Александр Тараненко - Время истинных чувств (сборник)

• Название: Время истинных чувств (сборник)
• Автор: Александр Тараненко
• Жанр: Русское современное

Эта книга о молодости и тех чувствах, которые испытывают люди в это время.

Проходят годы, столетия, эпохи. Мир меняется. Но независимо от этих изменений каждый из нас, людей, обязательно проходит через время называемое Юность. Совсем не важно, в какое время человек попал в этот период жизни, который полон истинных, первозданных чувств. Чувства вечны и неизменны. Счастье это тоже чувство. Его нельзя пощупать, купить или смастерить из подсобного материала. Его можно только ощутить. Именно в Юности мы по-настоящему счастливы. Счастливы потому, что в это время мы испытываем чувства, не искажённые ещё «взрослым жизненным опытом».

Автор с каждым рассказом или повестью проводит нас по времени от вехи к вехе. Как в калейдоскопе мелькают события. С каждой новой страницей книги словно подводится итог некоторого, значимого для героев промежутка времени. Первый год жизни маленького человечка; последний год перед окончанием школы; каникулы в Карпатах, как рубеж жизни и встреча с любовью; студенческие годы покрытые лёгкой загадочностью некоего общества труда и отдыха «бисмартов»; безвременье Бывшего Интеллигентного Человека, перемолотого системой и не смогшего бороться с ней; последний год в армии «деда» Василя, превратившийся в суровое испытание характера; уроки милосердия и сострадания в те, «почти забытые сегодня всеми времена».

Трудно остаться равнодушным, читая строки рассказов и повестей этой книги:

…«Я вам ставлю единицу за незнание урока, наглость и политическую недальновидность. Ваше счастье, что вы живёте в семидесятых годах двадцатого столетия». Добро пожаловать в реалии самостоятельной жизни».

«Медленно набирая скорость, состав двигался вперёд, неся Алексея в новую незнакомую ему жизнь. Он смотрел на удаляющиеся фигурки друзей и своей девушки. Его уносило из времени, когда он был счастлив и защищён от бед. Уносило оттуда, где всегда можно было опереться на друзей и найти поддержку у родных. Он уезжал оттуда, куда уже никто и никогда не мог вернуться. Алексей уезжал из Детства…»

«“ Ты по-моему нравишься ей, —….никто не знает как ей помочь в такой ситуации…, – у тебя красивая улыбка….” – мелькали обрывки фраз из разговоров с Натальей и Катей в полудрёме. Сон был беспокойным и Роман часто просыпался. “Ромашка, помоги” – среди ночи просверлила мозг беспокойная мысль, и он проснулся в очередной раз. “Господи, да ведь она же мне нравится. Ведь я действительно хотел бы быть с ней рядом”».

«– Не думаю, что сильно исказил этим сущность моего дипломного проекта. Итак, как вы уже поняли, уважаемые члены комиссии, кодировка белым шумом, – продолжил студент, вызвав лёгкую улыбку у некоторых членов комиссии. Тихончук успел заметить, как вежливый от природы Криалан только ниже опустил голову, чтобы не было видно довольной ухмылки на его лице.»

---

– Аннушка особенно любила эти строки.

– Да, похоже ты действительно силён в немецком. А почему всё-таки БИЧ? – не унимался Женька.

– Давно это было. В той жизни я был, говорят, талантливым учёным, даже кафедрой руководил в институте гражданской авиации. Если вы понимаете что-нибудь в авиа-и-ракетостроении, то наверняка должны были слышать о формуле турбулентного потока Крамера-Левашова. Я-то и был тем самым Левашовым, – отхлёбывая пиво из кружки, начал повествование незнакомец. – Когда я закончил местный политех и получил всесоюзную премию молодых учёных за мои исследования в аэродинамике, меня отправили в ГДР на три года по обмену специалистами. Я работал в Германии в исследовательской лаборатории Крамера. А потом меня пригласил в свою лабораторию Королёв. Но это не имеет никакого значения теперь, – без всяких эмоций в голосе закончил Витёк.

– Нет, ты всё-таки поведай, как ты стал бичом, – наседал Саня.

