Степан Калита - Записки социопата

• Название: Записки социопата
• Автор: Степан Калита
• Жанр: Русское современное

Перед вами история о молодом человеке, который в «лихие девяностые» пытается строить бизнес – и сталкивается с произволом правоохранителей и бандитами. Эта книга – о преодолении трудностей, которые встречаются на жизненном пути далеко не каждого мужчины, она – о взрослении и становлении личности под давлением очень непростых обстоятельств.

---

Мне стоило, к примеру, огромных усилий совершить первый прыжок с парашютом, но я умудрился заставить себя шагнуть из люка самолета в никуда. И потом, пребывая в абсолютном ужасе и некоторой растерянности, я дергал запутавшиеся стропы, в стремительном полете к земле. Когда я уже успел обогнать всех, кто прыгал раньше, потоком воздуха вдруг надуло крошечный кусочек купола, и я, вращаясь вокруг своей оси, ощутил, что полет замедляется. А через секунду парашют распутался полностью, и меня ударило по рукам и в области паха, где крепились ремни, и я повис в громадной пустоте неба. Глянул вниз – и увидел крошечные домики, тонкую полосу дороги, электрические провода, поле, куда я должен был приземлиться. И все это стремительно росло, приближалось. Единственной мыслью в тот самый первый раз было: какого черта я во все это втравился, идиот?!. Это уже потом, после третьего, четвертого прыжка, после того, как парашют раскрывался, я научился ощущать радость полета, удивительный покой высоты, и стал завидовать птицам. Им не надо было забираться в старый шумный кукурузник и сигать оттуда вниз, преодолевая страх. Они могли просто вспорхнуть с земли или ветки – и устремиться в небесные дали.

Думаю, ученые правы, и птицы произошли от динозавров, постепенно приобрели способность летать… Они уменьшились в размерах, поскольку поднять такую огромную тушу в воздух может только авиаконструктор (например, Туполев), но никак не рациональная матушка-природа. И если это так, то, может быть, и человек через многие века приобретет столь ценный навык. И тогда закроются все парашютные и аэроклубы, и прекратятся авиасообщения на короткие расстояние, и косяки людей самостоятельно потянутся на юга в период летних отпусков. Что-то я углубился в фантазии, вернемся в реальность прошлого.

Хасан встретил нас приветливо.

– Что с лицом? – спросил он меня.

– Подрался, – ответил я, не углубляясь в подробности. С такими людьми лучше говорить мало, и всегда по существу. Иначе сочтут болтуном. А болтунов серьезные люди этой социальной прослойки очень не любят.

– Так ты боец?

– Да какой он боец?! – ответил за меня Серега. – Студент он.

– Что изучаешь?

– Филфак.

– Философия, что ли? – Хасан прищурился.

– Вроде того… Литература.

Он поскучнел:

– Я читать не люблю. От книжек настроение портится.

Спорить с такими людьми тоже не стоит. Поэтому я просто кивнул.

И мы направились на «Склад». Серега, давно знавший Хасана, обсуждал с ним каких-то общих знакомых и их дела. Я по большей части помалкивал.

«Склад» представлял собой обычную однокомнатную квартиру в типовой хрущевской пятиэтажке, но имел отдельный вход с улицы. Именно из-за этого злополучного входа через несколько лет «Склад» привлек внимание сразу нескольких группировок, желавших это помещение заполучить под бизнес. К тому времени Хасан бесславно сгинул где-то на просторах нашей Родины. Ходили самые разные слухи: что он уехал к себе, чтобы там заниматься делами, что он где-то скрывается, что его убили или посадили. Последние два предположения мне представлялись самыми реальными. Если торговать Калашниковыми и ворованными Жигулями, рано или поздно тебе придется за это заплатить. Мать Хасана некому было защитить, и ее просто выкинули на улицу – и со «Склада» и из квартиры. Некоторое время она бродила по району и бесконечно причитала, рассказывая внешне участливым, но, в общем, безразличным к ее проблемам местным клушам, о своих бедах. Потом куда-то пропала…

Мы поднялись по лестнице. Хасан отпер дверь ключом, и мы зашли на Склад. Здесь помимо многочисленных ящиков, выстроенных до самого потолка, и сумок с разнообразным товаром были заперты, но немало по этому поводу не переживали, какой-то мужичок уголовной наружности и три поддатых девицы. Все четверо сидели за столом, накрытом газетами, и пили «Слынчев бряг».

– Наши парни, – сказал Хасан, указав на нас, – будут товар толкать.

– Здоров, парни. Откушайте продукт, – предложил мужичок хриплым, пропитым голосом и, отобрав рюмки у девиц, под их бурные протесты, нацедил из бутылки коричневую жидкость. Назвать «Слынчев бряг» коньяком сейчас, после стольких лет употребления элитных сортов, язык у меня не поворачивается.

– Штрафная, – взвизгнула блондинка с синяком под глазом и захохотала.

