Татьяна Копяткевич - Избранные изречения святых отцов о молитве

• Название: Избранные изречения святых отцов о молитве
• Автор: Татьяна Копяткевич
• Жанр: Религия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91362-752-0

Молитву святые отцы назвали царицей добродетелей и высшим искусством. Молитва – основа духовной жизни, без нее невозможно не только спастись, но даже и называться христианином. Вашему вниманию предлагается сборник, в котором собраны изречения преподобных Антония Великого, Иоанна Лествичника, Симеона Нового Богослова, святителей Иоанна Златоуста, Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова) и других святых, деятельно проходивших молитвенную науку и потому могущих научить тех, кто внимательно будет вчитываться в их советы, столь драгоценные для нас.

---

75. Пусть никто не остается беспечным. Будущее неизвестно, и день Господень, как тать, внезапно застигнет нас, спящих. Если же мы не будем спать, то он не застигнет нас как тать и не представит на суд неприготовленными. Если мы будем бодрствовать и трезвиться, то он придет к нам не как тать, а как царский вестник, призывающий нас к уготованным для нас благам. Если же будем спать, то он предстанет как тать… Есть и двери, и запоры, и стражи, и караульные, между тем, вор успевает войти. Но к чему я говорю это? К тому, что если мы будем бодрствовать, то не будем нуждаться в помощи других, а если будем спать, то помощь других не принесет нам никакой пользы, но и при ней можем погибнуть. Хорошо уповать на молитву святых, но тогда, когда мы и сами трудимся.

76. Действительно, если бы молитвы других при бездействии с нашей стороны имели силу вводить нас в Царствие, то почему не все… христиане? Не за весь ли мир мы молимся?… Не молимся ли мы, чтобы все обратились к спасению? Почему же, скажи, нечестивые не делаются благочестивыми? Не оттого ли, очевидно, что они ничего не хотят привнести со своей стороны? Итак, молитвы других доставляют великую пользу, когда и сами мы привносим к ним то, что требуется от нас… Зная это, не будем ни пренебрегать молитвами святых, ни полагаться на них всецело. Соблюдем последнее для того, чтобы не облениться и не проводить жизни в праздности, а первое для того, чтобы не лишиться великой пользы. Напротив, будем и их просить, чтобы они молились о нас и помогали нам, и сами пребывать в добродетели, чтобы быть в состоянии достигнуть благ, обещанных любящим Бога.

77. Не столько мы умоляем Бога, прося чрез других, сколько сами от себя. Так как Он желает преданности от нас и делает все, чтобы мы доверяли Ему, то когда видит, что мы делаем это сами от себя, тогда особенно и внимает нам… Будем же… с усердием обращаться к Богу, научимся, как совершать такое обращение. Не нужно ни ходить в музей[5], ни издерживать деньги, ни нанимать учителей, ораторов или софистов, ни тратить много времени, чтобы научиться такому собеседованию, но достаточно только захотеть – и это искусство приобретено. И в этом судилище ты можешь говорить не только за себя самого, но и за многих других. И какая цель этого искусства собеседования? Возношение молитвы.

78. Если ты приучишь себя молиться с усердием, то не будешь иметь нужды в наставлении сослужителей твоих, так как Сам Бог без всякого посредника будет озарять ум твой. Если же молитва одного имеет такую силу, то гораздо более – молитва с народом: у последней больше силы и гораздо больше дерзновения, нежели у молитвы, совершаемой дома и наедине… Намереваясь умилостивить Царя Небесного и избавить от Его гнева не одного человека… и не двоих, троих или сто, но всех грешников вселенной и освободить одержимых демоном из сетей диавола, неужели вы будете оставаться вне церкви и не стечетесь все вместе, чтобы Бог, воззрев на ваше единодушие, и тех освободил от наказания, и вам простил грехи?

79. «Молиться, – говорят, – могу я и дома»… Ошибаешься ты, человек: молиться, конечно, можно и дома, но молиться так, как в церкви, где такое множество отцов, где единодушно воссылается песнь к Богу, дома невозможно. Ты не будешь так скоро услышан, молясь Владыке у себя, как молясь со своими братьями. Здесь есть нечто большее, как то: единодушие и согласие, союз любви и молитвы священников. Для того и предстоят священники, чтобы молитвы народа, как слабейшие, соединясь с их молитвами, сильнейшими, вместе с ними восходили на Небо.

80. Не люди только одни здесь [в церкви] взывают, но и Ангелы припадают к Владыке, и Архангелы молятся. Самое время благоприятствует им, самое жертвоприношение содействует. Как люди, взяв масличные ветви, потрясают их перед царями, напоминая им этими ветвями о милости и человеколюбии, – так точно и Ангелы, представляя вместо масличных ветвей самое Тело Господне, умоляют Владыку за род человеческий и как бы так говорят: «Мы молимся за тех, которых Сам Ты некогда удостоил такой любви Своей, что предал за них собственную Свою душу; мы изливаем моления за тех, за которых Сам Ты пролил кровь; мы просим за тех, за которых Ты принес в жертву Свое тело»… Итак, зная все это, будем стекаться в этот час, чтобы привлечь милость и обрести благодать и благовременную помощь.

81. «Но, – скажешь, – возможно ли человеку светскому, занятому службой, молиться по три часа в день и приходить в церковь?» Возможно, и весьма легко. А когда нельзя прийти в церковь, тогда можно помолиться и не оставляя своей службы… Ведь для молитвы нужно не столько слово, сколько мысль, не столько движение рук, сколько напряжение души, не столько известное положение тела, сколько расположение духа.

