Михаил Светланин - Бриллиант и крот

• Название: Бриллиант и крот
• Автор: Михаил Светланин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-00071-099-9

Очень разные люди: молодая журналистка-искусствовед, крупный предприниматель, весьма опытный психолог, отставной полковник МВД. Что произойдёт между этими людьми, прочно привязанными друг к другу Судьбой, Его Величество Случаем? Какие слова произнесут они вслух, и что прозвучит в душах героев повести, когда, вдруг, в их руках окажется овеянный вековыми тайнами, большой и удивительно чистый бриллиант Душа Затворника?

Повесть М. Светланина «Бриллиант и крот» читается на одном дыхании – неожиданные повороты сюжета, юмор, сложные задачи, которые ставит современная жизнь и простые вечные ценности нашего мира – любовь, дружба и счастье.

---

– У тебя есть выдержка. Ты, наверно, лишь загадочно улыбнулся едва заметной улыбкой, как Джоконда.

– Ну. А ты говоришь, простую бабу продавщицу. А вот интересно, сколько среди этих девок, студенток дневных отделений наших вузов, будущих врачих или преподавательниц?..

– Да, я тоже заметил, даже как таксист, новое какое-то поколение пошло…

– В чём новизна?

– Универсальное какое-то. Сядет паренёк, с виду вроде хулиганистый, вороватый. Разговоришься, точно: всё по фене, с интонациями блатными. Едешь, слушаешь, нет, работяга обычный, оказывается. Приехал из Невьянска, тут строит что-то. Там у него жена с ребёнком, тут тоже есть у кого остановиться. Пацану лет 25, весь тёртый такой, стреляный. Слушаешь дальше – нет, вор всё-таки. Предложит тебе плиточки кафельной недорого, штучного паркета, даже унитаз! Я подумал тогда: раньше тоже, конечно, воровали, но первому встречному этим не хвастались. Раньше этого в общем даже стеснялись, а теперь этим гордятся… Вот что важно. Или девчонок двух посадишь. В машине запахнет духами, пудрой французской. Студентки, вроде, даже филологи. Про сессию говорят. Едем, они про меня забудут, про лето разговорятся, про отдых, понеслось: «в натуре, лох вологодский» – про дружка своего курортного… Наверно, правда, все они по ночам в выездных борделях подрабатывают. Учёба теперь платная, за общагу отдай… В общем, новое какое-то поколение, универсальное…

– Может, придумают новое что?

– Может… Кстати, смотрел тут, надо было, на одном сайте фонтаны, как раз подумал: ну ни хрена нового. Всё те же дельфины по трое со струями изо рта, писающий мальчик, тетка с кувшином… За двадцать веков могли бы хоть что-то придумать, а?

– Писающую девочку, например?!

– Писающую студентку! Она бежала, торопилась на экзамен и тут поняла: не добежит! Присела. Раннее утро. У студентки сосредоточенное лицо. Она старается представить себе, о чём её будет спрашивать преподаватель, но разве это легко сделать?! В голове всё еще не смолкают другие вопросы, те, что задавали всю ночь её капризные, неугомонные клиенты…

– Тогда чтобы в мраморе и водах наших фонтанов отразилось всё новое поколение целиком, поставим ещё один. Он называется «Пацаны». Их двое. Один парень вдруг потерял равновесие, его сильно качнуло, из полуторалитровой бутылки полилось пиво. Чтобы не упасть, правой рукой юноша машинально оперся о поясницу второго парня. Тот склонился и, упираясь руками в оградку каслинского литья, блюёт на чугунные завитки…

– И мы, старшее поколение, очень, очень надеемся, что это он случайно опёрся о задницу приятеля…

– И что это совсем не они шли давеча гей-парадом по улицам нашего стихшего, ошеломленного города.

Два писателя, два старых друга, таких давнишних, что никто теперь не вспомнил бы, когда же они впервые разговорились. Жизнь когда-то развела этих двух, расселила по разным городам. Потом, через десяток лет, вдруг снова свела в том же доме, в том же старом дворе.

Было о чём поговорить.

Те десять лет, что они не виделись, были периодом с тридцати до сорока. А в это время человеку много что приходится понять и почувствовать. Например, что первая молодость уже прошла и ты стал другим, совсем другим каким-то человеком. Не таким, каким привык себя чувствовать. Приходится много и мучительно учиться добывать свой хлеб, сталкиваясь на каждом шагу со своими болезнями и слабостями, с изъянами души и ума. Держаться, всё равно гнуть свою линию и так становиться чуть-чуть опытней и сильней. В эти десять лет приходится также понять, что жизнь кончится. Сколько бы ни осталось, всё равно эти годы пройдут, так же, как промчались первые сорок лет, или ещё быстрей.

Конечно, бывает по-разному, но с нашими героями произошло именно так. И вот ещё что, эти двое, впрочем, как и многие из их поколения, выросшего в Советской России, теперь никак не могли ни понять, ни принять Россию новую. Воронцов как-то сказал: «Я как будто попал за границу, и очень мне хочется домой».

