Александр Проханов - Теплоход

• Название: Теплоход
• Автор: Александр Проханов
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9265-0670-6

Главные действующие лица романа-триллера Александра Проханова «Теплоход» – российская элита, легко узнаваемая за ироничными псевдонимами. На теплоходе «Иосиф Бродский» избранное общество отмечает свадьбу угольного магната Франца Малютки и светской львицы Луизы Кипчак. Во всех каютах телеканал, специализирующийся на реалити-шоу интимной жизни, установил видеокамеры. Канун президентских выборов. Действующий президент отказывается идти на «третий срок», и его ближайший помощник готовит переворот…

---

Юморист, напоминавший Жванецкого, подарил счастливой паре банку, полную живых мух. Стал смешно бегать по залу, жужжать, изображая муху. Передал гостинец Луизе, сказав:

– Я знаю, в Санкт-Петербурге, на могиле моего друга Кипчака состоится ритуал выпускания птиц. Кто-то будет выпускать голубей, кто-то горных орлов, а ты, моя дорогая, выпусти мух. Свободу любят все, – и мухи, и Ходорковский, – с этими словами, вибрируя руками, потряхивая толстым брюшком, он полетел на место.

Персона с усами Михалкова вручила Малютке шашку Деникина. Прах генерала был уже вырыт из вашингтонской земли, похоронен ненадолго в Париже. Через несколько дней его снова отроют, по Волге-матушке доставят в Москву. Теплоход «Иосиф Бродский» повстречается с сухогрузом «Генерал Деникин», везущим прах прославленного генерала и примкнувшего к нему философа Ивана Ильина.

– Тогда, брат, выходи на палубу, отсалютуй шашкой двум славным сынам России!

Малютка взыграл, обнажил клинок, свистнул в воздухе, так что лезвие отсекло михалковский ус.

Наступил черед дарений для отчужденных изгоев, к которым принадлежал и Есаул.

Первым, неуклюже, набычась, к молодоженам приблизился прокурор Грустинов, предложив Малютке свой подарок. Это был искусно сделанный, уменьшенный «автозак», с решетками на окнах, мышиного цвета, с мигалкой, какие курсируют от «Бутырок» и «Матросской Тишины» к московским судам и обратно. Малютка опасливо принял дар. Нажал на фиолетовую кнопку, изображавшую «мигалку». Крышка «автозака» растворилась, и вылезла дорогая, с золотой каймой, кубинская сигара. Малютка облегченно загоготал, похлопав по плечу прокурора:

– Ну, блин, ты и шутник, прокурор!

Дрыгая парализованной ногой, опираясь на трость, прихромал министр обороны Дезодорантов. Протянул Малютке золотую пулю на цепочке:

– Это, милостивый государь, пуля для вас. Носите ее с собой, чтобы не досталась врагу.

Малютка благосклонно хмыкнул и тут же нацепил охранный амулет на жирную шею.

Спикер Грязнов подарил шахматы – искусный резчик выточил фигуры и пешки с лицами депутатов, причем сам Грязнов был изображен в виде белого короля, а вице-спикер Слиска оказалась симпатичной толстобокой королевой.

– Аппетитная бабенка, – сказал Малютка, вертя пальцами белую королеву, словно хотел рассмотреть, как устроены у нее под платьем ноги.

Телемагнат Попич преподнес серебряную клетку с золотым соловьем, намекая на то, что и сам он поет в неволе.

– Я, братан, тоже налетался. Луизка на цепь посадила. Ни одной бабы близко не подпускает, – вздохнул Малютка.

Настал черед Есаула нести свой подарок. Толпа воззрилась, сверкая ненавидящими глазами, издевательски указывая перстами. Между Есаулом и молодоженами оставалось пустое пространство, которое ему предстояло перейти. Оно было заминировано противопехотными минами, начинено фугасами, рассечено невидимыми «растяжками». Над ним носились злобные духи, которых выпускала из своего хлюпающего живота Толстова-Кац, стращая Есаула выпученными жабьими глазами, скользкими бородавками, раздутым зобом, из которого несся квакающий звук переполненных слизью болот.

Есаул глубоко вздохнул. Держа у груди сверток с подарком, пошел, как идет сапер, чувствуя стопой начиненную взрывчаткой землю. Как идет знаменосец, пронося алое полотнище сквозь встречный, наполненный пулями ветер. Пересек пустое пространство, остановился перед молодоженами.

– Мой подарок символичен, – произнес он, извлекая из свертка просторную золотую чашу с серебряной каймой, на которой черной вязью был начертан стих Дельвига: «Когда еще я не пил слез из чаши бытия…» – Я дарю это вам с надеждой и молитвой, чтобы чаша сия никогда не наполнилась до краев слезами, а только молодым благородным вином, которое вы вместе станете пить долгие годы.

