Алан Брэдли - Копченая селедка без горчицы. О, я от призраков больна (сборник)

• Название: Копченая селедка без горчицы. О, я от призраков больна (сборник)
• Автор: Алан Брэдли
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082850-0

В старинном английском поместье Букшоу – одном из тех сонных и тихих мест, которые постоянно, словно по волшебству, притягивают разные неприятности и происшествия, – живут эксцентричный полковник де Люс и три его дочери.

Пока полковник лихорадочно ищет способы спасти семью от разорения, распродавая коллекцию марок и фамильное столовое серебро, его младшая дочка, неугомонная умница Флавия, обнаруживает труп: кто-то, явно не лишённый цинизма и чувства юмора, повесил местного прохиндея Бруки Хейрвуда на трезубце фонтана. Действуя параллельно с упёртым инспектором Хьюиттом, вездесущая крошка-сыщица раскрывает ужасное преступление.

Тем временем отец семейства отдает Букшоу в аренду для съёмок кинофильма, но не проходит и двух суток, как пронырливая Флавия находит исполнительницу главной роли и любимицу публики Филлис Уиверн мёртвой… Пока неповоротливые полицейские ведут расследование, наша не по годам смышлёная мисс де Люс проникает в сокровенные тайны кинозвезды и находит убийцу – а ещё планирует акцию по захвату Деда Мороза, готовит самый масштабный фейерверк в истории Букшоу и обнаруживает новые скелеты в прошлом своей необыкновенной семейки.

«Копчёная селёдка без горчицы» и «О, я от призраков больна» – две захватывающие истории о пытливой искательнице приключений Флавии де Люс под одной обложкой!

---

Кивнув, Доггер поменял чашки.

– Полковник желает видеть вас в гостиной, – сказал он. – С ним инспектор Хьюитт.

Проклятье и двойное проклятье! Я не успела ничего обдумать. Что я собираюсь рассказать инспектору и о чем умолчать?

Не говоря уже об отце! Что он скажет, когда услышит, что его младшая дочь отсутствовала дома всю ночь, шляясь вся в крови цыганки, которую он когда-то выгнал из поместья?

Доггер, должно быть, почувствовал мою неловкость.

– Полагаю, инспектор зашел узнать о вашем здоровье, мисс. Я скажу им, что вы сейчас спуститесь.

Искупавшись и нарядившись в полосатое платье, я медленно сошла по лестнице. Фели повернулась от зеркала в фойе, в котором изучала свое лицо.

– Ну теперь ты получишь, – сказала она.

– Отвали, – любезно ответила я.

– Половина полицейских Хинли у тебя на хвосте, и у тебя все равно есть время хамить сестре. Надеюсь, ты не ожидаешь, что я буду навещать тебя, когда тебя посадят за решетку.

Я проплыла мимо нее со всем достоинством, которое смогла изобразить, пытаясь собраться с мыслями. В дверях гостиной я остановилась, чтобы быстренько помолиться: «Благослови меня Господь и сохрани меня, и пусть его лик воссияет надо мной; пусть он наполнит меня великой привлекательностью и молниеносной сообразительностью».

Я открыла дверь.

Инспектор Хьюитт поднялся на ноги. Он сидел в мягком кресле, где Даффи обычно сидела, свесив ноги набок, с книгой. Отец стоял перед камином, затемненная сторона его лица отражалась в зеркале.

– А, Флавия, – сказал он. – Инспектор как раз рассказывал мне, что жизнь женщины была спасена благодаря твоей расторопности. Хорошая работа.

Хорошая работа? Хорошая работа?

Это что, мой отец говорит? Или кто-то из старых богов просто использует его как чревовещатель куклу, чтобы передать мне персональную благодарность с горы Олимп?

Но нет, отец – весьма маловероятный посланец. Ни разу за одиннадцать лет я не могла припомнить, чтобы он меня хвалил, и, когда сейчас он это сделал, я понятия не имела, как реагировать.

Инспектор спас меня от неудобной ситуации.

– Хорошая работа, и правда, – сказал он. – Мне сказали, что, несмотря на жестокость нападения, она отделалась лишь трещиной в черепе. В ее возрасте, разумеется…

Отец перебил его:

– Доктор Дарби звонил, чтобы передать благодарность, Флавия, но Доггер сказал, что ты спишь. Я сам принял сообщение.

Отец по телефону? Я не верила своим ушам! Отец позволил «инструменту», как он называл телефон, находиться в доме, недвусмысленно обозначив, что он должен использоваться только в самых крайних случаях, например, если наступит конец света.

Но доктор Дарби был другом отца. В надлежащее время, я знала, доктору прочитают суровую лекцию по поводу нарушения домашнего регламента, но он переживет, чтобы потом рассказать об этом.

– Тем не менее, – продолжил отец, слегка нахмурившись, – тебе следует объяснить, почему ты бродила по Изгородям посреди ночи.

– Та бедная цыганка, – сказала я, меняя тему. – Ее палатка сгорела во время праздника. Ей некуда было идти.

Говоря, я наблюдала за лицом отца в поисках признаков каких-то чувств. Разве не он, в конце концов, выгнал Джонни Фаа с земель Букшоу? Он забыл об этом происшествии? Он почти наверняка не осознавал, что его поступок привел к смерти мужа цыганки посреди дороги, и я не собиралась об этом рассказывать.

– Я вспомнила проповедь викария, ту, что о христианском милосердии…

– Да-да, Флавия, – сказал отец. – Весьма похвально.

– Я сказала ей, что она может остановиться в Изгородях, но только на одну ночь. Я знала, ты…

– Спасибо, Флавия, вполне достаточно.

