Наталья Алмазова - Морфоз. Повесть белой лилии

• Название: Морфоз. Повесть белой лилии
• Автор: Наталья Алмазова
• Жанр: Русское современное

Мёртвые ангелы никогда не спят.

У них даже нет век, имён и сердца. Они… совершенны и чисты, как лепестки белоснежной лилии. Но совершенство обманчиво.

Путешествуя меж мирами в нескончаемом поиске Знаний, один такой безымянный скиталец оказывается на Земле. Не видя различий меж святостью и пороком, преступая духовные и мирские каноны с непринуждённой легкостью ребёнка, он отчаянно пытается разгадать тайну человеческой души. Прочесть замысловатую криптограмму, в которой блаженство и боль сливаются в едином экстатическом танце. Однако времени на поиск Ответа у него не так уж и много, ведь срезанные цветы, какими бы прекрасными они не были, неизбежно увядают. Познав же сокровенное таинство человеческой природы – простирающееся до безграничности бессмертие, он надеется отыскать сияющую тропу в Сознание самого Бога, дабы разоблачить Его Замысел, постичь собственное предназначение и обрести Вечность.

---

«С вами всё в порядке, Учитель?» Я вздрогнул, единовременно с тем озадачившись, почему Мигеля это вообще должно волновать. Я ведь просто подборка знаний, некогда рассортированных по алфавиту, но ныне спутанных. И ничего кроме. Зачем он спрашивает обо мне самом? Прежде я мало о себе рассказывал своему ученику, больше говоря о духовных законах и иерархиях его мира, открывая те сокровенные тайны, что этот сообразительный юноша так долго искал в непроглядной чащобе эзотерических учений и одряхлевших религий. Приподнимая завесу Изиды, я позволял ему видеть фрески вечности, но под тем углом зрения, к которому была расположена его душа. Однако последние несколько встреч Мигель стал задавать мне вопросы обо мне же. Это слегка удивляло и настораживало: я никак не мог взять в толк, к чему ему лишние и бесполезные сведения? Но лгать я не умел. Я ещё не научился этому весьма полезному свойству и потому отвечал как есть. Discipulus meus тревожился обо мне. Его участливое беспокойство ввергало меня в недоумение. Впрочем, я списывал всё это лишь на заботу об источнике данных: мой ученик очень бережно относился к старинным книгам и рукописям, которыми владел. Иногда мне казалось, что я для него – одна из таких вот редких и занимательных книг, нуждающихся в должном обращении и аккуратном пользовании. Потому молодого мага и волновало то, что порой я исчезал на недели, и даже месяцы. А затем без предупреждения появлялся вновь. Хотя я даже не покидал этого города: по нескольку дней к ряду я мог провести на одной из пустынных крыш, внимая шелесту дождя и пению ветра, или же прислушиваясь к людским голосам, читая в их интонациях надежды, мечтания, чувства… С рвением обречённого пытаясь постичь божественную Тайну бессмертных духом.

Глава III Мечты перекрёстка Миров

Ветер, беспечно швыряющий листья на тротуар, казалось, разгуливал и в моих мыслях тоже. Ветер, чем-то напоминающий мне шорох человеческого дыхания. Я внезапно вспомнил, что в парке я не один. Безмолвно, не отрывая меня более от маниакально-захватывающей интроспекции, рядом шёл невысокого роста юноша, едва достающий до моего плеча. Длинные чёрные волосы его неряшливо спутал промозглый осенний сквозняк, цепляясь за полы поношенного пальто молодого человека. К подошвам остроносых туфель, расшитых причудливым узором, бесцеремонно льнула сырая листва. Я сверху вниз поглядел на своего молчаливого спутника. Это хрупкое, ранимое существо не раз меня удивляло собственным умением задавать каверзные вопросы. И вместе с тем неограниченно и терпеливо мне доверять. Иногда мне начинало чудиться даже, что для всех прочих представителей людской расы мы оба кажемся неправильными и странными в равной степени. Невзирая на то, что он являлся одним из них в силу своей природы, а я – нет. Время от времени я готов был поверить уже и в то, что и я, и юный маг – не из этих мест. Чужеземцы, не знающие языка и обычаев своего временного пристанища. Пускай и другие в этих чертогах тоже были всего лишь гостями, которые сочли себя за хозяев.

Быть может, по данной причине я и избрал себе в ученики именно Мигеля, предпочтя его множеству более одарённых и так же жаждущих истины искателей. Не за выдающиеся таланты этот человек был выбран мной, а только лишь за особые свойства своего сердца. Говоря о сердце, я, конечно же, имел в виду метафору, характеризующую особый план чувствования. И сердце это в действительности было крайне необычно: безграничное, как море, способное вместить и принять то, чему человеческий разум отказывался верить. Свободное от тщеславия и суетности, его сердце было идеальным сосудом для тех откровений, которые я ему раскрывал. Мне нравилось, что Мигель умеет слушать, воспринимая довольно сложную информацию, если и не посредством ума, так интуитивно. Для меня это было крайне важно: я полагал, что если он поймёт меня, я сумею понять его и, таким образом, достигнуть заветного рубежа – бессмертия, Вечности, пройдя до неё тропой человека.

Разумеется, беседуя с моим учеником о мироустройстве я о многом умалчивал: для каждого этапа развития характерно прочтение вселенской Скрижали в определённом направлении, хотя количество таких направлений безгранично велико. И каждый раз символы Бытия складываются в новые слова и предложения. Я пытался быть с моим слушателем на равных, чтобы он успевал следовать за мной в запутанных эзотерико-философских лабиринтах.

