Людмила Милевская - Жених со знаком качества, или Летняя форма надежды

• Название: Жених со знаком качества, или Летняя форма надежды
• Автор: Людмила Милевская
• Жанр: Иронический детектив

Еще недавно Роберт – надежда фундаментальной науки – собирался наложить на себя руки из-за грандиозного провала на международной конференции. Но судьба распорядилась иначе – и все понеслось кувырком. Яд, который Роберт припас для себя, выпила неизвестная дамочка, родная мама в авральном порядке подыскивает великовозрастному сыночку невесту, а в квартиру Робика то и дело кто-то подкидывает труп… Какие уж тут невесты… И вот тогда ситуацию берет в свои руки Сонька Мархалева, которой всегда и до всего есть дело.

---

Короче, когда мой крик души коснулся заветного: желания иметь сына, Лидия притянула меня к себе и прошептала:

– Вы романтик.

– Видимо, да.

– Как жалко, что я не мужчина.

Я опешил:

– Почему?

– У меня был бы шанс что-то оставить после себя, например маленького человечка.

– По той же самой причине всегда завидовал женщинам, – признался я. – Женщина независима, она сама может родить себе ребенка, ей плевать на мужчину. Мужчина этого не может. У него очень мало прав, здесь он целиком зависим от женщины.

– Многие не жалеют об этом, – заметила Лидия.

– Но я страдаю. Я хочу ребенка, но не уверен, хочу ли жену. Моей женой должна быть только та девчонка с коленками, другой я не вынесу. А ее нет. Поэтому хочу жить холостяком и растить ребенка. Любая женщина может себе это позволить…

– Роберт, ты чудный, чудный человек, – восхищенно прошептала Лидия, медленно расстегивая пуговицы на моей рубашке.

«Что она делает? – столбенея, подумал я. – И как мне себя вести? У нас почти двадцать лет разница…»

И тут меня словно током пронзило: «Черт, девушка умирает! Это же у нее в последний раз, так о чем же я, болван, думаю?»

Руки мои засновали по ее тонкому гибкому телу, отшвыривая в сторону то жилетик, то блузку, то маечку, то…

В ладонь упала ее тяжела грудь – горячая волна окатила мое тело. А руки засновали еще быстрей: как много на женщинах одежды… И все на каких-то крючках, кнопочках…

Это было сумасшествие, по-звериному страстное и головокружительное, сладкое, казалось, самое сладкое в моей жизни…

Впервые я занимался любовью с совсем незнакомой женщиной. И впервые мне было так хорошо. А может и не впервые, и то и другое: чего не бывает в юности? Разве все упомнишь?

Но дело не в том. Испытывая острое наслаждение и вслед за ним ощущение бесконечного счастья, я тут же почувствовал невыносимую душевную боль: она умрет!

Скоро! Совсем скоро!

Я могу жить, жениться, потрясать мир своими открытиями, рожать и воспитывать детей…

Черт возьми, я могу родить сына!

Кроме блажи мне ничто не мешает, а она умрет! Умрет из-за меня, из-за моей слабости, глупости…

О, как я себя ругал.

Еще одна беда на меня свалилась.

Сколько их предстоит пережить за этот день?

Глава 6

Я долго лежал, цепенея, пока она не убрала с моего плеча свою голову. Убрала, откинулась на подушку и простонала:

– А теперь и умереть не страшно.

Это было последней каплей. Я чмокнул ее в щеку, шепнул «скоро вернусь» и вылетел из спальни. Одной рукой накидывая на ходу махровый банный халат, другой схватил трубку радиотелефона, торопливо набрал номер матери и спросил:

– Как долго ведет свою разрушительную работу этот твой яд?

Мать, не задумываясь, выпалила:

– Пока ядоноситель не заразит всех мышей или тараканов.

Я оторопел:

– При чем здесь мыши и тараканы?

– Ну как же, – поразилась мать, – они же мне надоели, сволочи. Лезут со всех щелей и особенно от соседей.

– Мама, я говорю про яд!

– И я про то же. Потравить бы их всех разом: и тараканов, и мышей, и соседей, чтобы не мешали мне жить. Но (какая беда!) ограничусь мышами. И тараканами. Соседей придется исключить. Из гуманизма к человечеству. А жаль.

Кто знает мою мамулю, тот понимает как далека она от проблем гуманизма. Видимо, понимая, что в голове моей назрел протест, мать пояснила:

– Понимаешь, Роби, это последнее изобретение науки. Яд со страшной силой влияет на генную структуру всех белковых образований.

– И как он влияет? – спросил я, заподозрив неладное.

– Лишает их этой, как ее… – Она растерялась: – Надо же, забыла…

– Репродукции? – покрываясь гусиной кожей, подсказал я.

– Точно, репродукции! – возликовала мать. – Представляешь, тот, который отравлен, не сразу умирает, а как можно больше заражает своих соплеменников, но те не умирают, а становятся стерильны. Фантастика! – непонятной радостью обрадовалась она. – Просто чудо: толпа мышей и тараканов вмиг разучилась плодиться.

Коротают свой век бездетными, а живут они недолго, я уже узнала. Мыши – три года, тараканы и того меньше. Так что скоро лишу способности размножаться всю живность в нашем районе!

