Игорь Козлов - По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года

• Название: По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года
• Автор: Игорь Козлов
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-480-00325-3

«По следам “турецкого гамбита”» – это путь от загадок «возни» русской армии под Плевной до абсурда ее «стояния» у распахнутых ворот Константинополя в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Это путь, ведущий к пониманию той «необычной смеси самомнения и идеализма», которой отличалась внешняя политика трех последних российских императоров и которая в конечном счете привела Российскую империю к началу трагедии – августу 1914 г.

---

Но Халюсси-паша решил не дожидаться объединенного удара русских отрядов. Утром 7 (19) июля к позициям Гурко прибыл турецкий офицер с согласием своего командира сдаться. Гурко написал условия сдачи и послал вперед санитаров. Однако в условленное время сдаваться пришла лишь «небольшая партия турок». А вернувшиеся в полдень санитары сообщили, что «позиция у горы святого Николая очищена турками»[34]. На блеф русского генерала турецкий паша ответил хитростью: в ночь с 6 (18) на 7 (19) июля он приказал оставить артиллерию, припасы, раненых и пробираться горными тропами на Филиппополь.

Таким образом, второй балканский перевал оказался в руках русской армии. Позднее Гурко так оценивал одну из причин успешного захвата перевалов:

«Вообще, если мне удалось овладеть с 4 батальонами проходами, которые были защищаемы 24 батальонами, то единственно потому, что они (турки. – И.К.) хотели защищать их, расставив войска по проходам маленькими пикетами»[35].

Однако эта история с пикетами стала лишь звеном в цепи ошибочных решений Реуфа-паши, которому было поручено защищать балканские перевалы от Карлова до Ямбола. Протяженность этого участка составляла 75–80 км, а в распоряжении Реуфа-паши было около 22 тысяч человек[36]. Однако силы эти оказались разбросанными.

Турецкого командующего явно дезориентировали набеги русской кавалерии в направлении на Сливно и Габрово, произведенные после занятия Тырнова. Вместо того чтобы с основными силами занять центральную позицию в районе Казанлыка или Ески-Загры (Стара-Загоры) и тем самым обеспечить себе возможность наиболее быстрого реагирования на попытки русских перейти Балканы по любому из перевалов, Реуф-паша посчитал, что противник предпочтет Сливненский проход или, в крайнем случае, Шипкинский. Поэтому больше всего турецких сил было именно на этих перевалах. Основной же резерв турецкий командующий стянул на юго-восток к Ямболу (13 батальонов), прикрывая, главным образом, Сливненский перевал. Более того, подобные действия турецкого паши резко ослабили важнейшее стратегическое направление – на Адрианополь. И вот, устроившись в такой позиции, Реуф-паша стал ожидать русского наступления.

Однако отряд Гурко прошел по Хаинкиойскому перевалу, расположенному между Шипкинским и Сливненским. Этим маневром русские рассекли основные силы Реуфа-паши. А после захвата Казанлыка Гурко готов был и дальше пользоваться последствиями ошибки турецкого военачальника.

Тем временем у Реуфа появилась возможность исправить собственный просчет. Для этого нужно было срочно перевезти по железной дороге резерв из Ямбола в Ени-Загру и там сконцентрировать свои батальоны. Осуществив такой маневр, Реуф-паша с превосходящими силами мог бы реально угрожать правому флангу Гурко. Однако турецкий командующий не тронулся с места. Он решил дожидаться подхода частей корпуса Сулеймана-паши.

В условиях такой пассивности противника у быстро продвигавшегося русского отряда не было серьезных затяжных боев. Разрозненные турецкие части просто не успевали организовать эффективную оборону. Они не выдерживали открытого полевого боя и после непродолжительного сопротивления поспешно отходили, умножая и без того нешуточную панику, охватившую мусульманское население и государственные структуры Османской империи.

В результате эффективных действий своего отряда Гурко вручил командованию русской армии ключи к балканской двери на кратчайшем пути к Константинополю. Казалось бы, подтягивай резервы, поддерживай мобильность передовых частей, прикройся на флангах и вперед! – рискованный, но вполне разумный вариант, который требовал смелости, решительности и максимальной концентрации сил. Опыт действий Передового отряда говорил, да что там говорил, он просто кричал об этом! Быстрота и натиск делали свое дело. И победоносные перспективы такой стратегии прекрасно понимал Гурко.

Становилось очевидным, что именно молниеносный характер наступления даже относительно небольшого, но мобильного и хорошо организованного русского отряда, возглавляемого решительным и энергичным командиром, способен дать в руки командования русской армии мощнейшее оружие – психологическое. Надломленная воля врага компенсировала тысячи русских штыков и сабель. И в этом особенно преуспевала кавалерия. Анализируя ее действия в отряде Гурко, подполковник Сухотин писал, что «…ни один род оружия не способен на такое возбуждение призраков и миражей, как конница»[37]. Опытнейший дипломат граф Н.П. Игнатьев, находившийся при главной императорской квартире, писал в дни стремительного продвижения отряда Гурко:

«Турок надо бить безостановочно, не давая им перевести дух, в противном случае они делаются отважными, предприимчивыми и даже

настойчивыми»[38].

