Магги Руфф - Философия элегантности

• Название: Философия элегантности
• Автор: Магги Руфф
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-480-00299-7

Магги Руфф (наст. имя Магги Безансон де Вагнер) – французская создательница мод, основала в 1929 году успешный Дом моды.

Несмотря на обилие фотографий в журналах, издание трех ее книг, биография Магги Руфф была и остается малоизученной. А ведь этот элегантный дизайнер, начавший свою деятельность еще в конце 1920-х годов, смог сохранить успех в столице моды на протяжении более сорока лет. Неоспоримо, что это прекрасный результат в изменчивом мире моды.

Магги Руфф откроет в этой книге самые потайные и сокровенные дверцы женской психологии. Проблемы соотношения формы и цвета, возраста женщины и моды, платья и аксессуаров занимают в книге немало страниц, чтение которых доставит читателям истинное наслаждение.

---

Но Альберта не только пунктуальна, она еще и скрупулезна. Все события в жизни, точно так же, как и окружающие ее предметы, имеют строго определенное место. От винных погребков до богемных мансард, от рождения до смерти, все классифицировано, пронумеровано и учтено. От нее ничто не ускользнет, ни далекое воспоминание, ни тайное намерение. Девушка точно записывает время своего посещения зубного врача… другие визиты и никогда их не перепутает.

Ее жизнь – это строгое расписание.

Вот Альберта у своего портного. Из сумочки, в которой царит идеальный порядок, она извлекает записную книжку, где аккуратно записано все. Она заранее знает цвет необходимой ткани, куда будет ходить в этом платье, час и день, когда его наденет. Сделав заказ, она даже не хочет примерить какое-нибудь другое платье, никакая фантазия кутюрье не находит у нее отклика.

Бросив в последний раз взгляд в свой список и убедившись, что она ничего не забыла и все заказала правильно, а заодно и справившись о времени, Альберта поднимается и уходит.

На примерке платья она проверяет каждую складку, каждую строчку, каждую выточку, обметку по краю, каждый защип. Зануда проверит, как работает каждый крючок, крепко ли защелкивается каждая кнопка, и открывает-закрывает застежку-молнию. Она проверяет, ровно ли пришиты пуговицы, и очень волнуется по поводу структуры ткани, поскольку опасается, что та будет мяться или пылиться.

Альберта готова к выходу. Ее волосы симметрично расчесаны на прямой пробор и убраны под аккуратно надетую шляпку. На платье невозможно заметить ни складочки, ни морщинки, ее перчатки гладко натянуты, подол платья подшит строго перпендикулярно длине юбки, молния сумочки закрыта до упора. Место, куда она прикрепляет брошь, на каждом ее платье выверено до миллиметра, а воротничок блузки всегда одинаково выглядывает из-под жакета.

Летние платья девушка начинает надевать строго с 1 апреля, а зимние – с 1 октября. Альберта само небо учит пунктуальности, точно знает продолжительность ношения траура по умершему любой степени родства, а также как следует одеваться при любой ситуации. Фантазии и неожиданностям нет места в ее жизни. Точно так, как можно предвидеть ее появление, посмотрев на часы, можно угадать, как она будет одета в такой-то час и такое-то время года, и никогда не ошибешься.

Сабина – конформистка. В ее речи без конца проскальзывают выражения «так принято делать, так принято говорить, это принято носить». Когда загадочное «принято», которое заправляет всей ее жизнью, объявляет остановку, никакая сила в мире не способна сдвинуть Сабину с места. Ее существо целиком и полностью подчинено служению этому неведомому богу. На его алтарь она слагает свои вкусы и предпочтения, благополучие и комфорт, мнения и суждения.

Она запрещает себе иметь какое-либо личное мнение, расценивая его как ересь. Девушка стоически борется со своими пристрастиями, как если они были бы пороками, клеймит любое свое стремление, в ее жизни существует только героическая борьба, требующая самоотречения. Но зато какое она испытывает торжество, когда вечером может сказать себе: «Я делаю то, что принято; я говорю то, что принято; я ношу то, что принято».

В этом жанре Сабина достигла виртуозного мастерства. Она всегда возьмет читать ту книгу, какую одобрит общественное мнение, – другие ее не интересуют. Она посмотрит только те спектакль или фильм, которые одобрило общественное мнение, – к другим она отнесется с презрительным равнодушием. Ее точка зрения на что бы то ни было ничем не отличается от общепринятой, равно как и интерьер ее дома. Ее стремление состоит не в том, чтобы дом понравился или произвел впечатление уютного жилища, а в том, чтобы его можно было бы включить в таинственную категорию вещей, устроенных как надо.

Она терпеть не может гольф, но усердно играет в него. Ей не нравится поздно есть, но она никогда не ужинает раньше десяти часов вечера. Она любит романы, но читает рассказы и очерки, она обожает белых шпицев, но завела черного пуделя. Сабина живет чужим мнением.

Зайдя в ателье к своему портному, Сабина первым делом задает вопрос: «Что теперь носят? Какое платье пользуется наибольшим спросом?» – но никогда не прибавит к этому: «А как вы думаете, мне оно подойдет?» Если платье окажется зеленого цвета, Сабина, верная своим принципам, наденет его – и бог знает, подойдет ли оно к цвету ее лица? Носят облегающие юбки? Она выйдет в облегающей юбке, и не важно, что это ее полнит!