– Работа у Королёва была очень интересная и секретная, – продолжил описание своего жизненного пути к званию БИЧа мужик. – А жили мы в закрытом городке под Москвой. Там я и познакомился с самой обаятельной и необыкновенной женщиной, которую когда-либо можно было встретить на Земле. А звали её Аннушка. Она была дочерью одного из наших ведущих разработчиков – Богатырёва Ивана Михайловича. Прекрасная семья потомственных петербуржских интеллигентов приняла меня с открытым сердцем. И через год я отважился просить руки Аннушки у Ивана Михайловича. То время было лебединой песней всей моей жизни. Мы с Аннушкой часто гуляли по лесу, и я читал ей стихи Гёте, Гейне, Шиллера. Мы любили друг друга нежно и преданно.

Витёк тяжело вздохнул и, сделав глоток из кружки, молча уставился в небо, провожая глазами пролетавших над их головами уток.

– Ну, а дальше? – прервал паузу Костя.

– А дальше злой рок вмешался в нашу жизнь и разорил уютное семейное гнездо. Был у Королёва некто Кремнев Владимир Кириллович, один из его замов. Но мне всегда казалось, что этот человек был специально приставлен соответствующими органами, чтобы следить за коллективом и связями, которые его члены поддерживали. Меня же он невзлюбил сразу за мою работу в Германии. Вот он-то и сыграл в моей судьбе злую роль демона-разрушителя, укравшего мою душу. Демон-Кремнев, сначала очернив меня, присвоил все мои разработки. Но разработки это ничто. Хуже всего то, что он добился своими подлыми доносами того, что родителей Аннушки после визита в Англию на научную конференцию обвинили в сотрудничестве с секретными службами Великобритании и судили. Говорили, что он шантажировал Аннушку, склоняя к сожительству. Но она, молча, страдала, не открывая мне причину своего увядания. Я очень мучился, видя, как угасает в ней божественный огонёк её души. Однажды я пришёл домой очень поздно с работы и увидел её лежащей на полу. Моя Аннушка ушла из жизни, освободившись от преследований дьявола, приняв цианистый калий. На губах её застыла навсегда улыбка, знаменовавшая освобождение от дьявольского мира зависти и соблазна. Моя Аннушка ушла святой и незапятнанной. Я всю ночь сидел на полу, прижав её голову к своему сердцу, целуя и читая вместо молитв её любимые стихи. Это была самая страшная ночь моей жизни. Ночь, после которой остановилось моё время, и умерла моя душа. С тех пор для меня настало безвременье, и я вернулся сюда, в город где родился и вырос, чтобы как-нибудь дождаться своего часа и уйти с миром.

Витёк допил пиво и замолк.

Вокруг повисла тяжёлая тишина и, казалось, что даже трамваи и автобусы замерли, специально остановившись на дальних от площади светофорах.

Потрясённые рассказом незнакомца парни, молча смотрели, как тот аккуратно завёртывал в газету обещанную ему голову рыбы. Закончив эту процедуру, мужик ни с кем не прощаясь, пошёл от бочки прочь.

– Виктор, постой. Нож-то свой возьми, – вытерев тщательно о бумагу нож, окликнул уходящего Витька Антон. Он, молча и, казалось бы, без эмоций, выслушал рассказ бича, не перебивая.

– Спасибо тебе, Левашов, за нож, – с теплом в глазах он взглянул на незнакомца и протянул ему нож.

Витёк, подойдя к Антону, поднял недоумённо глаза, в которых исчез огонёк смысла, и молча взял нож. Повернувшись к молодым людям спиной, сгорбившись и моментально постарев на сотню лет, Левашов заковылял прочь. Он медленно удалялся от них, что-то бормоча на немецком себе под нос.

– Твари. А зря я про Сибирь-то, – произнёс продавец пива ни к кому не обращаясь.

Пожилой мужчина невольно стал свидетелем исповеди чухонца. В его большом кулаке с силой, до белизны костей, была зажата недочитанная газета.

Молодые люди какое-то время молча наблюдали за удаляющейся фигурой человека, с ещё не угасшим интеллектом и полным безразличием к окружающей его жизни, пока тот совсем не исчез в каком-то дальнем переулке.