«Но почему же ты начала именно с меня, своего сына?» – мысленно возопил я, нажимая на кнопку отбоя и бросая трубку на диван.

Непередаваемая боль разрывала грудь: мечтам о сыне конец! Не будет у меня ребенка! Я стерилен! Уже стерилен!

Катастрофа! Опять катастрофа! Сколько еще раз сегодня придется мне повторить это слово?

Я устремился в спальню. Нежности к Лидии как не бывало: душа – выжженная пустыня…

В ярости распахнул дверь и остановился. Замер. Окаменел.

Она лежала в неудобной позе: левая нога неестественно вывернута, рука заломлена за спину. Умерла!

Но перед этим успела… Да, сына не будет у меня.

Я метнулся к кровати, в нерешительности остановился и позвал (почему-то шепотом):

– Ли-да.

Она молчала. И не дышала. Я схватил ее руку: пульса не было. Склонился к груди – сердце не стучало. Умерла! Тогда я (счастливый) еще не знал, что это только цветочки – ягодки были впереди.

«Та-ак, – прошептал я, – в моей квартире труп, а былой решимости как не бывало. Что же делать? Что мне делать теперь?»

И в этот неподходящий момент раздался звонок в дверь. Я заметался: открывать или не открывать? Решил не открывать, но звонили настойчиво. Я решил одеться, вернулся в спальню, но обнаружил, что рубашка и брюки валяются на кровати, частично на них лежит покойница. Что-то помешало мне к ней подойти и выдернуть свою одежду. К тому же рубашка и брюки безнадежно помяты.

Я плотно прикрыл дверь спальни и отправился в прихожую прямо в банном халате.

– Кто там? – сердито спросил, напряженно всматриваясь в глазок.

– Это я, твоя сестра.

На пороге действительно стояла Кристина. Она, как всегда, была дорого и безупречно одета – этакая благоухающая фарфоровая статуэтка, безжизненно аккуратная. Все в ней комильфо, все согласно приличиям. На костюме ни пятнышка, ни складочки. Туфли блестят. Прическа: волосок к волоску. И лицо – посмертная маска Тутанхамона, гладкая и любезная. Уверен, час назад Кристя приняла душ, обновила косметику и поменяла прокладку – так готовятся к встрече с Господом.

Я открыл дверь и отступил, нехотя пропуская сестру в прихожую, она же входить не спешила. Прижимая полусогнутой рукой к груди сумочку (долларов пятьсот, не меньше), она с легким оттенком брезгливости рассматривала мои волосатые ноги, беспомощно торчащие из-под халата.

Голову на отсечение дать готов: ей сразу захотелось их побрить какой-нибудь разрекламированной дрянью – дорогой и неэффективной.

– Я невовремя? – наконец спросила она.

«Ты всегда невовремя», – зло подумал я и нежно ответил:

– Ну что ты, малышка, очень рад тебя видеть.

Лишь после этого Кристина вошла, рыская взглядом по углам в поисках достойного места для своей бесценной сумочки.

– Давай в свой сейф положу, – предложил я, с ужасом отмечая, что Кристина надолго. В противном случае сумочка осталась бы торчать у нее подмышкой.

– Да-да, положи, – согласилась она, протягивая мне и сумочку и щеку для поцелуя.

Как только я ее чмокнул, гладкое фарфоровое лицо начало складываться в отвратительную плаксивую гримасу.

– Ах, Роби! – простонала Кристина, отталкивая меня и решительно проходя в гостиную.

Я уныло поплелся за ней, готовясь бездарно отдать младшей сестрице дюжий кусок своего драгоценного времени. Еще не известно сколько его вообще у меня осталось.

Словно подслушав мои мысли, Кристина истерично взвизгнула:

– Ах, Роби! Я жить не хочу!

Жалея, что поздно узнал об этом, я холодно поинтересовался:

– Надеюсь, у тебя есть веские причины?

Она заломила руки:

– Роби! Я ушла от него! От этого деспота, жмота, кобеля и тирана! Я наконец от него ушла!

Предчувствуя для себя новые травмы и не скрывая ужаса, я осведомился:

– Неужели ко мне?

Она мгновенно прекратила истерику и, грозно сверкая взглядом, рявкнула:

– А куда мне еще уходить?

– При всех твоих квартирах, домах и виллах, очень странный вопрос, согласись.

Но Кристина была не согласна. Ее глаза метнули парочку молний, а рот выплюнул:

– Ты что, не понимаешь: Макс бросил меня!

Это называется «я ушла от него!».

Катастрофа!

Я где стоял, там и сел: слава богу подо мной оказалось кресло. Кристина пристроилась на диване напротив и начала реветь. Я смотрел с жалостью и отвращением.

Мужчина на женский рев только так и может смотреть. Видеть как исчезает лицо, как брови, глаза, щеки и губы смешиваются в одну грязную бесполую массу – невыносимо. В конце концов я не выдержал и, отворачиваясь, спросил:

– И что теперь будет? Как ты теперь собираешься жить?

Всхлипывая, она пожала плечами, но ответила вполне рассудительно:

– Слава богу, в нашей семье есть мужчина, вот ты и думай. Теперь только ты несешь за нас с мамой ответственность. Макс умыл руки.