Он протянул чашу Малютке. В глубине золотого сосуда плавало прозрачное дивное пламя. Стенки сосуда чуть слышно звучали, будто чей-то волшебный голос исполнял романс на стихи Дельвига: «Тогда зачем в венке из роз к теням не отбыл я…» Все замерли, зачарованные музыкой, озаренные нежным, излетающим из чаши светом.

Малютка принял подарок, бережно осматривал. Шевелил толстенными губами, силясь прочитать стих.

– Всю жизнь башлял, а книг совсем не читал. Теперь начну.

– Ты, Франц, русский человек, в бараке родился, – Есаул в поклоне приблизил губы к твердому волосатому уху Малютки. – До всего дошел сам, без протекции. Выбирай путь правильно. Не ошибись. Старый друг лучше новых двух.

Малютка взглянул на него с удивлением. Луиза Кипчак, не позволяя продлиться беседе, отобрала чашу, громко, на весь зал произнесла:

– Вы, Василий Федорович, все-таки заходите к нам, когда уйдете в отставку. Мы с Франтиком добро помним.

Это ласковое обращение было исполнено язвительности, должно было причинить Есаулу боль. Так бросают собаке кусок лакомства, в который спрятан осколок стекла. В толпе засмеялись.

В это время Круцефикс с безумным лицом, нелепо подпрыгивая, делая странные выкрутасы, словно выпутывался из тенет, кинулся через зал к Куприянову. Стал хватать его за руку, норовя поцеловать, бессвязно выкрикивая:

– Не верьте ему!.. Он лжет!.. Он готовит какой-то план!.. Он хочет нас всех погубить!.. Велите повернуть теплоход обратно!.. Я с вами!.. Я всегда вас любил!..

Прокурор Грустинов кинулся вдогонку Круцефиксу, схватил за пиджак, оттягивая от Куприянова. Старец Добровольский, с необычной для своих лет прытью, ухватил Круцефикса за шиворот, не отдавал прокурору. Спикер Грязнов подоспел на подмогу Грустинову, вцепился в ногу Круцефикса, тянул, что было мочи. Колдунья Толстова-Кац припрыгала на помощь Добровольскому, впилась Круцефиксу в бородку, тянула на себя. Министр обороны Дезодорантов подскакал на одной ноге, стал бить набалдашником трости по голове Круцефикса, желая лишить его чувств и в этом виде унести с поля боя. Но ему мешал губернатор Русак, умудрившийся засунуть пятерню в раскрытый зев Круцефикса, не отдавая назад перебежчика. Все смешалось, клубилось. Круцефикс то взлетал к потолку с оторванной бородкой и разодранным ртом, то рушился на пол, крича и умоляя, пока огромная, как переполненная лохань, Толстова-Кац не села ему на голову. Окатила шумным водопадом, в котором умолкли жалобные клики ренегата. Мокрого, без чувств, похожего на утопленника, с несколькими, вцепившимися в него раками, с улитками на лице, с лягушачьей икрой в глазах, Круцефикса уложили на полу. Персона в шляпе Боярского стала делать искусственное дыхание, выдавливая из его тщедушных легких зеленоватую воду.

Желая сгладить дурное впечатление от происшедшего, кто-то крикнул:

– Виват молодоженам!.. Горько!.. Все стали вторить:

– Горько!.. Горько!..

– Дамы и господа, – раздался в репродукторе бархатный, чарующий голос капитана Якима. – Просим всех в ресторацию на третьей палубе, где уважаемых гостей ожидает ужин из экзотических рыбных блюд и где можно отведать дары всех четырех океанов.

Гости, утомленные неразберихой, с радостью откликнулись на приглашение. Есаул испытывал тоску, разочарование, тревогу. Еще один из близких сподвижников оказался предателем. План, который был спрятан под сердцем, по-прежнему был неведом врагам. Но те уже знали, что план существует.

Глава восьмая

Ресторанная зала сверкала хрусталями, фарфором, серебряными ножами и вилками. На столах в литых подсвечниках горели свечи. На эстраде играл одесский джаз. Миловидные, с печальными глазами евреи исполняли музыку двадцатых годов. Певец Буйнов во всем белом, в облегающих брюках, эффектно подчеркивающих величину упругих семенников, напевал: «По улицам Милана шла девушка милая…»

Гости усаживались, где придется: Есаул оказался за столом, где по одну руку от него сидел Франц Малютка, по другую – посол Киршбоу. Напротив голодной улыбкой улыбался Добровольский, потирая венозные руки, приговаривая: «Ах, как я люблю рыбу! Рыбка – моя слабость!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.