82. Даже когда ты будешь вне церкви, взывай и говори: «Помилуй меня», – говори, хотя не двигая уст, но взывая умом: Бог слышит и тех, которые молчат. Для этого требуется не место, а прежде всего настроение. Иеремия был в грязной яме и привлек к себе Бога, Даниил был во рве львином и благорасположил к себе Бога, три отрока были в печи и, воспевая, умилостивили Бога, разбойник был пригвожден ко кресту, и крест не воспрепятствовал ему, но отверз рай, Иов сидел на гноище и пользовался милостью Божией, Иона был во чреве кита, и Бог внимал ему.

83. Подлинно, где псалом, молитва, ликование пророков и боголюбезное настроение духа поющих – там собрание безошибочно можно назвать церковью. Даже хотя бы ты не разумел силы слов, приучай, по крайней мере, уста произносить их. И язык освящается этими словами, когда они произносятся с усердием. Если мы приобретем себе такой навык, то уже ни по воле, ни по лености никогда не оставим этого прекрасного занятия, потому что навык будет побуждать нас даже помимо воли каждый день совершать это прекрасное служение. При таком песнопении, будет ли кто стар или молод, или с грубым голосом, или совершенно не знаком с стройностью пения, в том не будет никакой вины. Здесь требуется целомудренная душа, бодрый ум, сердце сокрушенное, помысл твердый, совесть чистая. Если с этими качествами ты вступишь в святой хор Божий, то можешь стать наряду с самим Давидом. Здесь не нужно ни псалтири, ни натянутых струн, ни смычка, ни искусства и никаких орудий, но, если захочешь, можешь сделать самого себя псалтирью, умертвив члены плотские и настроив свое тело согласно с душой. Когда плоть не будет желать противного духу (Гал. 5, 17), не будет повиноваться его велениям и приводить их в исполнение на этом прекрасном и дивном пути, тогда ты составишь духовную мелодию. Здесь не требуется искусство, приобретаемое долговременным упражнением, а нужна только твердая решимость, и мы в самое короткое время приобретем опытность. Для этого не требуется ни особенное место, ни особенное время, но на всяком месте и во всякое время можно петь мысленно. Ходишь ли на торжище, находишься ли в путешествии, сидишь ли в обществе друзей – везде можно возбудить душу, можно взывать и молча… Ремесленник ли ты? Сидя в мастерской и занимаясь работой, ты можешь петь. Воин ли ты или заседаешь в суде? Можешь делать то же самое.

84. Будешь ли ты в умывальнице, молись, будешь ли в дороге или на постели и где бы ты ни был, молись. Ты – храм Божий, не ищи же места: нужно только душевное расположение. Хотя бы ты стоял перед судьей, молись, когда гневается судья, молись. Некогда впереди было море, позади египтяне, а посередине Моисей; великое было затруднение для молитвы, но велика была и широта молитвы. Сзади гнались египтяне, впереди было море, а посередине нужно было молиться. Моисей ничего не произносил, а Бог говорит ему: Что ты вопиешь ко Мне? (Исх. 14, 15). Уста его не говорили, но ум взывал. Так и ты, возлюбленный, когда стоишь перед судьей гневным, беспощадным, угрожающим величайшими наказаниями, или перед другими палачами, делающими то же самое, то молись Богу, и в то время, когда ты будешь молиться, волны утихнут. Судья против тебя? Ты прибегай к Богу. Начальник нападает на тебя? Ты призывай Господа. Разве Он – человек, чтобы тебе искать Его в каком-нибудь месте? Бог всегда рядом. Если ты хочешь просить человека, то сначала спрашиваешь, что он делает, не спит ли, не занят ли, и слуга не отвечает тебе. А у Бога нет ничего такого – куда бы ты ни ушел и стал призывать Его, Он слышит, ни занятия, ни посредник, ни слуга не отделяют Его от тебя. Скажи: «Помилуй меня» – и Бог мгновенно делается присущим. Тогда ты воззовешь, – говорит пророк, – и Он скажет: вот Я! (Ис. 58, 9)… Он не ожидает окончания молитвы: еще прежде, нежели окончишь молитву, ты уже получаешь дар.

85. Бог требует не красоты речи и не слов изысканных, но красоты души, и когда она возгласит угодное Ему, то получит все. Видишь ли, какое здесь удобство? У людей от желающего подойти к кому-нибудь требуется быть красноречивым, уметь льстить всем окружающим начальника и придумывать много иного, чтобы лучше быть принятым. А здесь не нужно ничего, кроме одной бодрственной души, и нет никакого препятствия приблизиться к Богу. Разве Я – Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали? (Иер. 23, 23). Следовательно, от нас зависит быть далеко от Него, а Он всегда находится близко. Но что я говорю: здесь не нужно красноречия? Часто бывает не нужно и голоса. В самом деле, если ты скажешь лишь в сердце своем и призовешь Его как должно, то Он и тогда скоро услышит тебя… Нет при Нем воина, который бы отгонял приходящих, или копьеносца, который бы оттягивал время и говорил: «Теперь не время, теперь нельзя войти, приди после» – но когда бы ты ни пришел, во время ли обеда, во время ли ужина, в самую ли полночь, Он стоит и слушает; хотя бы ты призвал Его на площади, хотя бы на пути, хотя бы в спальне, хотя бы стоя пред начальником в судилище – ничто не препятствует Ему услышать прошение, если ты призовешь Его как должно. Нельзя сказать: «Я боюсь приступить и просить: мой враг предстоит пред Ним». Здесь нет и этого препятствия, потому что Он не слушает врага и не отвергает твоего прошения, но всегда и постоянно ты можешь беседовать с Ним, и нет к тому никакого затруднения; здесь не нужно, чтобы вводили тебя придверники, домашние распорядители, надзиратели, стражи или друзья, но когда ты приступишь сам собою, тогда особенно Он и услышит тебя, – тогда, когда ты не будешь просить никого другого.