Октябрь 2009, Калгари, Канада

Родом из Детства

1. Так себе, обычный вечер О том, как Жук с Голубем в киноискусство окунулись, или с чего всё собственно и началось

В комнате было прохладно, и Алексей растопил печь. Усевшись после этого на стул возле печи, он продолжал читать новый номер журнала «Юность». Родители ушли к знакомым, и можно было уроки не делать.

Лёшка Жукин (Жук) был увлекающейся личностью. До пятого класса он учился очень легко и был почти отличником. Но вскоре он перенял у мамы привычку много читать. Учёба отошла на второй план. А когда через год он увлёкся баскетболом, очередь уроков отодвинулась ещё дальше. Заниматься стал из-под палки. Но, как правило, перед соревнованиями всегда исправлял все хвосты и значительно улучшал свои оценки. Учителя просто удивлялись. Никто не мог понять, как это ему удавалось. А объяснялась это метаморфоза просто. Тренер поставил условие – к соревнованиям допускаются только те, к кому в школе нет претензий. Обладая очень пытливым умом и сообразительностью, наверстать упущенное не доставляло Лёшке большого труда. После его восьмого класса мать была просто в отчаянии. Всё свободное время он проводил со своей компанией. Ничего дурного за их компанией не наблюдалось, и мама не была обеспокоена тем, что сын может попасть под дурное влияние улицы. Но, как каждая мама, она очень хотела видеть его студентом ВУЗа. Все попытки повлиять на сына и направить его на «путь истинный» оказались тщетными. Она уже почти смирилась с этим, но всё ещё, по привычке, пыталась контролировать процесс учёбы. Мать знала всех его друзей и не имела ничего против их дружбы. Даже наоборот – она была рада общительности сына. Отец, по долгу воинской службы много времени проводивший на работе, не мог существенно повлиять на воспитание Алексея.

В квартире стало тепло, и Лёшка убавил пламя газовых горелок печи. Раздался звонок в дверь. Он нехотя встал и вышел в холодный коридор открыть дверь.

– Привет, Лёха. Ну, ты готов? – его лучший друг Толик Голубев, который, как и договаривались вчера, зашёл за ним по дороге на каток.

– Чёрт. Я и забыл совсем. Зачитался. Новая «Юность» вот сегодня пришла. Я мигом соберусь. Хочешь чаю?

– А варенье смородиновое есть?

– Да. Возьми вон там, на полке, а я пока оденусь.

– Давай, только быстро. Сегодня в девять хоккей по телику.

По дороге на каток Толик вёл себя как-то странно. Он очень много говорил непонятно о чём. Его явно что-то мучило, и ему необходимо было с кем-то об этом поговорить.

Излагать волнующую его тему Толик начал издалека.

– Я вчера на «Маркизу ангелов» ходил с Петькой.

– Это тот длинный из твоего класса?

– Да.

– Андрюха говорил – муть какая-то слёзовышибательная про любовь. Только бабам и ходить на такие фильмы. Они это любят.

– Так себе кино, конечно, но перед фильмом показали киноролик о нашем городе.

– Ну, и чего такого интересного они там сняли? Корову перед молокозаводом работы Родена? Или писающего мальчика в парке, у которого вместо ноги металлический прутик? И надпись под ним «Скульптура неизвестного автора очень глубокого античного периода».

Друзья, представив эти две известные им скульптуры эпохи массового окультуривания населения, не сговариваясь, громко рассмеялись.

– Да ну тебя. Вечно ты со своими приколами. Я серьёзно. Показали ЖД вокзал, площадь Победы и нашу аллейку. Снимали осенью. Везде уже лежала опавшая листва.

– И это вышибло у тебя из глаз скупую мужскую слезу?

– Не перебивай и не подкалывай.

– Ладно, не буду.

– Знаешь, они так сняли деревья, сквозь жёлтые листья которых пробивалось солнце, что аллейку невозможно было узнать. И самое интересное для меня во всём этом маленьком фильме то, что показали эпизод, в котором по центральной аллее шли под ручку две подружки. Одну из подруг я ни разу в нашем городе до этого не видел.

– Что, такая страшная?

– Наоборот, очень симпатичная. Высокая и стройная.

– Наверное, из Голливуда на экскурсию завезли, – снова не удержался, чтобы не сострить Лёшка.