Опыт Передового отряда выявлял еще и то, что именно стремительный характер наступления позволял сокращать боевые потери русской армии и в определенной мере обеспечивать себя за счет захваченных запасов противника. Фактов тому предостаточно.

Главнокомандующий турецкими войсками на Дунае Абдул-Керим-паша приказал пяти батальонам тырновского гарнизона держаться любой ценой до подхода высланного ему на помощь из Шумлы отряда Саффета-паши. Однако отступление гарнизона было так поспешно, что гражданский губернатор Тырнова Саиб-паша, по словам жителей, бежал из города пешком, даже не дождавшись лошади. Потери же отряда Гурко при взятии Тырнова состояли из двух раненых нижних чинов и 8 лошадей. Полковник Нагловский вспоминал:

«Ряд победоносных дел в долине Тунджи, бессвязные действия турок в этой долине и поспешное очищение ими Шипкинского перевала в ночь с 6 на 7 июля ясно свидетельствовали, что турки или не успели, или не сумели организовать оборону Балканских гор… »[39]. В Тырнове отряду Гурко «достался весь турецкий лагерь», в котором русские «захватили большие боевые и продовольственные запасы». В Казанлыке войскам с турецких складов были розданы «мундирные вещи» и обувь, обнаруженные там в «значительном количестве».

7 (19) июля губернатор Филиппополя собрал представителей турецкого населения города и мусульманского духовенства. Собрание решило сдаться русским, если только они появятся у города[40].

О панике, воцарившейся в Константинополе после появления отряда Гурко у Балканских проходов, красноречиво свидетельствуют депеши канцелярии султана:

– 2 (14) июля – отряд Гурко выходит из Хаинкиойского ущелья на южную сторону Балкан: «Вследствие распространения неприятеля государство поставлено между жизнью и смертью»;

– 4 (16) июля – победный бой Передового отряда у Уфлани: «Овладение Адрианополем низведет Турецкую империю на степень Бухарского ханства»;

– 9 (21) июля – отряд Гурко собирается в Казанлыке: «Существование государства висит на волоске»[41].

Анализ переписки Гурко с полевым штабом армии в первых числах июля позволяет предположить, что в тот период главной заботой командира Передового отряда становится только одно: чтобы командование армии не упустило открывшиеся возможности и превратило бы действия его отряда в начало мощного наступления за Балканы.

Но насколько то, что отчетливо понимал Гурко, находило отклик у его начальников?

Вперед на Константинополь, а за Рущуком приглядим

Главнокомандующий русской Дунайской армией великий князь Николай Николаевич не блистал военными талантами. Однако и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы разглядеть возникшие благоприятные возможности. В ночь с 26 июня (8 июля) на 27 июня (9 июля)[42] он пишет Александру II:

«Неожиданно смелый захват Тырнова нашей удалой кавалерией под начальством молодца Гурко дает мне возможность принять план действий более смелый, чем я сперва предполагал. Я хочу теперь совсем бросить осаду Рущука, ограничившись лишь одним наблюдением за ним. Для этого назначаю XII и XIII корпуса, которые, заняв крепкую позицию на реке Янтре, будут, вместе с тем, охранять мой левый фланг. IX корпус выдвину к стороне Плевно и Ловчи для обеспечения правого фланга, а сам с VIII корпусом пойду вслед за отрядом Гурко на Тырново и далее за Балканы. Дойдя до Тырнова, я намерен приостановиться и обождать там прибытия XI корпуса, захватив до тех пор горные проходы лишь одними авангардами. Действуя таким образом, я надеюсь сберечь время, деньги и войска и принудить главные силы турок совсем бросить линию Рущук – Шумла – Варна и уйти за Балканы для защиты Константинополя. Если же турки перейдут в наступление к стороне р. Янтры, то, во 1-х, встретят там два корпуса (XII и XIII), а во 2-х, силы эти я всегда успею во время подкрепить»[43].

7 (19) июля Н.П. Игнатьев писал, что, по его мнению, Николай Николаевич будто бы предполагал заманить «Абдул-Керима в открытый бой перед осадой Рущука», а «неосторожным» движением части войск за Балканы «непомерно» растянул свои силы. По оценке Игнатьева, главнокомандующему «надо было наступать на Осман-Базар, принудить турецкую армию принять бой, разбить ее» и только тогда смело наступать за Балканы. Однако уже спустя три дня Игнатьев напишет, что «турки не хотят принимать ожидавшейся на р. Лом битвы» и уходят к Рущуку[44]. Но ведь турки также могли уклониться от сражения и в случае наступления русских на Осман-Базар. В итоге – пустая потеря времени и ресурсов. Так что подобный сценарий вряд ли можно назвать перспективным. Да и сама трактовка намерений главнокомандующего здесь явно не точна.