Мария Гиппенрейтер - Бегство к себе. Жизнь подростка (сборник)

• Название: Бегство к себе. Жизнь подростка (сборник)
• Автор: Мария Гиппенрейтер
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081523-4

Перед вами история взросления дочери знаменитого детского психолога Ю. Б. Гиппенрейтер – Марии Гиппенрейтер.

---

Часто с компанией приезжал лесничий нашего участка. Звали его Владимир Николаевич, было ему лет тридцать. Вместо левой кисти у него был железный протез с надетой на него черной кожаной перчаткой, что в моих глазах придавало ему мужественный и несколько загадочный вид. Владимир мне немножко нравился, хотя был безнадежно женат. Чувствуя мое расположение, он любил подтрунивать надо мной и «учить меня жизни».

– Что ты как неживая! Деревенская баба давно бы уже управилась. И стеклышки у керосинок у тебя нечищенные. У хороших хозяек стекла должны блестеть.

Мне становилось стыдно. Разумеется, к следующему приезду все стекла у керосинок блестели и все было вмиг приготовлено. Замечал и хвалил.

Однажды Володя привез с собой самодельный обрез – винтовку с нарезным стволом и коротким прикладом и коробку пуль. Иметь и хранить такое оружие не разрешалось. Он дал все это мне и сказал:

– На, спрячь, пусть здесь у тебя хранится. И смотри, никому не проговорись.

Это было верхом доверия, и я очень гордилась. Мы вместе проделали процедуру прятанья – завернули обрез в промасленную бумагу, пошли в лес, выдернули небольшую елочку, засунули сверток в яму и посадили елку на место. Получилось идеально. Теперь главное было не забыть место. Приехав на кордон в другой раз, Володя говорил:

– Пошли постреляем.

Мы шли в лес, откапывали обрез, он ставил мне консервные банки, на которых я и практиковалась. Винтовка стреляла почти бесшумно, с легким щелчком.

Надо сказать, что слово «москвичка» было почти ругательным и действовало на местных как красная тряпка на быка. Всем сразу очень хотелось меня подковырнуть, испытать, поучить жизни или показать, как мало я умею и вообще мало на что способна.

Отрывок из письма:

«…С меня тут быстро сбили спесь (неумышленно, как-то само получилось), и я вдруг увидела, что ничего толком и делать-то не умею. Открытие не из приятных, но зато это первое серьезное столкновение с жизнью, которую я себе избрала. Так что начала я с нуля. Может, в городе я чем-то и отличалась от своих сверстников, но здесь все наоборот. Учусь колоть дрова, пилить, доски строгать рубанком, появляется и хозяйственная хватка. Учусь еще стрелять из ружья. Ведь первый раз стреляла из настоящего двуствольного ружья. С первого раза попала в черепушку, хоть и с довольно близкого расстояния. И вообще, мам, я тут интересные наблюдения за собой произвела: я разучилась обижаться. В тот день, когда я поняла, что не умею толком ничего делать, у меня появилось какое-то жуткое презрение к собственной персоне и зло на то, что, во-первых, потеряла, так сказать, столько лет, ничему не научившись, и, во-вторых, что хватало наглости думать и говорить, что вот я какая, все могу и все знаю. В тот день я довольно мужественно перенесла этот переворот и даже виду не подала, но с тех пор все это глупое самолюбие как рукой сняло. Я поняла, что просто не имею права обижаться, когда мне в лицо говорят о моих недостатках, или, может, даже и посмеются. Здесь так: сумеешь выдержать, отшутиться, не обидеться – примут, будешь «своим» человеком. Мне повезло, что я с самого начала быстро сошлась с людьми и успела за разговорами много намотать на ус и сейчас все это постепенно использую…»

Зырин

В Баргузинском заповеднике был директор, но он как-то мало фигурировал в жизни заповедника. Всем хозяйством заправлял главный лесничий. Это был странный человек.

