Валерия Жакар - Sex 21

• Название: Sex 21
• Автор: Валерия Жакар
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98144-176-9

Короткие легкие тексты про секс, взросление и способы легко пережить мужской климакс. Рецепты преодоления посткоитальной депрессии, методики поиска смысла жизни до и после сорока. Развод, обмороки, одержимость, ожидание возмездия и значение синатропных организмов в выборе партнера. Неуклюжесть живых женщин и навигатор с ранимой душой. Нападение в лифте и девичья честь как меняющаяся ценность. Любовь без смысла, жизнь без пощады, страсть без снисхождения.

Красивая лаконичная проза. Никакого постмодерна, без кокетства, для чтения в очередях, самолетах и на работе.

---

– Тебе плохо? – озабоченно поинтересовался он и попробовал рукой ее лоб. – Тебе холодно?

– Не знаю, – ответила Лена. Она все еще смутно осознавала, что с ней произошло. Слова доносились гулко, издалека.

– Тебя отвезти к доктору?

Как Лена ни пыталась, ей не удалось воссоздать ассоциацию, обозначающую поход к доктору.

– Не надо, – ответила Лена, потому что других вариантов ответа представить не смогла.

– Куда ты хочешь?

– Не знаю.

«Кажется, это я уже говорила», – вспомнила Лена.

Он замолчал. Они выехали на шоссе.

– О! Хочешь суши? – с надеждой спросил он, как будто это был самый легкий вопрос на экзамене.

Лена мучительно пыталась объяснить себе, что такое суши, но ее мозг не слушался.

– А что такое суши?

– Ты серьезно?

– Да. Не могу вспомнить…

Он бросил на нее тревожный взгляд.

– Ты обожаешь суши.

– Я?

– Тебе надо к врачу.

– Нет, не надо, поехали, сейчас пройдет… Суши…

К Лене постепенно возвращалось зрение, разноцветные хвосты престали тянуться за транспортом. Сознание вновь запускалось. Внезапно, как в телевизионный кадр, в поле зрения въехала знакомая машина. Номер 969, его номер, внутри защемило, сердце подпрыгнуло. За рулем, точно часть ее видений, бывший муж. Митя тоже заметил жену, повернулся влево, притормозил. Он двигался параллельно, наблюдал за соседней машиной и ужасался. «Боже, как гадко, только что мы были мужем и женой, и вот этот подонок уже рядом с ней, как будто так и должно быть. За рулем автомобиля, который я, между прочим, ей подарил. Низость. Конечно, дело сделано, чего ей теперь прятаться. Теперь она разлеглась на сиденье, и они, наверное, смеются и обсуждают сегодняшний фарс, этот идиотский развод. Неужели она никогда меня не любила?» – Митя горько усмехнулся и заметил, как Лена покачала головой, уловив его ироничный взгляд. Она попыталась что-то произнести, но осеклась и прикрыла рот ладонью. Митя поднял большой палец вверх, давая понять, что оценил ее оперативность, и нажал на газ. Какое-то время Лена молча вбирала в себя несущийся навстречу город. Ритм в груди постепенно замедлился, она узнала очертания знакомых зданий на Литейном. Реальность снова влилась в Ленино тело. Ей захотелось есть, и она вдруг сообразила, что такое суши. Да, суши– комочки риса с рыбой, она точно помнила, что обожает суши. Тогда, в ту самую минуту, Лена и Митя по-настоящему развелись.

Санкт-Петербург, 2006

Муха

Какой страшной властью меня к вам влекло? Что это было? Тяготенье слабого к сальному? Падающего к восходящему?

Или то была любовь? И это – любовь?

Да знаете ли вы, что такое любовь?

Август Стриндберг, «Фрекен Жюли»

На его руке под синей татуировкой в виде дракона белеют шрамы от неудачного суицида. Я стою у него за спиной, но ему пофиг. Он щурится на лист картона с акварельными разводами. Аккуратно держа кисточку, болтает ею в банке с сиреневой водой и проводит по акварели. Кисть касается листа – на картоне проступают контуры мужской фигуры. Краска течет, картина становится мокрой – кажется, идет дождь и персонаж промочил ноги. Он выводит четкие линии одной кисточкой, потом откладывает ее и берет другую, еще более тонкую. Облизывает ее, дотрагивается до краски – и на рисунке появляются мельчайшие детали: стрелки на часах, складки на брюках, морщины возле глаз. Я наблюдаю из-за его плеча, как острый кончик кисти жалом ложится на его язык, и мне хочется, чтобы он перестал рисовать и трахнул меня.

Он замирает, хмуро оглядывается, как будто только заметил, что я тут.

– Хочешь сок?

– Хочу.

– Не стой за спиной – не могу сосредоточиться.

Кисть булькает в воде, он выходит на кухню, заглядывает в холодильник, наливает сок в две белые чашки.

– Держи.

– Спасибо.

Беру чашку обеими ладонями и пью.

Он затыкает уши наушниками и опять растворяется в картине.

Я открываю форточку, плюхаюсь на диван, беру книжку «Молот ведьм» и делаю вид, что читаю.

В комнату влетает навозная муха. Большая и тяжелая, она нагружена чем-то гадким и едва летит. Мрачно жужжа, муха принимается описывать круги, пытаясь подняться к потолку. Ее жужжание одновременно раздражает и успокаивает.