«…Тебя интересует, почему для побега я остановил свой выбор именно на Земле? Потому, что ваша планета – особенная. Это перекрёсток миров. Здесь пересекается множество порталов и путей. Ты, вероятно, привык думать, что вокруг тебя всего лишь люди – но вглядись внимательнее! Насколько вы все отличны друг от друга. И дело даже не в расовой принадлежности или географическом факторе, не в генетике и не в воспитании, да и социальная среда играет лишь опосредованную роль. Вы – многие из вас – принадлежите к разным ступеням развития, пространствам различных частот и закономерностей. Но здесь правила игры унитарны для всех, и вы подчиняетесь законам этого места, учась сосуществовать и находить точки соприкосновения ваших интересов. Здесь каждый уникален. Понятие, что так приелось в звучании – «серая масса» – абсурд. Ваша планета – самая пестроцветная мозаика, которую мне когда-либо приходилось видеть.

Да, среди вас есть классы существ одного типа. Но многообразие этих кластеров так велико, что нет возможности выделить какую-либо одну довлеющую над другими разновидность. Я приметил вашу Вселенную и эту планету потому, ученик мой, что здесь меня не так просто будет найти. А вот добраться сюда особой сложности не представляло, особенно для того, кто ранее тут бывал. Однако сейчас, когда я вернул свою истинную оболочку, я, таким образом, позволил Великим Стражам определить направление моего бегства. Но выбора всё равно не было: моё тело в саркофаге нашли покинутым духом. И мне пришлось его спешно забрать, хотя я способен был обходиться и без него. Я не знаю, когда Хранители явятся за мной, вычислив точный маршрут и распутав цепочку следов меж мирами. Это может произойти через несколько часов или же столетий. Временные перипетии переходов настолько зыбкие, что предугадать момент их прибытия мне никак не удастся. Потому у меня есть к тебе одна просьба, discipulus meus: когда я покидаю тебя на неопределённый срок, перестань ждать моего возвращения – это ни к чему. Я буду учить тебя пока я здесь, и пока я… существую. Но в любой момент это может прекратиться. Ты и так многое уже видел. Тебе стали доступны такие вещи, к пониманию которых иные идут не одно воплощение, очищая свой дух от земных страстей и привязанностей. Становясь богоподобными при жизни, они постигают тайны Творения, но путь этот труден. Избранных ведут к прозрению создания более тонкого плана, обитающие в околоземных сферах на разных уровнях, поддерживая и наставляя своих адептов в учении. Долгие-долгие годы. А тебя этой короткой потайной тропою провёл я. Можно сказать, тебе открылся вид с вершины горы, на которую ты не взбирался. А просто оказался там. И если искатели истины, следующие тернистым путём наверх по крутому склону, по дороге сдирают с себя всю чувственную человечную часть в нескончаемых подъёмах и падениях, отдаляясь от материальных и астральных привязанностей, брошенных ими у подножия гор, то ты – ты по-прежнему человек. Твои желания не омертвели и, как прежде, живут в тебе. Но ты видел, какой вид открывается с вершины хребта. Зная финальную цель, подниматься, быть может, станет проще. Иного выхода нет. Восхождение – стезя эволюции данного мироздания. Даже если ты и видел панораму с горного пика, тебе придётся вновь взобраться на него, но уже самостоятельно, оставив ношу привязанностей у подошвы гор».

Я на некоторое время прервал собственные разглагольствования, одарив моего юного спутника серьёзным пристальным взглядом, как и подобает строгому ментору, объясняющему ключевой момент. Ответом мне был открытый, светлый взор голубых, как небо, глаз, контрастно обрамлённых длинными чёрными ресницами. У меня самого не было ни ресниц, ни век.

Правда, последнюю деталь, спустя некоторое время к своему образу я всё же добавил. С помощью неё проще было имитировать людские эмоции на собственном белокаменном лике.

«Знаешь, Мигель, – уже мягче заговорил я. – Мне… даже нравится твоя способность чувствовать и эмоционально переживать каждый момент настоящего. Вероятно потому, что сам я некогда был этой способности лишён. Теперь для меня то качество, от которого вы так стремитесь избавиться, возвышая дух, именно эта особенность стала самой священною и желанной. Мне нравится быть живым, мой ученик, живым в плане ощущений и переживаний. Не гуру, достигшим просветления, но простым человеком. Плакать, смеяться, испытывать страх и смятение, надеяться… У вас, у людей, я, кажется, научился… мечтать. Ведь мечты – не что иное, как порождения желаний. А желания – чувственный аспект человеческой жизни. Мечты бывают возвышенными и альтруистичными или же прагматичными, обусловленными эгоизмом. Так или иначе – это удивительная способность! Для меня каждый миг на этой планете – величайшее чудо. Наблюдая за тобой, я не перестаю учиться тончайшим граням ваших эмоций. Те воплощения, что я прошёл в человеческих формах, не в счёт – это были лишь печати забвения, ловушки для моих воспоминаний. Из опыта подобного рода я почти ничего не усвоил. Только вновь став собой, вернув изначальную индивидуальность, я начинаю познавать этот мир изнутри. Твоё присутствие играет в этом процессе большую роль. «Docendo discimus»[12]. Равно как и я твой, ты – мой Учитель».