Доминик Бона - Девушки с картины Ренуара

• Название: Девушки с картины Ренуара
• Автор: Доминик Бона
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-68111-2

Книги серии «Роман-биография. Свидетели эпохи» рассказывают о знаковых культурных событиях прошлого: об ушедших эпохах, подаривших миру гениев искусства, о жизни великих художников и о судьбах их шедевров. Автор книги «Девушки с картины Ренуара» – лауреат Гонкуровской премии писательница Доминик Бона – повествует о семье художника Анри Лероля, вокруг которой объединился творческий бомонд Парижа: художники, писатели, поэты – многочисленные штрихи к их судьбам складываются в живописное полотно великой эпохи Импрессионизма.

---

Очень большое влияние на него оказала смерть старшего брата, умершего еще до его рождения, чье имя он носит. Эрнесту кажется, что он унаследовал память этого молодого призрака, что он живет, неся на своих плечах душу покойника. Другой его старший брат скончался в возрасте двадцати двух лет: потеря двоих детей, которых смерть унесла в цветущем возрасте, сильно омрачила атмосферу в доме, где Шоссон, оставшись единственным ребенком, рос в обстановке постоянного траура. Вдобавок в отрочестве он был потрясен тем, что обнаружил на своей ладони линию жизни, предсказывающую ему преждевременную смерть. Поэтому он спешит жить, уверенный, что его часы сочтены, и что он никогда не сможет доказать, на что способен в творчестве. Поздно начав заниматься музыкой – подчиняясь отцу, он обучался юриспруденции, – он много и тяжело работает, мешкая с завершением мелодий, существующих в его голове и сердце. Он мечтает о том, чтобы поставить свое имя под «произведением, которое обращается к душе». Шоссон – виртуозный пианист, он каждый день страстно играет Баха, Бетховена, но ощущает себя несчастным композитором, «которого разрушает неуверенность и беспокойство».

В двадцать лет он написал так и оставшийся неизданным роман под названием «Жак», в котором есть фраза, резюмирующая все его муки творчества: «К чему желание дописать “Илиаду”?» Его, не потерявшего интереса к литературе, вдохновляют поэтические произведения, он живет среди книг, которые так же важны для него, как музыка. В его библиотеке, состоящей большей частью из книг, изданных во второй половине XIX века, три тысячи томов. Все прочитаны, все с пометками, сделанными его рукой, – редкие издания Бодлера или изданные в сорока экземплярах произведения Метерлинка.

Эрнест Шоссон, среднего роста, коренастый, с высоким лбом, переходящим в очень рано облысевший череп, смотрит на жизнь так, словно видит в ней только прекрасное, чистое. Это честный и милосердный человек. Но под видом доброго отца семейства скрывается мистик. Он рьяный католик и во всем следует заветам Евангелия. Но окружающие замечают, что он часто бывает мрачен.

Вместе с тетушкой Жанной, на которой он женился в 1883 году, они составляют гармоничную пару. Они очень любят друг друга. Жанна, изящная и одухотворенная молодая женщина, – превосходный музыкант, а для него – идеальная спутница. Она любит и понимает музыку, она способна оценить все связанные с ней перипетии и мучения. После помолвки он посвятил ей симфоническую поэму опус № 5, которую назвал «Вивиана», по имени феи-защитницы[12]. Жанна поддерживает его и полностью доверяет ему. Ее красота настолько совершенна, что кажется нереальной: ее тело, лицо, ее сине-зеленые глаза, все в ней очаровательно, не говоря о ее длинных и изящных белых руках, отличительной черте всех женщин этой семьи, творящих чудеса за роялем. После свадьбы она терпеливо сосуществовала под одной крышей с родителями Шоссона, в доме номер 22 на бульваре Курсель, в особняке, построенном ее свекром.

Теперь они живут там вместе с пятью детьми: тремя девочками и двумя мальчиками (Дениз-Этьенн, Анни, Жан-Мишель-Себастьен, Марианна и Лоран), крики и шалости которых оживляют семейный очаг. Но они же добавляют забот: Анни больна чахоткой (что не помешает ей дожить до девяноста лет). Когда Шоссон у себя дома играет на фортепиано, она, больная, всегда находится рядом с ним, лежа в кровати. Летом и во время продолжительных отлучек Шоссона в деревню вместе с ним переезжает вся семья, забирая с собой гувернантку и двух или трех слуг, которые занимаются кухней, стиркой и ведением домашнего хозяйства. К ним в гости регулярно наведываются друзья и родственники.

«Вы как будто тащите на себе ношу своего счастья», – деликатно пишет ему Морис Дени. Его творчество, начиная с «Нежной песни» и заканчивая «Славословием супруге», не говоря уже о дуэте «Ночь», воспевает счастье, которое, не перестает удивлять и восхищать меланхоличного Шоссона. Письмо, написанное им Жанне и датированное 7 июня 1897 года, объясняет его потаенное чувство: «Я отлично сознаю, что все мое счастье – это ты, моя драгоценная любовь. Без тебя все самое лучшее, что меня окружает, потеряло бы свою ценность. Я не был до конца счастлив до того дня, когда узнал тебя, и с тех пор твоя чуткая нежность каждую секунду была для меня источником счастья. (…) Любовь моя, обнимаю тебя от всей души. Поцелуй от меня малышей». И подписывается: «Твой Эрнест Шоссон». Он очень счастлив в семейной жизни и внимателен к своим домочадцам, однако все время ищет одиночества, чтобы без помех предаваться творчеству.

