Виктор Горбачев - Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести

• Название: Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести
• Автор: Виктор Горбачев
• Жанр: Русское современное

«Надо жить дольше. И чаще,» – сказал один мудрый человек.

Трудно спорить. Вопрос в другом: как?!

И создатель вроде бы от души озаботился: ресурсы органов и систем, говорят, на века пользования замыслены…

Чего же тогда чахнем скоропостижно?!

«Здоровое, светлое будущее не за горами», – жизнеутверждает официальная медицина.

«Не добраться нам с вами до тех гор, на полпути поляжем», – остужают нетрадиционщики. «Стратегия у вас, – говорят, – не та».

Извечный спор, потому как на кону власть, шальные деньги, карьеры, амбиции…

И мы, хило-подопытные, сбоку.

По сему видать, неофициальная медицина, как супротивница, по определению несёт в себе остроту сюжета.

Сексотерапия, нейро-лингвистическое программирование (гипноз), осознанный сон, регенерация стволовыми клетками и т. п. – суть сюжетов «Авантюрно-медицинских повестей» (в разных пропорциях) и, весьма вероятно, завтрашний день медицины…

Завтрашний, а сегодня наши герои обречены на невероятные приключения и риск, осечки и удачу, остракизм врагов и преданность друзей и… любовь.

---

Что Тунгус, не догнав их в прошлый раз, подготовился теперь основательней, стало понятно, когда его яхта стала медленно настигать «Галину».

Бронзово-каменная фигура Мефодича с устремлённым в сторону берега хищным взглядом прищуренных глаз внушала спокойствие и уверенность, несмотря ни на что.

Мефодич гнал свою верную «Галину» вдоль родного берега, лихо обходя отдельные торчащие из воды камни, и вдруг… запел. То была единственная песня, которую он знал, и пел её в минуты наивысшего азарта. Не просто песня то была, то был его персональный боевой клич, его «Банзай!»

– Сте-е-ньки Ра-а-а-зина челны-ы…. – перекрывая рёв моторов, грохотал над водой, отчаянно фальшивя, его голос.

– Хорошо, что «Варяга» не запел! – сквозь грохот моторов и Мефодича прокричал Мыч на ухо Григорию.

– Потому что не знает! – проорал тот в ответ.

– Не-е, эта статуя что-то задумала, и песня эта – верняк Тунгусу реквием, держись крепче на всякий случай.

Мефодич меж тем орать-то орал, но сощуренными глазами, как радаром, рыскал между прибрежными скалами и носом «Галины», будто отыскивая одному ему известный азимут.

На полсекунды можно было уловить паузу в его пении – есть азимут! Точно при прохождении этой точки и налетела на невидимый камень более глубоко сидящая яхта Тунгуса, шедшая по их форватеру. Раздался скрежет металла о камень, потом взрыв, потом плюхание о воду осколков, потом крик потревоженных на берегу птиц; это всё заняло секунд двадцать…

А потом пещерный рёв Мефодича:

– А-а-а …Грёбаный женьшень!!! (наверное, хотел сказать: Тунгус!) Навигацию изучать надо, а не ушкуйничать на море!

Сделав боевой разворот, вернулся на место взрыва, заглушил мотор; масляное пятно, обломки, чайки…

– Стрелять он будет, сучара… – И, не спеша закурив и оглядев ещё раз всё вокруг, как бы подвёл итог: – Писец, однако, Тунгусу, гражданин начальник.

– И ч-что теперь делать? – спросил потрясённый Гриша.

– Ты пока разливай, а я доложу погранцам по форме, – невозмутимо пробасил Мефодич, будто каждый день скармливал крабам родного моря по вору в законе.

Глава 8.

«Хлопотно, однако, с золотом дело иметь», – подумал Гриша спустя пару месяцев, когда морское приключение уже стало и забываться, а его машину на Ленинградском шоссе вдруг стали брать в коробочку два похожих на бульдогов джипа.

– Григорий Борисович! С вами хотят поговорить, пересядьте, пожалуйста, вон в ту машину, – вежливый, крепкий, одет прилично, глаза смышлёные. Кто бы это?!

– Ба-а, старые знакомые! Здравия желаю, товарищ полковник! – садясь в джип и узнав в штатском полковника Ряшенцева, воскликнул Григорий.

– И вам желаю здравствовать, Григорий Борисович! Простите, что захватили вас на дороге, но так, знаете ли, проще. Ну, что, нашли колчаковские ордена?

«Знает, конечно», – успел подумать Гриша.

– Нашёл кое-что, – с неподдельной гордостью сказал вслух.

– Поздравляю, поздравляю. И золото, значит, тоже?

– И золото, значит, тоже, – Гриша сам удивлялся своей наглости.

– Молодца, молодца. Распорядились, надеюсь, по совести?

– Ну, как же, товарищ полковник! Мы же с вами патриоты России и законы уважаем…

И чтобы побыстрее прояснить ситуацию, достал из кейса всегда там лежащие квитанции о передаче драгметалла Управляющему делами Русской Православной Церкви.

Полковник внимательно изучил квитанции, лицо его неожиданно просветлело; ему явно понравилась идея наших золотодобытчиков передать Церкви отнятые у неё когда-то ценности. Хотел он сам погреть на этом руки или нет, теперь это уже не имело никакого значения…

– Я искренне рад, Григорий Борисович, что не ошибся в вас. Позвольте поздравить вас с успехом и пригласить к сотрудничеству.

Полковник вытащил из кармана визитку и протянул её Грише: «Охранно-сыскное бюро “Русич”».