– …одобришь.

Бедный отец: его обошли с флангов и поймали в западню. Мне почти было жалко его.

Он согнул палец и по очереди разгладил подстриженные усы, сначала правый ус, потом левый – разновидность сдержанного нервного прихорашивания, которую, вероятно, практикуют военные с незапамятных времен. Готова поспорить, что если бы у Юлия Цезаря были усы, он бы разглаживал их точно так же.

– Инспектор Хьюитт хочет переговорить с тобой. Поскольку пойдет конфиденциальный разговор о людях, с которыми я не знаком, я оставлю вас наедине.

Кивнув инспектору, отец вышел из комнаты. Я услышала, как дверь его кабинета открылась и затем закрылась. Он нашел убежище среди почтовых марок.

– Итак, – приступил инспектор, открывая записную книжку и снимая колпачок с ручки «Биро». – С самого начала.

– Я не могла уснуть, видите ли, – начала я.

– Не с этого начала, – сказал инспектор Хьюитт, не поднимая глаз. – Расскажи мне о церковном празднике.

– Я пошла в палатку цыганки, чтобы она предсказала мне будущее.

– И она предсказала?

– Нет, – соврала я.

Последнее на земле, чем я хотела бы поделиться с инспектором, так это женщина на горе – женщина, которая хочет вернуться домой с холода. Также я не собиралась рассказывать ему о женщине, которой я стану.

– Я опрокинула ее свечку и не успела ничего понять, как я… я…

К моему превеликому удивлению, моя нижняя губа задрожала при воспоминании.

– Да, мы слышали об этом. Викарий смог предоставить нам подробный отчет, и доктор Дарби тоже.

Я сглотнула, думая, доложил ли ему кто-нибудь о том, как я пряталась за киоском, пока палатка цыганки не сгорела дотла.

– Бедняжка, – ласково сказал он. – Тебе изрядно досталось, не так ли?

Я кивнула.

– Если бы я только знал, через что ты уже прошла, я бы отвез тебя прямо в больницу.

– Все в порядке, – сказала я храбро. – Я буду в порядке.

– Правда? – переспросил инспектор.

И внезапно из меня полилось все: от праздника до Изгородей, включая кипятившуюся миссис Булл; от откровенно сфабрикованного рассказа о пробуждении посреди ночи и беспокойстве о здоровье цыганки до того, как я обнаружила ее в луже крови на полу фургона, я не упустила ни единой подробности.

За исключением Бруки Хейрвуда, конечно же.

Я приберегла его для себя.

Это был великолепный спектакль, если можно так сказать. Как мне пришлось узнать еще в нежном возрасте, нет лучшего способа замаскировать ложь, чем завернуть ее в эмоциональный поток правды.

Все это время «Биро» инспектора Хьюитта порхало над страницами, покрывая каждый сантиметр бумаги записями. Должно быть, он изучал какую-то из систем стенографии, лениво думала я, пока он писал свои каракули. Позже он приведет эти записи в более развернутый, аккуратный и разборчивый вид.

Возможно, он надиктует их своей жене Антигоне. Я познакомилась с ней незадолго до кукольного спектакля в приходском зале. Помнит ли она меня?

Мысленно я увидела, как она сидит перед печатной машинкой за кухонным столом в коттедже, обставленном с большим вкусом, выпрямившись, с идеальной осанкой, ее пальцы выжидательно зависли над кнопками. На ней серьги-кольца и шелковая блузка устрично-серого цвета.

«Флавия де Люс? – скажет она, глядя большими темными глазами на мужа. – Это ведь та очаровательная девочка, которую я видела в Святом Танкреде, дорогой?»

В уголках глаз инспектора Хьюитта появятся морщинки.

«Та самая, любовь моя, – ответит он, покачивая головой при воспоминании обо мне. – Та самая».

Мы добрались до конца моих показаний, до того, как инспектор сам приехал на место происшествия в Изгороди.

– Пока достаточно, – сказал он, захлопывая блокнот и убирая его во внутренний карман пиджака. – Я попросил сержанта Грейвса зайти попозже и взять у тебя отпечатки пальцев. Простая рутина, конечно же.

Я нахмурила брови, но в глубине души не могла сильнее обрадоваться. Детектив-сержант с ямочками, подмигиваниями и улыбками стал одним из моих любимцев в полицейском участке Хинли.

– Полагаю, они будут повсюду, – услужливо сказала я. – Мои и доктора Дарби.

«И того, кто напал на цыганку», – мог бы добавить он, но не стал. Вместо этого он поднялся и протянул мне ладонь для рукопожатия так официально, как будто мы были на королевском приеме.

– Спасибо, Флавия, – сказал он. – Ты очень помогла мне… Впрочем, как всегда.

Как всегда? Это что, колкость?

Но нет, его рукопожатие было твердым, и он взглянул мне прямо в глаза.

Боюсь, я самодовольно ухмыльнулась.

7

– Доггер! – сказала я. – Полиция придет, чтобы взять у меня отпечатки пальцев.

Доггер оторвался от обширного ассортимента серебряных столовых приборов, которые он полировал на кухонном столе. Секунду его взгляд был непонимающим, и затем он ответил:

– Надеюсь, они вернут вам их в целости и сохранности.

Я моргнула. Доггер пошутил? Я отчаянно понадеялась, что так оно и есть.

Доггер пережил ужаснейшие лишения на Дальнем Востоке во время войны. Теперь его разум, как иногда казалось, представлял собой безумную мешанину из поврежденных подвесных мостов, соединяющих прошлое и будущее. Если он и шутил когда-то раньше, я ни разу этого не слышала. Что ж, это может быть единичный случай.