – и целая семья их зажила на славянском Олимпе. Древнеязыческая Русь передала старшинство в этой семье сыну прабога-неба – Перуну, дав ему в могучие руки и молниеносные громы небесные, и дожди облачные, и огни горючие, и воды земные. Загремела по светлорусскому простору Белбожичева слава великая, великая слава – нераздельная… Но шли-прошли еще годы-века, разделил свое царство и единый властитель земли и неба. Остались у Перуна громы да молнии, огнем стал повелевать Сварожич, ветрами буйными – Стрибог; доставались воды Морскому Царю.

Жил, по верованию древних пращуров пахаря наших дней, обитал этот могучий бог сначала не в пучине морской, а в бездонной глубине синего неба, раскидывающегося беспредельным воздушным океаном над Матерью-Сырой-Землею. И самое небо казалось живому народному воображению не чем иным, как океан-морем, в волнах которого купались и пресветлое солнце, и ясные звезды, омывался и светел месяц. Мало-помалу представление о небе-море было перенесено на заслоняющие его от глаз человеческих волны дожденосительниц – туч, отовсюду окруживших, по воле народа-сказателя, небесный остров Буян. Когда продвинулась Русь поближе к заправскому синему морю и даже начала заглядывать за море, – сложилось в ней понятие о море-океане, на котором-де плавает стоящая на китах земля. Остров Буян перенесся на середину этого беспредельного моря и стал жилищем солнца с алыми сестрами – зорями, а когда миновал черед обожествлению дневного светила, поселились на этом острове всякие дива дивные, и до сих пор не покидающие его для суеверного воображения, придерживающегося заповедных стариною преданий. Обступают – стерегут его ветры буйные. Живет на острове и змея – «всем змеям старшая», и вещий ворон – «всем черным воронам старший брат» («Живет ворон – Огненного змея клюет!»), и птица – «всем птицам старшая и большая» (с железным носом и когтями медными), и пчелиная матка – «всем маткам старшая». Народное заговорное слово поселяет здесь даже Илью-пророка, принявшего на себя и власть над могучими громами Перуновыми. «На море на океане, на острове на Буяне, – гласит это поседевшее слово, – гонит Илья-пророк к колеснице гром с великим дождем» и т. п. Простонародные сказки то и дело меняют обитателей этого дивного острова. Но сам-то он встает из морских волн по-прежнему увлекающим воображение простодушного сказателя местом всяких чудес… Морской же Царь, порастеряв свою власть на небесном море, ушел – старый – в морскую глубь, построил там себе палаты царские да и живет-поживает припеваючи, по всей своей царской вольности, окруженный веселым народом: девами-русалками, водяными воеводами да всякими чудищами морскими – «им же несть числа».