Его главное произведение – опера «Король Артур», – отнявшая у него около десяти лет жизни (1885–1895 годы), – создавалась в отчаянии, в сомнениях и разочаровании. Он упорно трудился, без конца переделывал и беспощадно правил каждый акт, каждую сцену, страшась не добиться своей цели. «Казалось бы, я прекрасно поработал, – пишет он Пьеру де Бревилю, одному из своих друзей-композиторов. – Вы знаете, что я начал с совершенно необычайной для себя легкостью. И, продолжая гореть, я вдруг замечаю, в третьем акте должен очень многое изменить. От этого у меня отнялись руки и ноги. Понимая то, чего нельзя было оставить, я совсем не понимал, что нужно привнести». Затем тому же де Бревилю он жалуется на плачевное состояние своего произведения: «Мне остается дописать две сцены, но они так трудны, что у меня не хватает смелости взяться за них. Между тем я должен решиться, так как потратил много времени, с грехом пополам переделав весь первый акт, только что закончив его. Сомневаюсь, что это окончательный вариант. На данный момент он мне нравится, но я уже подумываю о будущих изменениях». Самые соблазнительные декорации не всегда способны отогнать черные мысли композитора. Шоссону все время представляется, что он гонится за несбыточной мечтой своего музыкального гения.

Его тревога приводит к приступам уныния. «Я в совершенной тоске, – пишет он Анри Леролю в январе 1894 года, – и представляю себя Артуром в третьем акте. Я больше не верю ни надежде, ни воле, ни старанию. И с ослиным упрямством не даю себе отдыха. И вот уже около десяти лет я веду такую жизнь. Было ли за эти десять лет хотя бы десять дней, когда мне легко работалось? Если и было, то не больше. Бывают моменты, когда я ощущаю себя усталым и отчаявшимся до глубины души».

Этот музыкант-неврастеник находит покой только благодаря ободрению друзей, которых, к счастью много – композитор РаймонБонер, большой друг Дебюсси, или адвокат Поль Пужо, любитель искусства, известный музыковед. «Мои проекты всегда восхитительны, но их воплощение всегда мучительно для меня. Я часто злюсь, ворчу и кряхчу. Сейчас дела идут немного лучше. Может быть, мне удастся вытянуть что-то из своей мерзкой головы. По крайней мере, никто не сможет обвинить меня в том, что я не старался», – признавался Шоссон в письме Пужо.

Самая близкая для него душа, как в сфере искусства, так и в жизни, – это Анри Лероль. Они, вечно сомневающиеся в своем искусстве, нуждаются друг в друге, убеждают друг друга не оставлять начатого произведения, о чем свидетельствуют сто семьдесят писем, опубликованных Жаном Галлуа, биографом Шоссона.

Если Лероля и Дебюсси связывают товарищеские отношения и безусловное согласие, сложившееся между художником и музыкантом, то между Шоссоном и Леролем существует духовная близость. Для Шоссона Лероль служит источником силы, моральной поддержки. Лероль же, со своей стороны, разделяя тревоги творца, находит в нем тонкого ценителя своей живописи. Весной 1894 года, находясь вдали от него, Анри Лероль пишет: «Старик, как мне тебя не хватает. Со мной рядом нет никого. Ни тебя, ни Ленуара, ни Бенара[13] – а я так не уверен в своей живописи.

Я люблю делать то, что мне хочется, но я также хочу знать, что кое-кто об этом думает. И никого нет. Я вижу только Дебюсси и иногда Боннера. И хотя я очень ценю художественные идеи музыкантов, мне кажется, что они не разбираются в живописи, чтобы я прислушивался к ним». Он не причисляет Шоссона к музыкантам, «не настолько хорошо разбирающимся в живописи». Они говорят на одном языке: в их дуэте музыка и живопись приходят к полному согласию.

Из них двоих Лероль выглядит более спокойным и менее измученным. Именно ему чаще всего приходится утешать опустошенного творческими поисками

Шоссона. В январе 1894 года, когда композитор проводит зиму в Аркашоне, Лероль пишет ему, пытаясь успокоить композитора: «Дорогой друг, меня огорчает, что ты, видимо, недоволен собой. Твое последнее письмо было мрачным, но я надеюсь, что с этим покончено, солнце снова согрело твою душу и осветило своими живительными лучами Артура. Если бы я был рядом с тобой, я уверен, что доказал бы тебе, что ты ошибаешься, что все хорошо. Так как невозможно, чтобы все было плохо. Вероятно, твое дурное расположение духа принуждает тебя быть недовольным всем, что ты делаешь». В другой раз он пишет с той же ободряющей добротой: «Прощай, старик! Работай, думай и сочиняй как можно больше. Не собираешься ли ты прогуляться ночью, чтобы подарить нам еще одну прекрасную “Ночь”?» Он, как верный друг, не оставляет его без поддержки.