Мы переглянулись.

– Выпьем, – сказал Серега.

«Коньяк» лег на пиво, как мускулистый мачо на истомившуюся по ласке вдову. Смутная и сонная радость жизни взорвалась в голове, разлилась бодростью в членах. Я сразу заметил, что одной из девиц за столом не больше восемнадцати, и она, между прочим, очень даже симпатичная.

– Присядем, – предложил Хасан, – обсудим дела.

Я оглянулся в поиске стула.

– На ящики садись, – скомандовал он.

Мы придвинули ящики к столу, сели. Девушка оказалась прямо напротив меня. У нее были прямые длинные волосы, васильковые глаза, особого, глубокого, почти фиолетового оттенка, маленький носик и пухлые губы. Она уже порядком выпила. Но вид сохраняла строгий и независимый, знала себе цену. Пока – знала.

Я никогда не питал иллюзий по поводу подобных красоток, посещающих пьяные компании. Я не слишком верю, что женский алкоголизм излечим. Жизненный опыт подсказывает – пьющую женщину спасти нельзя. Хотя мне случалось встречать дам, которые утверждали, что раньше они сильно пили, а вот теперь – полностью завязали… Я им не верю. Те, кто рано начинает отравлять свой организм этиловым спиртом, обычно быстро заканчивается. В двадцать с небольшим на их лицах заметны следы морального вырождения, к двадцати пяти такие девушки уже законченные развалины, с ничего не выражающим взглядом, спутанными волосами и одутловатым лицом. Кто-то непременно скажет, что это, дескать, сексизм. Но, мое глубокое убеждение, женщина в отличие от мужика не должна пить. У нее должен быть дом, семья и четкие представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, а что для женщины – смерть. Внушать эти убеждения обязаны отцы. Если, конечно, они желают счастья своим дочерям.

Мне всегда хотелось, чтобы у меня родился пацан, потому что с ними куда меньше возьни и проблем, и куда больше взаимопонимания. Возможно, это иллюзия. Поскольку пацанов мне Бог не дал. Почему-то у мужиков со стержнем, я заметил, чаще всего рождаются девочки. Я чуть с ума не сошел, ощутив внезапно всю меру ответственности, когда нам с женой сообщили, что у нас будет дочь. Если бы мне сказали, что теперь я должен буду отвечать за слаженную работу всего российского государства, я бы посмеялся и сказал – да это ерунда, в сущности, вы просто не знаете, какой тяжкий груз испытывает мужчина, зная, что у него есть дочь. Мои дочери еще очень маленькие. Но я не представляю себе, что буду делать, если одна из них начнет выпивать или свяжется не с той компанией. Мне сложно вообразить, что я сделаю с молодым человеком, который будет наливать моей крошке, ведомый, скорее всего, надеждой, что она потеряет контроль над собой, и он сможет забраться к ней в трусики. Наверное, просто убью негодяя. Выброшу его из окна и расскажу господам полицейским (теперь они так называются), что паренек любезно согласился помыть окна в нашем доме, да вот беда, не удержался, соскользнул с подоконника. Мне поверят, я – почтенный отец семейства, успешный в карьере солидный человек, и отнюдь не произвожу впечатление социопата, коим, несомненно, являюсь…

Мы вывалились со «Склада» в мутном полузабытье. Попойка вошла в крутую и патологическую стадию, когда отравленные алкоголем пьяницы почти полностью теряют над собой контроль и совершают всякое. И потом самым неиспорченным из них бывает стыдно – чаще за слова, реже – за поступки…

Я проснулся дома, открыл глаза – и сразу пожалел о вчерашнем дне. Потолок покачивался надо мной, как палуба корабля, и от этой мнимой качки к горлу подступала тошнота. Я вспомнил, как прижимал пьяную девушку к бетонной стене, целовал в шею и губы, щупал крепкую грудь, сквозь блузку проступали затвердевшие соски. Она казалась мне очень красивой, вяло сопротивлялась и просила налить еще. Затем Хасан скомандовал «отбой», и нас быстро вынесло на улицу, как скомканные газеты сквозняком. Я оставил ее без всякого сожаления. Как оставлял потом слишком многих.

Повезло, что Серега был трезвее, чем я – он захватил с собой целый ящик болгарского пойла. Только по этой причине, наверное, оно и осталось целым. Помню, меня штормило по дороге домой, и я капитально треснулся недавно сделанным в больнице лицом о стену. И только утром, рассматривая синее, распухшее, очень нехорошее лицо, испугался возможных последствий, и немного того, как выгляжу. Чужак смотрелся враждебным и жестоким. На носу наметилась горбинка, и оттого профиль казался ястребиным.

Мы созвонились с Серегой, встретились – и предприняли свой первый тур по местным магазинам. В первом же продуктовом нам удалось втюхать весь ящик – и договориться о новых поставках. Мы оставили себе только одну бутылку – в качестве образца.