Татьяна Чекасина - Валька Родынцева

• Название: Валька Родынцева
• Автор: Татьяна Чекасина
• Жанр: Повести
• Год: 2014

Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.

Главный персонаж повести под названием «Валька Родынцева – молодая строительница коммунизма» и с подзаголовком «Медицинская история» находится, можно сказать, на грани «трудного случая в медицинской практике». Она мечется по жизни, совершая одну ошибку за другой…

Непрост текст этой вещи, представляющий из себя поток сознания. Но, несмотря на трудности формы, эта книга способна захватить любого читателя силой эмоционального напряжения, а также юмором, который буквально разлит по всему тексту, делая эту непростую прозу простой и понятной для любого читателя.

Оформление обложки – художник Марон Казак.

---

Песня, которая летит ввысь! Страна бурлит! Стройки пятилетки бурлят. Спутники, космонавты, борьба за мир и дружбу со всеми чёрными и жёлтыми людьми, презрение ко всем белым буржуям. Простой советский человек не должен замыкаться в узком мирке. Он обязан ходить на собрания, честно и прямо (не мигая) смотреть в глаза восходящему солнцу новых и новых побед! А родители? Они куда стремятся? Он только и думает о деньгах… Валька тоже раньше не о том думала. Первый, второй, третий классы только уроки зубрила, желая стать отличницей, но редко выпадала и четвёрка. А вот после менингита и после того, как её приняли в пионеры, захотела она быть деятельной. И мысли закрутились, запрыгали в её голове! И пришло полное понимание того, что пионервожатый Володя вырос в большой и правильной семье, она же росла в семье маленькой и неправильной… А ведь она, повзрослев, тоже полюбила диспуты о любви и дружбе, о зле, о добре (как с кулаками, так и без).

Корабли, что летают в космосе, герметичны, все знают. И однажды Вальке Родынцевой приснился сон: их семья, они трое, летят в космическом корабле в межзвёздном пространстве, и люк открылся, и их с отцом выбросило в открытый космос, и они должны были искать: или планету или другой корабль…

Про коммунизм (молодость мира!) мама что сказанула: «Зачем он нужен, пусть бы все веровали в бога». Недавно Валька ей ответила: «Мы построим новое лучшее на Земле общество своими мозолистыми руками!» Сказав так, лёжа на кровати, Валя отвернулась к стене, а обиженная родительница ушла. Но не навсегда. А чтоб появиться вновь.

Теперь можно красить глаза (лицо готово). Красятся, понятно, не сами глаза, выкрашенные природой в незаметный и невидный сероватый цвет, а вокруг них. Из кармашка на сумочке достаёт специальный чёрный карандаш, называется «стеклограф». Куплен с рук возле магазина «Парфюмерия и косметика», где нет ни парфюмерии, ни косметики. Надо провести линию миллиметра на три выше ресниц от внутреннего угла глаза к внешнему, не останавливаясь (естественная граница глаз не устраивает хозяйку). Вести линию она умеет твёрдо, направляясь к виску, но не доходя до него. Штрихи на нижнем и на верхнем веке должны соединиться в одной точке, образовав стрелку. Но это не всё: кожа между чёрными линиями и самим глазом прочно замазывается этим же карандашом. Теперь нельзя реветь. В зеркальный осколок видно, до чего проигрывает ненакрашенный глаз: он, будто голый, крошечно-беззащитный… «Глаза – не сильная сторона моего лица», – говорит Валька, подразумевая, что сильная имеется.

Такой яркий макияж мама, ясное дело, не одобряет, да и сама Валька иногда видит в зеркало, что намалёвана она и приодета так, будто вместе с Капустой собралась на работу в публичный дом. Как передовая строительница Валя знает: такие дома не нужны в стране советов, где честные сдержанные парни выбирают на всю долгую жизнь невинных подруг юности, проходя с ними рука об руку путь до старости, во время которой честно сидят в скверике, глядя с «добрым прищуром» (так говорит радио), как резвятся на детской игровой площадке их весёлые внучата. Советская женщина способна сама ковать своё счастье наравне с мужчинами, строя вместе с ними общее светлое завтра. Если б ты, мама, увидела это наше светлое будущее, ты бы перестала над ним подсмеиваться. Партия нас к коммунизму ведёт… Вечером Валька иногда тоже красится, хотя идти, вроде, некуда… Крючок на двери разболтался, но всё равно, – как она вошла? Как пролезла? Валька дорисовывала губы в тяжёлых думах: где взять денег на сапоги в модельном цехе по себестоимости? А где – на одежду? Вторую неделю она ходила на фабрику в школьной укороченной форме, перестирывая каждую субботу! «А ты мои платья надевай, доченька», – посоветовала мама тихим шелестом. «Чего я буду в старушечьих?» И пошёл спор! Но, доставая из шкафа и осматривая все три её платья, заметила, что ушла мама.