– Да-да, Григорий Борисович, я в отставке, а поскольку сил и опыта невпроворот, ведомство рекомендовало вот задействовать в такой форме.

«Интересная форма, – подумал Гриша, – мимикрирует контора».

– Всегда к вашим услугам, Григорий Борисович, все проблемы и затруднения в ваших изысканиях, по первому зову. Думаю, и ваши знания нам будут полезны, не откажите проконсультировать при надобности по старой дружбе.

«Поживём – увидим», – непроизвольно подумал Гриша, пожимая крепкую руку полковника и выходя из его машины; «это если только “экшена” опять захочется».

А пока период у него был другой. Лучи славы «золотого» дарителя продолжали греть, дочура всякий день умиляла сорокалетнего молодого папу всё новыми откровениями, не забывали и друзья.

Любимая жена быстренько нашла себе нишу в пёстром московском обществе и даже организовала некий международный клуб, куда среди прочих деятелей умело привлекла и скучающих жён дипломатов. Теперь они пытаются там решать всякие локально-глобальные проблемы…

Одно время Гриша заметил, что от жизни такой стал поправляться. Светские рауты по любому поводу утомляли: темп не его, да и «Шампанскому» он предпочитал «Столичную». Поэтому когда случалась очередная ходка с Мычом и Мефодичем за драгметаллом в Японию, он, как застоявшийся жеребец, бил копытом, прял ушами и раздувал ноздри…

Каждый раз, держа в руках холодный, тускло-загадочный брусок золота, он, казалось, впускал в себя жизненную энергию, накопленную в нём…

Правда, вернувшись из очередной экспедиции в Японию и передав несколько очередных слитков архиепископу Клименту, ставшему недавно митрополитом и Управляющим делами Русской Православной Церкви, Гриша почувствовал адскую усталость. Два дня отлёжки не вернули, как раньше, былой настрой, а даже наоборот, пожалуй, переросли в болезнь.

Голова гудит, сердце проваливается, давление не спадает, психика на взводе, ночью кошмары…

Сначала крепился и не показывал, а когда уж равновесие стал терять, Раджида забила тревогу.

Доктора, анализы, обследования – кровь дурная, иммунная сбоит, гормоны взбесились: обозвали синдром хронической усталости. Гриша не понимал: от чего усталость-то и откуда хроническая?! Уколы, таблетки, процедуры – ноль эффекта. Потом светила хотели было, поддавшись моде, обозвать чем-нибудь атипичным, да никаких ни вирусов, ни возбудителей не нашли…

Гриша уже с остановками перемещался по квартире…

Заходил Мыч, уверял, что все болезни от недопития, хотя и поволок в онкоцентр, потом не знали, радоваться или нет, когда получили отрицательный ответ.

Вождь со товарищи убеждал, что Гриша погряз в сытости и спокойствии и что он, Гриша, как акула, жив только в движении, и звал на передовую.

Худенькая Раджида, всегда рассчитывавшая на надёжную Гришину спину впереди себя, выглядела растерянной, в основном от недостатка информации; с добротным диагнозом она готова была на многое.

Однажды походкой каменного гостя возник в комнате Мефодич с выцветшим мешком восточных снадобий и с порога начал по-своему вдохновлять Григория.

– Послушай, Гриша! – после раздачи подарков от домашних начал он многозначительно. – Какого хера ты тут, дружок, разлёгся, когда Дальний Восток просто-таки кипит от моря проблем! Я тут подготовил краткий список местных казусов, которые, окромя вас с Акимычем, решать ведь некому. Вставай, милок, да впрягайся, пока у меня крыша от обиды не поехала. Грёбаный лангуст! У японцев ни хера нет, а как живут?! У нас-то чего не хватает, а?! Вот и я говорю: совести! Да, ладно тебе ручонками-то разводить! Найдётся и к твоей хвори ключик, не бывает иначе! У вас тут в Москве вообще здоровых нет, есть недообследованные; а твоя кукушка и вовсе ещё не родилась! Один дед, помнится, бухтел, что есть вообще только три болезни: лихоманка, почесун и нутряная грызь; всё остальное доктора себе для зарплаты понавыдумывали. Наша ж медицина, она только развлекает больного в то время, как организм его сам себя лечит. Китайцы уже четыре тысячи лет так живут, и, ничего, вона как плодятся!

Слушая необычайно разговорившегося Мефодича, Гриша как бы забывал о немощи, подпитывался, что ли, от восточного здоровяка.

Каким-то боком разговор коснулся Мыча.

– Удивляюсь я на него, – не давая разговору затихнуть, продолжал Мефодич. – По службе своей давно уже должен быть по уши в дерьме. А к нему уж сколько годов не пристаёт ничего. За это время уж сколько таких, как он, или в могиле, или в тюрьме или в бегах… А как тут иначе, когда зарплата смешная, а подпись серьёзная. Уж я-то знаю, какие гроши ему предлагали и наши, и японцы. Тебе одному скажу один раз: при мне пятьсот тысяч баксов в чемодане втюхивали за одну только подпись… Не обиделся, но и не взял. Зато вот когда у детдома здание забирали какие-то крутые рыбачки, приехал к их главному и только тихо сказал: «Не обижай сирот!» – враз отцепились. Знают, барбосы, по миру пустить может! Ты, Гриш, не знаешь, у них в Калуге все такие?!

Заговорились за полночь; ночей Гриша стал бояться, сна не было, одно кошмарно-мятежное полузабытьё с холодным потом. Поэтому он уговорил Мефодича остаться у них ночевать, Раджида постелила тому на здоровенном кожаном диване в Гришином кабинете.