Андрей Глебов - Золотые пешки

• Название: Золотые пешки
• Автор: Андрей Глебов
• Жанр: Русское современное

Рукопись этого романа, пролежала в столе более 20 лет. Ведущие издательства страны отказывались её публиковать. Но всему приходит своё время.

О КГБ написано немало. Это произведение представляет собой ещё одну книгу об этой спецслужбе СССР, а точнее – о Высшей школе КГБ, в которой готовили «бойцов невидимого фронта».

Язык изложения лишён высокопарности, «высокого штиля» и казённой сухости. По сути, эта книга – описание «жития» чекистской бурсы, изображённой такой, какой она была на самом деле в последние годы существования Советского Союза.

Как попадали в закрытый ВУЗ, кто учился в нём и какие события происходили в его стенах? Всё это можно узнать, прочитав роман

«Золотые пешки», персонажи которого имеют реальных прототипов или являются историческими лицами.

---

Удовлетворившись осмотром, Мотыгин направился в туалет.

Уборная, опять же прибегая к иносказанию, встретила его улыбкой голливудской звезды. Раскрытые зевы и бездонные пасти писсуаров и толчков празднично светились ослепительной белизной. Сказывался прилежный уход и постоянная забота. Ещё бы! Не каждый унитаз на гражданке может похвастать, что его чистят зубной щёткой! А в армии такое трепетное внимание к сантехническому фаянсу – явление широко распространённое. Даже очень.

Ротный приблизился к ближайшему отхожему месту, дёрнул за шнур сливного бачка, проводил бурную струю микрониагары в бездну, поправил фуражку и…

Ну, наконец-то! Вот он! След нарушителя! Вопиющий факт несоблюдения режима! Вызов уставному порядку!

Глаза старшего лейтенанта лихорадочно заблестели.

– Это что ещё такое!?

– Что? – посмел уточнить сержант.

– Что! Что! – передразнил командир подчинённого. – Вот это! – он ткнул пальцем в решётку сливного отверстия в полу. Застряв, как головёшка в колоснике, наглый окурок предательски демонстрировал улику произведенного кощунства.

– Бычок, – классифицировал предмет дежурный.

– Вижу, что не тёлка! Значит, в твое дежурство здесь курят, сержант?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант!

– Не врать! – взвизгнул Мотыгин. – Если есть окурок, значит курили!

– Так точно, курили!

– Вот!!! – ротный ударил себя по бедру и едва не подпрыгнул. – Противоречие налицо! Курят, значит!

– Так точно, курят!

– Ага-а-а! – победоносно затянул Мотыгин.

– Курят, – повторился Острогор, разглаживая своё лицо после кислой гримасы, лёгшей на него под воздействием офицерского вопля. – Но не здесь. Полагаю, что окурок прилип к чьей-то подошве и таким образом был сюда занесён.

– Ты что городишь, Острогор! Что за ахинея!

– Такое часто бывает! И чего только к сапогам ни липнет: и хвоя, и чешуйки шишек, и былинки, и травинки… Вот и бычок, уверен, тоже таким макаром тут очутился.

– Если бы он был на подошве, то он был бы в лучшем случае расплющенным! А этот весь аккуратненький! Видишь, совсем даже не помятый!

– Понятное дело! – с видом маститого эксперта ответил дежурный. – Вот вы, товарищ старший лейтенант, с фильтром курите, а мы – термоядерные! Там же одни брёвна да шпалы! Их никакой сапог не деформирует!

Насчёт табака это было абсолютной правдой. Он был низкосортным и убийственно ядовитым. Личному составу выдавались сигареты «Охотничьи» и «Гуцульские». На зеленоватой пачке «Охотничьих» красовался меткий стрелок с двустволкой, палящий из камышей по уткам, на второй – западно-украинский пастух, выгуливающий стадо баранов в Карпатах.

Сверхкрепкое курево было невообразимо сногсшибательным и могло свалить наповал не только лошадь, но и табун мустангов. Забитый в бумагу табак так драл горло и прожигал лёгкие, что солдаты присвоили сигаретам почётные титулы: «Смерть на болоте» и «Смерть в горах».

На совместных военных учениях вооружённых сил СССР и ГДР братья по оружию из Варшавского блока делились, как это водится, табачком. Немецкие вояки не могли сделать и трёх затяжек из дешёвых и сердитых сигарет. Советский никотин заставлял их взглянуть на мир новыми глазами. Навыкате. С тенденцией к покиданию орбит.

Когда Острогор первый раз попробовал эту отраву, то удивился, почему вся курилка с беспардонным равнодушием и нахальным безразличием игнорирует затмение солнца! Причём, внезапное и совершенно полное! Где возбуждённая реакция толпы? Где захлёбывающееся клокотание гортаней? Где, в конце концов, коллективное восхищение столь редчайшим астрономическим явлением?

Но когда ложное впечатление, вызванное потемнением в глазах от ударившей в голову мощнейшей порции ядовитой смеси, заместилось осознанием происходящего, Сергей впал в ступор. Угодив в тенета кратковременного удивления с лёгким креном в сторону стресса, он опустился на скамейку, напряжённо ожидая, пока пройдёт куриная слепота.