Очень худой, голова огурцом, белесые глаза без ресниц, тонкий прямой рот. На лице как будто застывшая маска без выражения. Он никогда не улыбался, разговаривал сухо и монотонно, всегда носил форму, которая была тщательно отглажена и застегнута на все пуговицы. Двигался он тоже как-то странно, невпопад размахивая руками. И фамилия у него была соответствующая – Зырин. В поселке его побаивались и недолюбливали. На меня он действовал как удав на кролика и вызывал панический ужас.

Однажды Нина сообщила по рации, что на кордон собирается очередная компания и с ними Зырин.

– Мужайся, – хихикнула Нина в рацию.

Пережив короткую паническую атаку и смирившись с неизбежным, я замесила тесто для оладьев. Компания прибыла. Меня, как обычно, посадили на берегу распутывать сетку. Карлуша смотался в лес, он не любил посторонних. К вечеру начался обычный «гудёж». Зырин, прежде чем сесть за стол, вытащил из кармана чистую тряпочку и протер свою тарелку, вилку, стакан, стол вокруг себя и руки. После нескольких стопок он раскраснелся, в глазах появилось выражение, и он вдруг заулыбался, начал что-то рассказывать и отпускать шуточки. Даже похвалил мои оладушки. Улыбка у него была какая-то неловкая, как будто мышцы лица пытались восстановить давно утраченную функцию.

Я наблюдала эту метаморфозу, и мне вдруг стало ужасно его жалко. Страх прошел, и за этой холодной непроницаемой личиной я увидела несчастного, закомплексованного и, наверное, очень одинокого человека. Оказалось, что у него есть имя (кроме как по фамилии, его никто и не называл) и любимая собака, что он любит рыбачить и просто ходить в лес. Потом он порасспрашивал меня, как мне здесь живется, чем я занимаюсь. Мы даже немножко подружились. В конце концов, он улегся спать на свой матрас, даже забыв протереть тряпочкой место, и заснул с улыбкой на губах. Утром он, как обычно, был сух и неразговорчив, но я-то знала…

Проводя много времени в одиночестве, я пристрастилась к чтению. До этого я читать не очень любила. Учась в школе, прочитывала только программные произведения, и то по диагонали. Читала в основном книги на природно-зоологические темы. На кордоне обнаружился большой запас книг. Целые собрания сочинений. Я перечитала всего Мопассана, Золя, Стендаля и Голсуорси, Бальзака, Джека Лондона. Когда Владик бывал дома, он часто читал мне вслух. Мне открылся новый мир.

Во мне стала пробуждаться тяга к знаниям, вдруг захотелось учиться. Тогда-то я и решила, что, когда вернусь в Москву, обязательно буду поступать на биологический факультет.

Браконьеры

Рыбное браконьерство было большой проблемой для заповедника и озера в целом. Браконьеры заплывали в заповедные воды на маленьких и больших судах, тоннами вылавливая омуля.

Однажды я в очередной раз осталась на кордоне одна. Владик ушел на несколько дней в обход с приехавшим из Давши лесником. На берегу остался катер лесника. Выйдя на берег, я увидела, что в направлении кордона плывет большой рыболовный бот. Я пошла домой, надела свой форменный китель и фуражку и вернулась на берег. Подплыв к берегу, насколько позволяла посадка, бот сел на мель. На борту оказались два пьяных и злых мужика. Увидев на берегу катер лесника, они стали кричать, чтобы я сказала им номер катера. Я отказалась. Тогда один мужик говорит другому:

– Дай-ка мне ружье, я ее сейчас шлепну.

Взяв ружье, он стал в меня целиться. Бот качало волнами, и мужик тоже качался, так как был пьяный. Он никак не мог взять меня на мушку. Все это время я стояла на открытом берегу и наблюдала за направленным на меня и мотающимся из стороны в сторону дулом ружья. Страха почему-то не было. В конце концов, сматерившись, мужик бросил ружье и сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сейчас, когда отцу Маши, известному фотохудожнику В. Е. Гиппенрейтеру исполнилось девяносто шесть лет, она стала его главной опорой в жизни, соавтором и популяризатором его наследия.