Встречались часто. За кружкой пива, не без этого, вспоминали ребят, какими они были тогда. Рассказывали, как потом у общих друзей сложилась жизнь, и историям этим не было конца. Так можно было провести целую вечность за воспоминаниями (и за светлым пивом), но всё-таки писательское начало постепенно стало брать верх над сантиментами и болтовнёй. Однажды наши герои решили вместе написать стихотворение. Получилось вот что:

Пойду. Теперь как раз волшебный вид,
Там новый снег на улице горит,
Искрится. Чистый. Вечный и простой.
И душу греет дивной красотой.
(Как изменилась жизнь за тыщу лет!
Остался прежним только Солнца свет,
Лишь облаков невозмутимый вид,
Да так же снег под каблуком хрустит).
Одежду пёструю возьму и твёрдым шагом
Отправлюсь на пустырь, отдам бродягам.
И пусть цветное, пёстрое тряпьё
Украсит чуть их дикое житьё.
Сам стану в строгие одежды одеваться.
Куда-то в них пойти, куда податься?..
Где щегольнуть красотами обнов?
На кладбище, проведав пацанов?
В бандитском кабаке, в табачном дыме,
С приятелями злыми и седыми?..
Выходит, некуда. А жизнь зачем зовёт
И под руку толкает сделать ход
Из сумерек моих на белый свет,
Ведь биты все поля и хода нет?
С каким из королей в поход пойти?
Когда тобой пожертвуют в пути?
У края вдруг какой фигурой стать?
В которой клетке срок докоротать?

– Что-то многовато вопросительных знаков… Может, лучше повесть напишем, а? – после прочтения поинтересовался Вершинин.

Глава 2

Олег Анатольевич читал.

«Нам известно не так много о жизни огранщика камней. О жизни, благодаря которой окружающие считали его затворником, хотя, по мнению автора данной работы, он был лишь человеком, одержимым своим ремеслом и, быть может, был смелым человеком. Фрагменты дневниковых записей – это по сути всё, что у нас есть для того, чтобы сделать попытку понять чувства и переживания мастера, услышать вопросы, видимо, никогда не смолкавшие в его душе.

«Осколок красной яшмы. Скоро он примет форму дракона. Сколько лет этому камню? На моей ладони покоится существо возрастом в миллион лет, возможно, больше… Всякий раз, когда я думаю о возрасте камней, меня охватывает восторг и трепет».

«Фрагмент далёкой истории этой планеты. Её застывшая память. Сейчас в человеческих глазах он не стоит почти ничего, лишь несколько медяков. Я обработаю камень, употребив всё своё мастерство, все знания, собранные за эту долгую жизнь… Осколок станет красным драконом. Тогда в глазах людей цена его вырастет несказанно. Тогда его можно будет обменять на мелкую золотую монету. Это цена моего мастерства, цена вдохновения художника. Но что же произойдёт потом? Потом дракон попадёт в руки пятилетнего ребёнка, став игрушкой маленького принца (которому, судя по всему, никогда не унаследовать престола). О, тогда явится чудо, едва карапуз прикоснётся к дракону! Цена вырастет в сто, в тысячу раз! Поделку из яшмы станет возможным обменять на маленькое поместье, если, конечно, мальчик, заигравшись, не отломит статуэтке голову… Тысяча золотых монет! Это цена человеческой глупости и тщеславию, которые выходят всего дороже».

Олег Анатольевич Крохин отложил в сторону книжку и, задумавшись, как-то вдруг перенёсся в один хорошо ему знакомый старинный французский переулочек. «Вот в таком каком-нибудь тихом уголке и проводил свою жизнь огранщик», – подумал Крохин.

Олег Анатольевич был психологом, в самом глубоком и первозданном смысле этого древнегреческого слова. Можно без преувеличения сказать, ничуть не кривя душой, он был классный специалист и весьма, весьма опытный. Кроме книг по специальности Крохин читал ещё много всего, что порой и не имело к психологии прямого отношения. Крохин любил беллетристику, у него была очень хорошая большая библиотека, которую он часто и с удовольствием пополнял новыми, обычно дорогими изданиями. Любил путешествовать. Средства позволяли.

Эту историю про огранщика, про его странный и когда-то наделавший много шума бриллиант он перечитывал неизвестно в который раз, с каждым прочтением задаваясь какими-то новыми вопросами. Теперь ему подумалось: «Занятный человек. Нелюдимый, угрюмый… Ему ночами снились бриллианты, это точно… А вот интересно, что ещё ему могло присниться и могло ли?»

Но прозвенел будильник и напомнил своим бодрым, отрезвляющим перезвоном, что пора Олегу Анатольевичу от людей давно ушедших вернуться к ныне здравствующим, ведь через тридцать минут появится его давняя клиентка Любовь Ивановна Ес.

Бывают разные категории посетителей у психологов. Кто-то устал жить в хаосе своих мыслей и переживаний и отправился к специалисту. Тот-то сумеет разложить по полочкам весь громоздкий скарб болезненных эмоций, а то, что ни на какие полки не лезет, поможет отнести на свалку. У кого-то, не переставая, ноет старая-престарая рана, чей-то глубокий, ядовитый, гноящийся укус. Что ж, психолог, подобно знахарю, заговорит, зашепчет боль. И затянется рана от волшебных премудрых слов, только шрамик останется, да и то из тех, что лишь украшают… Любовь Ивановна работала журналисткой. Будучи также искусствоведом, она освещала культурную жизнь родного города. А к психологу стала ходить на первых порах просто потому, что так посоветовала одна её подруга – это входило в моду.