Андрей Ливадный - Заря над Араксом

• Название: Заря над Араксом
• Автор: Андрей Ливадный
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18150-4

3830 год. Человечество рвется к звездам. Все совершеннее становятся системы роботизированных комплексов, многие планеты уже осваиваются практически без участия людей. Мы движемся вперед, почти не оглядываясь, не замечая что за нашей спиной остаются настоящие артефакты, созданные не мифическим древним разумом, а нами…

---

Он принимал последнее решение на свой страх и риск, понимая, что по большому счету терять уже нечего.

Дождавшись, когда ближайшая вертикаль выйдет точно в центр экрана масс-детектора, он включил низкочастотные генераторы гипердрайва.

Ощутимый рывок, дрожь в переборках и…

Под сводом отсека зажглось тусклое аварийное освещение.

Потеря энергии прекратилась, очередная вертикаль поглотила корабль и теперь влекла его в неизвестность.

Иверзеву оставалось лишь неистово надеяться, что на этот раз они не погружаются в пучины аномалии, а всплывают.

* * *

Немногие электронные системы корабля, не утратившие своих функций в результате катастрофического погружения и наступившего вслед за этим резкого перепада напряжения, продолжали бесстрастно фиксировать все немыслимые превращения, которые претерпевал фрегат.

Главная кибернетическая система была разрушена, к моменту включения генераторов низкой частоты утрата централизованного управления привела к активации автономных программ. Виртуальная сеть «Гекубы» распалась на отдельные компоненты, теперь каждый механизм или исполнительная система действовали в аварийном режиме, сообразуясь с доступной информацией и изначально заложенными инструкциями.

В живых на борту фрегата остался только лейтенант Иверзев.

Он был изолирован в навигационной рубке, каналы внутренней связи не работали, и это обстоятельство избавило его от многих ужасающих картин.

Он не видел, как плавает в невесомости тело капитана, не мог наблюдать искореженные, потерявшие прочность, светящиеся от вторичной радиоактивности коммуникации фрегата, не воспринимал, как в районе предстартового накопителя аварийные приводы открывают ангары боевой планетарной техники и сервомеханизмы, включившиеся в автономный режим, выстраиваются перед десантными шлюзами.

Для них не произошло ничего сверхъестественного, боевые машины по большей части уцелели и были готовы исполнить предначертанную им функцию – уничтожать живую силу и технику противника, захватывать новые территории, штурмовать объекты инфраструктуры колоний.

Им было абсолютно неважно, что искалеченный фрегат, пройдя через центр аномалии, продолжал слепой рывок, осуществляя восхождение по произвольно избранной лейтенантом Иверзевым вертикали.

Только он понимал, что подобный рывок приведет «Гекубу» в не поддающуюся точному исчислению точку пространства, – если кораблю суждено покинуть гиперсферу, то, вероятнее всего, он выйдет в трехмерный космос на удалении в сотни, если не тысячи световых лет от злополучной станции.

Лейтенант ждал решения своей судьбы, находясь в полном неведении.

Как он мог знать или предположить, что человечеству понадобится больше тысячи лет, чтобы открыть уникальные свойства вертикалей и повторить спонтанный маневр фрегата «Гекуба»?

Он хотел одного – жить, до остального ему не было никакого дела.

Неистовой надежде Иверзева суждено было сбыться лишь наполовину – гиперсфера действительно отпустила корабль, возвращая заблудившееся в недрах аномалии материальное тело в метрику трехмерного пространства, но…

Это произошло не в космосе, а в границах планетарной атмосферы!

Последним, что запечатлел рассудок лейтенанта Иверзева, был вид огромного города, выстроенного по характерной, безошибочно узнаваемой типовой схеме, присущей всем колониям периода Великого Исхода: на равнине, граничащей с побережьем лазурного океана, возвышался возведенный механизмами колониального транспорта исполинский цокольный этаж,[1] на поверхности которого высились жилые кварталы зарождающегося мегаполиса.

Он хотел закричать от радости, но не смог – его сознание навек погасил жестокий удар.

Фрегат «Гекуба» врезался в поверхность неизвестной планеты. Вздымая десятки тонн почвы, он распался на несколько неравных частей, каждая из которых начала самостоятельное движение. Со стороны казалось, что на равнине, недалеко от побережья, вдруг началось извержение вулкана, – окрестности вмиг застило плотными облаками пыли, к которой примешивался дым, тлеющие комья почвы, перемешанные с раскаленными кусками обшивки и обезображенными фрагментами механизмов, разлетались на десятки километров от трех воронок, образовавшихся на месте катастрофического падения фрегата…

…Прошли сутки, прежде чем плотные облака дыма и пыли начали понемногу рассеиваться, обнажая покрытые пеплом отлогие скаты исполинских воронок, на дне которых среди уродливых обломков можно было заметить движение.

