Артем Антохи - Пляски на стенах

• Название: Пляски на стенах
• Автор: Артем Антохи
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905693-99-1

Эта книга – выставка в художественной галерее, в ней представлены четыре картины, писанные буквами, стенами окружившие собственный, ни на что не похожий мир. Здесь идея – грунтовка холста, предложение – уверенный мазок кисти, популярна растушевка причастными оборотами, краски смешивает сноп запятых.

Герои картин воображают себя давидами и мадоннами, но на деле они – жалкие тени венца творения, скользящие по стене и исчезающие за дверными косяками. Им предоставлен шанс вынуть голову из пропахшей урны, обрести чистоту разума, раскрыть шире глаза, подарив истинной красоте шанс, и заслужить наконец почетное имя Человека.

---

Она садится напротив, гнетущую тишину Человек забивает стуком ложки по стеклу. Эдель быстро надоедает пейзаж в чёрном окне.

– Милый галстук, – молвит она, отпив.

Человек не смог сдержать улыбку.

– Спасибо…

Он дёрнулся на стуле, нервной рукой потрепав бабочку. Радость сошла с лица, когда Он понял, чья ныне очередь говорить.

– Чем вы занимаетесь?

Человеку становится гадко, глаза Эдель вмиг наливаются грустью. Девушка сиюминутно поникает, и вновь царит молчание. Человек осмеливается на новую попытку, но сперва бороздит взглядом потолок.

Как же сухо во рту! С каким бы удовольствием Он влил в себя сладкое кофе, но та чужеродная масса, что растворилась в нём, может вскружить голову. Этого только не хватало…

– Мне нравится ваша квартира. Здесь… уютно! – он непроизвольно хихикнул и понял, что несёт чушь. Но останавливаться нельзя. – Сколько комнат?

– Две, – отвечает девушка, глядя поверх стакана.

– О, я ещё не всё видел. Разрешите посмотреть?

Он улыбается так, будто в самом деле этого хочет. В действительности Он мечтает сбежать… От ядовитого кофе, от отчаянных глаз, от мглы за окном. Но нельзя просто так хлопнуть дверью. Только если заранее перепрятать ножи да вилки, на всякий случай, но Он здесь точно не для того, чтобы рыться в комоде.

Узкий коридор соединяет кухню и комнату. Эдель провожает гостя и скрывается в ванной, откуда вскоре доносится шум воды. Человек, поверив в свой лживый интерес, осматривает гостиную. Глазу есть, за что зацепиться: причудливый декор, картины малоизвестных авторов, на полу улёгся лист ватмана с незаконченным пазлом, сплотившим небо и тропическую гавань, но Человека загадочно влечёт нечто громоздкое, что прячется под чёрной материей. Он не может унять любопытство с той секунды, как свет торшера пал на траурную ткань.

Эдель грызут размышления. «Он не так плох, – думает она, – по крайней мере, не похож на тех бородатых свиней, что обивают пороги кабаков в поисках любви на ночь. Мне ещё повезло».

Мне повезло…

Эдель вешает полотенце на дверной крючок и оборачивается к шкафчику с зеркальными дверцами. Угрюмый лик окончательно меркнет. Она хотела бы увидеть что угодно, но только не своё обнажённое тело. Как она ни стремится отыскать собственный взгляд, путь ей преграждает то грудь, то живот, то бёдра, никуда не деться от этой братии. Всё заслонила плоть. Ненасытная, жадная, орущая о своём господстве. Нет ничего, кроме плоти. Всё исчезло, а то мелкое, что осталось, распадается на пот и голод.

Трудно понять, как противна Эдель родная шкура. Любой мужчина облизнулся бы при виде этих форм, а в представлении Эдель нежная кожа её треснула по швам, освободив мерзкую мясную начинку. Она торопливо натягивает сорочку из чёрного креп-сатина, но для неё это то же самое, что укрыть мертвеца клумбой георгин, надеясь, что он утратит жуткую сущность.

Пора покончить с этим.

Эдель решительно хлопает дверью, готовая к схватке с затаившимся в комнате зверьком, роняющим жирную слюну в томительном ожидании. Она не могла знать, что полумрак гостиной встретит её «Песней жаворонка».

Чёрная ткань скомканной лежит у торшера, мягкий свет пристал к плечам и спине Человека. Пальцы Его с такой нежностью бегут по клавиатуре пианино, кажется, что та чудная птичка перепрыгивает с клавиши на клавишу. Увлечённый игрой Он не чувствует изумлённого взгляда Эдель.

Лёгким движением рук Человек укрощает комнатную хандру, сквозь стены и потолок проливается светлое утро, звенит старый сервиз с узором, навсегда отпечатанным в памяти. Тёплый ветер приносит аромат той поры, когда не о чем было грустить… Когда всё только впереди, и, будь благосклонна судьба, она бы позволила заново пройтись по минному полю. Щебет птиц, венки из полевых цветов, приятная утренняя ностальгия в мягкой постели, подгоняемая запахом доброго кофе. Запахом новой, такой же счастливой жизни…

Ты никогда не будешь готов к концу.

Эдель всю ночь слушала бы сладкую игру гостя, но ногам её надоело мечтать. Человек же и вовсе забыл, что он на земле. Чарующая мелодия преследовала его с утра, теперь кажется, что этот день был создан ради неё. Ничто не даст ей утихнуть. Но, почуяв затылком дыхание, Человек отрывает руки от клавиш. Он глядит перед собой, боясь обернуться.