Сегодня мне приснился черно-белый клоун, который вдувает в мой рот через дудочку светящийся порошок. Во сне у меня длинные волосы. На самом деле теперь они у меня короткие – я подстриглась, потому что Максиму так больше нравится. Я думаю, черно-белый клоун – это Максим, а порошок – это моя зависимость от него. А может, нет – просто вариант трактовки.

Я расскажу про этот сон Максиму, сейчас подберу слова, сформулирую, чтобы не запинаться и не выглядеть глупо, и расскажу, когда он дорисует. Я хожу к нему почти год, и каждый раз сценарий примерно одинаковый: я читаю или смотрю на него, он рисует и слушает музыку, потом мы трахаемся, засыпаем, на следующее утро опять трахаемся, и я ухожу до его следующего звонка. Я никогда не знаю, о чем с ним говорить. Сегодня мы сказали друг другу всего пару слов.

Муха – ворсистая, черная – болтается по комнате, ее жужжание усиливается при столкновении с предметами. Неприятный, монотонный звук.

Пытаюсь вспомнить, как попала в эту квартиру в первый раз.

Это произошло больше года назад. Точнее – 16 мая. Я ехала домой с Охотного ряда на Юго-западную. На Кропоткинской в вагон зашел высокий парень в зеленых джинсах. Сел напротив. Я следила за ним исподлобья. Коротко стриженный, в ушах наушники, на ногах салатовые кеды. «Размер 45, не меньше», – подумала я. Невозможно было оторвать взгляд от его рук – они гипнотизировали меня четкостью движений, брутальной грацией. Его пальцы двигались в такт музыке, точно щупальца осьминога. Он аккуратно положил ладони на малиновый рюкзак «Джане Спорт» и замер. Я исподтишка наблюдала за ним. Из-под куртки на запястье выглядывала темная татуировка. Он резко посмотрел на меня, я смутилась и отвела взгляд. Он перевел на одну сторону две застежки рюкзака, потом пересел ко мне и спокойно сказал:

– Привет.

– Привет, – ответила я.

Мы вместе проехали одну станцию, он сообщил, что он художник, едет домой на Фрунзенскую.

– Максим, – сказал он.

Пока я проигрывала в голове кокетливые фразы о том, что не даю телефон незнакомым парням, он вытащил из рюкзака маленький желтый стикер, написал семь цифр, наклеил его на указательный палец и протянул мне.

– Мы снимаем ролик до завтра. Потом буду отдыхать. Звони послезавтра, – сказал он и вышел на Фрунзенской.

Двери закрылись, его силуэт пронесся мимо, а я сказала: «Ага, сейчас, позвоню». Я всегда считала, что в метро знакомятся одни придурки и неудачники.

Не знаю, что произошло, но этого «послезавтра» я ждала, как месячных после секса с бывшим. Я вспоминала его пальцы, прямые и длинные, как карандаши. Раздираемая мучениями самолюбия, я все-таки решила позвонить: из автомата, в целях конспирации. Я добрела до бесплатного таксофона рядом с метро. Достала бумажку: у него прикольный почерк – четверка красивая, сразу видно – художник. Несколько гудков: сердце колотилось. Еще гудки. Не берет трубку. Он же сказал: «Звони послезавтра». Я представила себе, как он трахается, слышит звонок, но не подходит, а наоборот, его это возбуждает, и он кончает.

С этого момента я каждый день звонила ему с разных телефонов. С каждой попыткой я чувствовала себя все более глупо. «Завтра наберу в последний раз», – решила я.

На следующий день на факультете я попросила у подружки телефон и снова извлекла желтую бумажку из сумки. Вид у нее был потасканный, на клейкой полоске собралась пыль. В трубке раздавались бесконечные гудки. Гудки. Вдруг я услышала голос. Тягучий, медленный. «Алло», – сказал голос, не слизнявое «алле», а твердое «алло». Сердце выпало из груди и раскололось, как рюмка. Черт, что говорить? Может, он вообще меня не помнит? Он даже не знает, как меня зовут.

– Привет. Это Лена, помнишь, мы в метро познакомились… – промямлила я.

– А, привет. Сегодня первый день беру трубку. Съемки затянулись. Снимали круглые сутки. Вот отдыхаю, – устало сообщил он, как будто был уверен, что я звонила ему все эти дни, как дура. Что он о себе вообще думает?

– У меня сегодня рано занятия закончились, вот нашла твою бумажку и решила позвонить… Так просто…

Я не знала, что еще сказать. Он молчал. Было слышно, как он затягивается сигаретой.

– Заходи завтра. Около шести, – наконец предложил Максим.

Мне не нужно было приходить к нему. Хотя тогда я об этом не задумывалась, и ровно в шесть я уже нажимала на звонок его двери. Его однокомнатная квартирка показалась мне симпатичной, хотя сразу было понятно, что она съемная. Паркет елочкой. Старый телик и диван цвета морской волны в шторм. Советский торшер с плиссированной шляпкой. Краски, кисти, бумага, холсты, краски, картон, карандаши, краски. На стенах – картины, похожие на комиксы про Спайдермена или Бэтмена. Пахло благовониями.