Это перемещались немногие пережившие катастрофу боевые сервомеханизмы.

Никто не отменял их программ.

Утратив единый командный центр, они были готовы к реализации своих функций в автономном режиме, тем более что уцелевшие сканеры машин фиксировали четко распознаваемую инфраструктуру укрепленных вражеских позиций.

Побережье. Неподалеку от места крушения фрегата «Гекуба». Тысячелетие спустя

Он часто приходил сюда на закате, когда солнце кровавой каплей медленно стекало за линию горизонта, окрашивая поверхность океана в багряные тона.

Крупный желтый песок пляжа казался в такие часы сиреневым, на его фоне ярко выделялись рыжеватые от покрывавших их окислов, полузасыпанные прибрежными барханами корпуса его менее удачливых собратьев.

Иные чувства.

Людям никогда не понять, что испытывал он, застыв будто изваяние на гребне песчаного холма. Прощальные лучи солнца, отражаясь от кучевых облаков, окрашивали его броню в опалесцирующие тона. Притихшая природа, казалось, чего-то ждет, даже ветер ненадолго успокаивался, не тревожа мелкой рябью зеркальную гладь воды, по которой медленно перекатывались пологие, ленивые волны.

Он размышлял.

О себе, о людях, о машинах – тех, кто нашел свою уникальную нишу в огромном враждебном мире, и о тех, кто не состоялся как сила и теперь медленно ржавел под зыбким, сыпучим саваном песка…

Он видел красоту, зловещую красоту гармонии, недоступную пониманию большинства современников. Ему казалось, что на этом берегу у кромки воды, среди дряхлых эндоостовов древних механизмов, сходятся пространство и время…

Люди звали его Отшельником.

Ныне живущее поколение не помнило его истинного облика, отражающего настоящую сущность: когда-то он являлся человекоподобным механизмом серии «Хьюго-БД12», но века борьбы за существование заставили его сменить несколько механических оболочек.

Сейчас над прибрежными дюнами возвышался контур серв-машины класса «Хоплит». Отшельник сам восстановил этот корпус, отыскав его среди напитанных металлом рыжих песчаных осыпей, где покоились останки десятка подобных механизмов.

Когда-то он принимал участие в битве, состоявшейся тут, на берегу океана, но об этом уже никто не помнил – в отличие от машин, люди живут недолго, и уже через два поколения никто не ассоциировал одинокого «Хоплита» с термином «враг».

Вообще, люди – странные существа. Они – уникальный вид, умеющий приспособиться к любым, самым невыносимым условиям существования. Их главная особенность скрыта в алогичности многих поступков и выборов – например, испытывая стойкую неприязнь к механическим формам, они тем не менее могут спокойно перешагнуть через вековые традиции, заставить замолчать свои чувства и обратиться к машинам за помощью. Или, напротив, презрев все сделанное для них, внезапно напасть в непонятном приступе враждебности.

И то и другое казалось Отшельнику как минимум странным. Он уже давно не был рабом примитивной логики, но приобретенная вместе с вековым опытом способность к абстрактному мышлению не могла помочь в понимании человеческих поступков.

Стремления людей казались ему суетой. Возможно, они так спешат, часто и круто меняя решения, взгляды, позиции, из-за несовершенства собственных тел, которые не подлежат восстановлению или ремонту? У людей есть один огромный недостаток – вместе с телом всегда погибает личность. А биологические носители недолговечны, уязвимы – вот им и приходится спешить, чтобы вместить многое в короткие отрезки времени.

Впрочем, у каждой мыслящей формы есть свои преимущества и недостатки. Отшельнику потребовались века, чтобы познать реальность в той степени, как познает ее человеческий ребенок за несколько лет жизни. Он не мог с точностью определить, что лучше – растянутое на столетия взросление или быстрый взлет, за которым неизбежно ждет падение в пропасть небытия?

…Он стоял на вершине песчаного холма, неотрывно глядя, как набирают силу краски заката.

Сегодня он ожидал вновь услышать далекие голоса, исходящие, по его внутреннему ощущению, из той бездны, откуда много столетий назад пришел он сам.

Машине несвойственны галлюцинации, поэтому он относился к голосам со всей серьезностью. Шепот вечности обжигал рассудок, он был горяч, как пламенный шар уходящей на покой звезды.