Когда в школе пронюхали про веру в её семье, стали дразнить не просто «замухрышкой», а «замухрышкой-мракобеской!» …Вот на фабрике никто не дразнил, но уволилась в самый мороз. Полученный расчёт вскоре потратила, и денег совсем не стало. Какое-то время продержалась на пустых винных бутылках, оставшихся после отца в их сарае. Рано утром, взяв в обе руки с вечера приготовленные сетки, тащит их под землю, в бывший бункер бомбоубежища холодной войны. Теперь тут «Приёмный пункт стеклотары». В потёмках видно, – очередь: опередили! Дядьки покуривают, некоторые тётки – тоже, матерятся все. Холодно, а приёмщица ещё в тепле, наверное, спит. Наконец, является: кудряшки из-под дорогой шапки, морда разъевшаяся (с каждой бутылки в карман кладёт). Некоторые возле окошечка возмущаются: кому рубль недодала, кому полтинник. До самого дна далеко: тянется хвост, и Валька в нём на сквозняке проходного двора. Наконец-то, – пахнущий прокисшим вином подвал с каменным холодом. Ноги задеревенели, лицо застыло. А бутылочный звон вдалеке (счастливчик уж сдаёт): звяк, дзинь, звяк, дзинь. Свет тусклый на лестнице, уходящей в недра. Лица серо-жёлтые, будто зарубежные гости из дальних, более плохих стран. Радостно, когда выходишь на поверхность: улица, зимний день с вялым солнышком на рябине, жалкой, но и красивой (ягоды краснеют кое-где). В оконных стёклах кафетерия трепещет она, отражаясь, будто в зеркале, и будто не одна рябина, а с такой же вдвоём. Булочки свежие: с маком глазурованные, с шафраном ярко-жёлтые пахучие, с марципаном, изогнутые рожками… Кофе с молоком разведённый (но не важно), горячий. Руки по очереди отогреваются на стакане. Нет ничего лучше, чем иметь в кармане так много денег и половину из них проесть в этой кондитерской. Бутылки кончились…

Ну, всё! Штрихи жирно чернеют над и под глазами. В маленькой коробочке сухой чёрный брусочек, который надо размягчить каплей воды из чайника (Капуста, та плевком). Но Валькина первая по счёту мачеха, тётя Люля, обучила её «эстетическим манерам» при «нанесении макияжа». Жаль, отец неверно понял правильность обучения, тётю Люлю выгнал. Замесив краску, щёточкой переносит на ресницы. Каждая ресница делается втрое толще естественной. Хлоп-хлоп, – глаза, как у куклы! Разве такую красоту глаз получишь от природы?

…На фабрике красились все, даже комсомольский секретарь Женя. Родынцева в этом дружном коллективе забыла о своём неправильном воспитании (пятно биографии стала смывать мылом передовой деятельности). О том, как выводят пятна порока, хорошо рассказывает радио. Наша страна – большая химчистка, где каждый всегда готов вывести с души пятно, как у себя, так и у товарища (в школе не успела отмыться, так и закончила восьмой класс). Кое-какие позорные страницы своей юной биографии самокритичная Валя не в силах забыть.

…Как-то под вечер после уроков пионервожатый Володя и его помощница Зоя в темноте класса, запертого изнутри на ключ, хрустели партой: слышно хорошо, но в замочной скважине ничего не видно. Хруст остановился, Зоя сказала раздражённо: «Давай откроем дверь, а то должна придти эта недоразвитая», – и добавила кое-что хулиганское. Валька удивилась: кто эта – «недоразвитая»? Всех одноклассниц перебрала в своей голове, остановившейся в росте (сама, разумеется, не в счёт, ведь пришла по делу). Принесла она красное полотнище, где белыми буквами вызвалась ещё вчера написать великие слова: «Вперёд, к победе коммунизма». За это ей пообещали, что седьмого ноября она возглавит колонну несущих этот транспарант к трибуне. На трибуне – главные дядечки страны. Они приветствуют поднятыми руками даже тех, кто поклоняется дьяволу капитализма – деньгам, а также мракобесничает, веря в бога (стыдно Вале правильной за родителей!) Включившие в классе свет Зоя с Володей увидели, что слово «коммунизм» написано с одной «м», и напустились: «Пусть напишет Зубцов!» Пришлось не во главе колонны, а на задворках встретить седьмое ноября, день победы надо всеми врагами.

«Упекли маму опять, а толк?» – отец не праздновал великий праздник: ехали они в троллейбусе, оставив маму в больнице. Валька всё переживала за ошибку на транспаранте, а потому в первый день после каникул вскочила на классном собрании, предложив контролировать чистоту. «У тебя же у самой руки грязные!» – закричал Борька, родители которого (оба!) в родительском комитете. Посмотрела она на свои руки… Мама в корпусе номер пять городского онкоцентра, и никто не напомнил вымыть руки перед школой, а рисовала-то она суриком, от которого остались рыжие пятна. Картина вышла непонятная, вся из солнца, от которого хочется отвернуться. Она поставила картон лицом к стене, чтобы никто не видел, что получилось слишком много солнца. Глядя на её частично солнечные (от краски) руки, класс повалился от хохота на парты, видя, как растерянно оглядывает Родынцева, будто чужие, свои руки. «Тогда я отстающим буду помогать», – говорит не так твёрдо. «…чтоб у них ещё больше двоек было!» – опять крик, хохот, пришлось сесть на своё место рядом с двоечником Фефёловым.