– Простите, не удержался… Странное дело, – улыбается Он, – я не играл множество лет, но руки до сих пор помнят. Я всегда любил музыку, мне пророчили великое будущее. Мама говорила, что мои руки созданы для того, чтобы сердца людей таяли…

Абсолютная тишина делает слова Человека особенно печальными.

– Вы, вероятно, хотите знать, что вышло в итоге? – спрашивает Он. – Бесконечный стук колёс, рёв мотора и шум помех – такими симфониями кичится наше время. До чужой груди ныне трудно достучаться музыкой, даже кулаком – не сразу. Но на деле я сам виноват. Возможно, в руках моих было бы больше смысла, если бы я научил своё сердце таять.

Эдель сжимает плечи Человека с такой силой, с какой стиснула бы себя, если бы жутко хотела отогнать дурную мысль.

– Сыграй мне ещё… – шепчет она. По голосу её змеёй бродит цепь.

Музыка, кажется, не утихала, Человек касается клавиш, чтобы подкрасить её повисший над головой дух. Только Он ловит ритм, по груди спускаются тёплые ладони. Стоило им добраться до живота, Человек вздрагивает, как от удара плетью.

Он отпрыгивает от инструмента, желая убежать как можно дальше, и продолжил бы бегство, если бы не печальный треск… Под ступнёй Человека – расчленённое небо.

Он бросается к пазлу, спеша вернуть тому прежний вид. Пальцы неумолимо дрожат в попытках сшить яркий небосвод. Закончив, Он возвращается к Эдель, чей взгляд приклеился к мозаике. Её хрустальные глаза тускнеют с каждой секундой, словно готовы вытечь под давлением петли. Смотреть на девушку невыносимо, Человека увлекает моросящий дождь, а, когда Он оборачивается, дыхание Эдель горящим ножом проносится по щекам. Ногти впиваются в спину, губы льнут к кадыку. От тепла Эдель по телу бежит холодок.

– Кто тебя так? – спрашивает она.

Её коготь легко справляется с верхней пуговицей рубашки, освободив приставшие на шее царапины. Шрамы – страшащие борозды на Его коже. Эдель излучает заботливую взволнованность, капля искренности в ливне фальши. Человек слеп в страстном желании веры и, на секунду потеряв внимание, чувствует скользящий по шее язык. В этот момент Ему становится так неуютно, так мерзко, Он пятится назад, не боясь раздавить что-либо, голова спускается под воротник рубашки, желая спрятаться в панцире.

– Я совсем забыл о кофе… – бормочет Он и убегает в сторону кухни.

Встав у живучего кофейного душка, Он даже не думает касаться чашки.

Эдель… Что она вытворяет? Каждое движение вычурно, взмах руки хамски врёт взгляду. Кто-то точно управляет ею, кто-то жестокий, чужой.

– Что-то не так? – доносится из-за плеча.

То ли окно полностью заволокло стеной дождя, то ли наглый пот покорил веки. Сердце тяжелеет, холод натягивает кожу на кости. Человеку плохо, как никогда. Потому что Он помнит о лёгком пути.

– Я нравлюсь тебе… Разве нет?

Металлический голос, бросив короткую фразу, беспардонно ужился в Его голове.

Глупая люстра раскидала тень по стенам кухни. Что это? Не ржавчина ли ползёт по этим проклятым стенам?

Человек обернулся, чтобы что-то ответить, но не смог отыскать лицо собеседницы. С ним говорит беспросветная тьма коридора.

– Я не в твоём вкусе? – жалобно стонет железо.

Он хочет уйти, но окно не протянет руки, максимум – помашет отгрызенной кистью. А чёрный выход завален чернилами, самыми чёрными.

– Мне нужно в ванную, – находит Он решение. – Я быстро…

Человек запирается на засов, включает воду и, спиной подперев дверь, скатывается на пол. Воздух в лёгких смастерил гирю и горьким привкусом царапает горло. Струя воды бьёт по черепу, этот звук напоминает голос Эдель, ставший жутко противным.

«Боже мой… Что мне делать? Я угодил в тот капкан, что с радостью примерил бы любой проходимец. И почему мне так скверно от того, что доставляет приятный трепет? Я не прочь умереть в плену её глаз, но меня тошнит от её прикосновений».

Нет, Эдель всё ещё мила Человеку. Она ни в чём не повинна. Мерзавка-судьба способна и цветущую лужайку обратить в лист фанеры.

Что дальше, не подскажешь? Прячься в скворечнике, миру подставив диаметр щедрый – без него никак, задохнёшься. А что там насчёт «просто уйти»? Оттолкнуть, ударить, сломать. Хлопнуть дверью, да так, чтобы окна вздрогнули! Те чёрные окна со стекающей на пол смолой… Беги. Но тогда сам станешь смолистым пятном и выше пола вряд ли поднимешься.

Здорово вот так сидеть на холодном полу и под истошный водяной крик спорить с внутренним голосом. Особенно, если представить, что не о чем спорить. Не от чего спасаться. Представить, что нет меня…

Оглушающий тенор воды сменился бурлящим баритоном. Человек ощущает рядом чужое дыхание. По ту сторону двери Эдель устало ждёт, когда отмоется её герой. Голос девушки не замечает преград. Он стал той дверью, он врос в стены, взывает с потолка и льётся водой из крана.