Длина платьев становится все короче и короче – прекрасно! Тем хуже, ее ноги лучше бы прикрыть.

Сабину часто видят без шляпы, хотя от сильного ветра у нее ужасная невралгия, яркое солнце причиняет массу неудобств, а волосы становятся слабыми.

Она носит тяжелые туфли на платформе, в которых едва поднимает ногу, а сумка огромных размеров так оттягивает руку, что немеют суставы.

Плохо или хорошо одета Сабина – в этом виновата изменчивая мода, или время. Бывает, что в течение полугода она – само очарование, как вдруг все находят, что выглядит девушка ужасно. Если одежда, которую она носит, случайно совпадает с ее типом, то наступает счастливый период. Если же нынешний гардероб ей не к лицу, она совершенно спокойно готова выглядеть смешно и нелепо.

С ней можно быть давно знакомым, но узнать при следующей встрече невозможно. Она выражает не себя саму, а быстротечное мгновение. Сабина – случайное соединение законов и декретов, мгновенно распадающаяся смесь только что появившихся и уже ушедших веяний. После нее остается зрительный образ, но никаких воспоминаний. Достаточно одного взгляда, чтобы догадаться, что она – рабыня и мученица, трясущаяся от страха, жертва тирании великого «Так принято».

Модели Магги Руфф, 1929

Лучик света проник сквозь ставни. Клод взмахнула ресницами. Ей нужно чуть-чуть повернуть голову на подушке, чтобы увидеть будильник. Какая усталость! Она проспала всего лишь одиннадцать часов, и сейчас десять часов утра. Клод перебирает в памяти все дела, которые ждут ее сегодня. Некоторыми из них заняться необходимо, точно так же, как поесть и одеться… Но другие!.. А что, если другие она быстренько отложит? На завтра, например? Эта идея ей нравится, и Клод, испытывая облегчение, улыбающаяся и розовая, засыпает снова.

Позже она просыпается, но не встает с кровати. Она еще полежит немножко… Совсем немножко… Своим утренним туалетом Клод занимается медленно, и вдруг утро исчезло, и никто не знает, как и куда оно улетучилось.

Свободное время у Клод пропадает зря. Ей хотелось бы сделать и то, и это, но она всегда и повсюду опаздывает. Если нужно ехать куда-нибудь утренним поездом, она за две недели уже переживает эту неизбежность. Если ее просят выполнить чье-то поручение, она тут же от него отказывается… пусть его выполнят другие или вообще не выполнят. Со своими детьми она поговорит завтра, сделает что-то по дому послезавтра, займется собой на будущей неделе.

Она бойко говорит только о будущем времени.

Любая работа наводит на нее скуку, любое усилие приводит в изнеможение, всякие досадные проблемы подстерегают на каждом шагу. Часы утекают, как песок сквозь пальцы, время, не проживаемое ею из-за праздности, проваливается в пропасть. Пустота дней равнозначна ничтожности забот. Мертвые недели складываются в мертвые годы, и жизнь проходит мимо ленивой и пассивной Клод.

Если вы где-нибудь встретите Клод, то на ней непременно будут платье или шляпка, которые носили в прошлом или позапрошлом году. Она обязательно расхвалит вашу шляпку или платье, приобретенные недавно, и плачущим голосом спросит: «Как вы находите время ходить по магазинам?» Она совершенно не может выкроить время сходить в парикмахерскую, и, глядя на нее, вы понимаете, что и сегодня ей не хватило времени даже для того, чтобы причесаться. Без сомнения, этим же объясняются и ее вытертая сумка, и стоптанные каблуки. Чтобы пришить пуговицы к блузке, ей, видимо, нужно огромное количество времени, так как их всегда ровно половина. Шейный платок никак не сочетается с костюмом, к тому же, по всей вероятности, она его уже не раз надевала. Взглянуть на себя в зеркало сегодня утром было свыше ее сил. Вот уже три дня, как она собирается выбросить эти перчатки, но так и не сделала этого, свой зонтик забыла у подруги, но так и не нашла время зайти забрать его, а еще она вдруг вспомнила, что забыла надеть украшения – они так и остались на туалетном столике.

Клод вся распадается на фрагменты, производит впечатление незаконченности. Забывчивость и небрежность, поселившиеся в ней, борются за свое первенство. Она строит планы на будущее, но, как показывает прошлое, она – лентяйка.

Когда Ирен входит в комнату, приподняв плечи, вытянув шею, слегка вздернув подбородок и расширив глаза, кажется, что она удивлена, хотя ничего особенного вокруг не происходит. Однако, если бы при ее появлении внезапно раздался гром среди ясного неба, потолок разверзся бы над головой или окутало бы облако пыли, ничто бы ее не удивило. Такое впечатление, что ступени в парадном ведут не в ее квартиру, а к императорскому трону. Ирен оказывает честь любой лестнице, по которой ей доводится пройти. Она невысокого роста, но тем не менее снисходительно опускает глаза на то, что ее заинтересовало. Ее «Я, мне…» раскалывают тишину, как острый нос корабля ледяные просторы, и заставляют вздрагивать, как резкие звуки корабельных склянок.