Когда пелена с глаз спала, Острогор обвёл курилку мутным взглядом. На его счастье никто не заметил его минутную слабость. С того дня сквозь дыхательные пути солдата прошли обширные массы дымовых потоков специфического табака, вызвавшие привыкание с последующей зависимостью. Но мы отклонились от эпизода. Итак!

Старшего лейтенанта Мотыгина, давнего поклонника болгарских «БТ», подробные объяснения Острогора нисколько не убедили. Мало того – разозлили его.

– Ты мне баки не забивай! – топорща усы, рявкнул он. – Окурок свежий! А ну достань!

Сержант выглянул в коридор и тоже гаркнул: – Алло! Дневальный!

– Отставить! – глазища ротного заполыхали. – Без дневального! Сам доставай! Ну!

Дежурный помрачнел, махнул рукой побежавшему, было, к нему через всю казарму свободному дневальному, и медленно подступился к сливной решётке.

Объект пристального внимания мирно покоился на нулевой отметке, дожидаясь грядущего извлечения для скрупулёзной экспертизы.

– Ну же! – проявил нетерпение Мотыгин.

Острогор носил звание сержанта, был заместителем командира взвода, числился на должности начальника 454-й коротковолновой станции, был по штату личным радистом командира части и специалистом 1-го класса. Но главной его регалией был неофициальный титул «деда». А деду, как должно быть вам известно, негоже ковыряться в туалетном мусоре.

«Мне? Доставать бычок? – читалось на лице старослужащего, – или я ослышался?»

– Оглох?! – Мотыгин топнул ногой и щёлкнул пальцами возле уха Острогора. – Выполнять приказ!

Сержантские сомнения рассеялись как тараканы на ночной кухне при включении света. Его взаправду принуждали! И кто? Этот вчерашний юнкерок? Почти что его ровесник!

В голову дежурного ударил фонтан горячей крови, и на фоне сияющего белизной кафеля сверкнуло жало холодной и беспощадной стали. Внешне булат всегда страшнее пули, хоть давно уже утратил свою эффективность в сравнении с огнестрельным оружием.

Лезвие пугает своим видом и рисует в воображении резаные и колотые раны. А скрытый в патроннике свинец, как таблетка яда в упаковке. Не страшна, пока не распечатаешь.

Ротный был не робкого десятка. Но против инстинкта самосохранения не попрёшь. Офицер съёжился. Его фигура, моментально утратившая свою театрально-величественную доминанту, сжалась и спряталась в складках отутюженной формы. Втянутая в плечи голова так глубоко засела меж ключиц, что фуражка едва не села на погоны. Горящая под козырьком пара углей напоминала светящиеся точки забившегося в убежище рака-отшельника.

В прошлом году в соседней казарме, во 2-й роте телеграфистов было ЧП. Молодой солдат, находясь ночью в наряде, несколько раз подряд всадил штык-нож в спящего «деда». Отомстил ему за все обиды. Неужто и тут могло свершиться нечто подобное? Мотыгина пробрал мороз по коже, быстро приобретавшей свойства шагрени.

Он любил рисовать в своём воображении новые дырочки на красном кантике, куда мысленно вворачивались капитанские звёздочки, но прогнозировать отверстия в своём теле ему вовсе не хотелось. Гоня прочь жуткую мысль, офицер машинально скользнул правой рукой по поясу. Пусто… Чёрт! На нём сегодня не было полевой формы с причитающейся к ней кобурой на портупее.

В его жизнь ввалилась беда! По нутру стали расползаться липкие клубки ужаса, заполняя своей мерзкой слизью все уголки сознания. Сердце барабанило, в ушах звенело, лоб обсыпал бисер испарины.

Штык-нож висел в воздухе обломком глетчера, жаждущего жертвенной крови. Палач готовился пресечь жизнь невинного агнца. Момент настал! Лезвие прочертило в напрягшемся воздухе дугу, беззвучно распороло прозрачность сортирной атмосферы и аккуратно, с хирургической точностью вошло меж рёбер.

Глава 3. В гостях у немцев

Из половника в алюминиевую миску плюхнулась раздутая амёба «лошадиной радости». Застывающей лавой она солидно и степенно выровнялась в измятой солдатской посудине и в глубокой флегматичности испустила из себя последние пряди ленивого пара. Соусом выступила подлива из морского окуня. Изрубленная тушка рыбы угрюмо теснились в плошке, а красная голова злобно пучила глаза: правый – в кашу, левый – в едока. В зрачке чернел предсмертный ужас. Бедная тварь! Если б она знала, что после вылова на Дальнем востоке её отправят через полмира в Восточную Германию, её бы ещё на траулере хватил апоплексический удар.

Окошко в дверце захлопнулось, и раздатчик пищи под охраной конвоира потащил ужин к следующей камере. Сергею каши не хотелось. Ошалелой рыбы тоже. Он воткнул в серую массу ложку, повозил ею и отодвинул миску. Взял кружку с чаем и медленно зацедил горячую бурую жидкость. Глядя на серый, плохо выпеченный хлеб, он поморщился, вспомнив изжогу.

«Эх, помыться бы сейчас! – мечтательно подумал он, почесав потную грудь грязной пятёрней. – В баньке попариться…»