Павел Хондзинский - Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи

• Название: Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи
• Автор: Павел Хондзинский
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0817-3

Монография посвящена истории русской богословской мысли второй половины XVII – начала XVIII в. На материале эпохи прослеживается вхождение русского богословия в «поле напряжения», заданное парадигмами Нового времени, а также начальная рецепция им идей августинизма, оказавшего впоследствии заметное влияние на внутреннее развитие традиции. В приложениях к основному тексту представлены как давно не переиздававшиеся и малодоступные, так и впервые переведенные автором книги на русский язык тексты, относящиеся к теме исследования.

---

«Впрочем, уже время приступить к этой страшной трапезе. Приступим же все с надлежащей скромностью и вниманием; никто пусть не будет Иудою, никто пусть не будет злым, никто пусть не скрывает в себе яда, нося одно на устах, а другое в уме. Предстоит Христос и теперь; Кто учредил ту трапезу, Тот же теперь устрояет и эту. Не человек претворяет предложенное в тело и кровь Христову, но Сам распятый за нас Христос. Представляя Его образ, стоит священник, произносящий те слова; а действует сила и благодать Божия. Сие есть тело Мое, сказал Он. Эти слова претворяют предложенное [μεταρρυθμιζει τα προκει μενα], и как то изречение: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт. 1: 28), хотя произнесено однажды, но в действительности во все время дает нашей природе силу к деторождению; так и это изречение, произнесенное однажды, с того времени доныне и до Его пришествия делает жертву совершенною на каждой трапезе в церквах»[311].

Понятно, что, взятый в целом, этот текст был одним из самых сильных аргументов Медведева, который часто попадал в затруднительное положение, пытаясь не без насилия над мыслью авторов истолковать в нужном ему смысле святоотеческие творения. И хотя существовали и другие тексты святителя Иоанна, из которых явствовало, что он считал моментом пресуществления именно эпиклезу[312], все же оставить без внимания этот текст Лихудам не представлялось возможным. Для опровержения Медведева они постарались доказать, что Медведев, не зная греческого языка, приписывает святителю Иоанну то, что он вовсе не собирался сказать. Глагол μεταρρυθμιζω «знаменует от единаго чина движения или последования или образа или сравнения и проч., в высший чин движение или последование или образ или рассуждение полагаю, сиречь, прелагаю, а не совершаю или пресуществляю»[313]. Следовательно, речь здесь идет не о совершении таинства. Но о чем тогда? Этот вопрос остается у Лихудов безответным. Правда, они вынуждены признать, что как «словеса Господни… без призывания Св. Духа молитвою иереевою, благословением и знамением креста, ничтоже совершают… [так и] призывание Святаго духа чрез молитву иерея, благословение и знамение креста без повествования смотрения Христова и словес Его ничто совершают… Сего убо ради и Златоуст прежде рече сие μεταρρυθμιζει сиречь прелагает от единаго в иной чин или образ, не рече же “совершает или пресуществляет”, и послежди глаголет святый сие απηρτισμενην, сиречь разлученную и разделенную от нижайшего чина, восходящего в вышший чин»[314]. Однако, утверждая это, Лихуды вступают здесь в некоторое противоречие сами с собой. Признавая, что слова Господни, согласно святителю Иоанну, являются необходимым началом таинства, они стараются в то же время примирить это признание с высказанным выше ими же тезисом, согласно которому слова Спасителя даже в контексте Тайной вечери не имеют, собственно, отношения к совершению таинства, потому что, в свою очередь, на этом основывалась непозволительность поклонов и «снятия шапок» в современном самим Лихудам литургическом контексте.

Впрочем, Медведев, даже если бы и хотел, не мог уже указать Лихудам на недостатки их аргументации – «Манна» стала последним его крупным полемическим сочинением. Она была написана по заказу царевны Софьи, и как только пошатнулось ее положение, арестован был и Медведев, хотя и пытавшийся скрыться, но безуспешно. Ему было предъявлено обвинение в покушении на жизнь патриарха и государя Петра, и хотя, несмотря на пытки, он его отверг, тем не менее, по показаниям других участников дела, был приговорен к смертной казни. Уже после вынесения приговора патриарх прислал к нему увещателей, которые уговаривали его отречься от учения о том, что Дары освящаются словами Христовыми, в чем и преуспели. Медведев написал покаянное послание патриарху, где признавал, что смутил Церковь, отрекался от неправого толкования слова Василия Великого «возобразная»[315], и изъяснения этого слова Иоанном Дамаскином[316]. Признавал слова Христовы «приимите, ядите» и т. д. «быти святыя Евхаристии начало и основание, яко святии Отцы, Восточныя Церкве Богоноснии, учат»[317], а самое «совершение Святых даров и пресуществление хлеба и вина в тело и кровь Христову» совершающееся «призыванием и действом Святаго Духа, чрез молитву и благословение священническое и печать креста в словесех, Бога Отца молящих: “и сотвори убо хлеб сей… а еже в чаше сей… преложив Духом Твоим Святым”…»[318]. В конце Медведев призывал на себя всяческие клятвы и анафемы, если его покаяние окажется неискренним.

По решению патриарха для зачитывания покаянного послания Медведева и его единомышленника, лишенного сана иерея Саввы Долгого, был собран собор из бывших тогда в Москве архиереев и «всего царствующего града» священного чина. Савва произнес покаяние прямо на Соборе. Текст Сильвестрова отречения был зачитан в отсутствие его автора. Это дало повод Прозоровскому, и не ему одному, думать, что отречение составлено кем-то другим. Но В. Верюжский утверждал[319], что видел рукописный оригинал отречения Медведева, на обороте которого стояла его собственная подпись. Так или иначе, на Соборе сам вопрос о пресуществлении уже не обсуждался, но были только оглашены покаянные послания отступников, а затем «Поучительное послание патриарха Иоакима», в котором излагалась суть и история вопроса. Считается, что последнее было составлено иноком Евфимием. Аргументации в нем уделено самое малое место. Причем если Лихуды в «Акосе» и Медведев в тексте покаяния говорят о словах Христовых как об основании и начале таинства, то Евфимий, с одной стороны повторяя их, с другой – в двух местах послания твердо настаивает на том, что слова «приимите, ядите» произнесены Спасителем уже после совершения таинства на Вечере, неопределенно ссылаясь на мнение «самого Иоанна Златоуста»[320], что давало возможность в очередной раз настаивать на догматической необходимости отказаться от поклонов при произнесении этих слов. Кроме того, были анафематствованы сочинения Медведева и «Венец веры» его учителя, Симеона Полоцкого.

Через год после Собора Медведев был вторично пытан и казнен, а Лихуды издали большое антилатинское сочинение «Мечец духовный», в котором изложили свой диспут с иезуитом Руткой, где также касались вопроса о пресуществлении. Непонятно только, воспроизводит ли текст 1691 года действительный диспут, состоявшийся еще до приезда Лихудов в Москву, или он был правлен и дополнен уже с учетом московских событий. Как бы то ни было, там присутствует та же выдержанная точка зрения, что и в «Акосе»: «Перво, глаголет иерей словеса Господня, сиречь “приимите, ядите”… и по сих творит призывание Святаго Духа и глаголет: “сотвори убо хлеб сей…” и прочая якоже предречеся. Темже, ниже словеса токмо Господня без призывания Святаго Духа и молитвы иереовы, благословения же и печати креста могут совершити таинство, ниже, паки, едино призывание Святаго Духа чрез молитву иереову, благословение и печать креста может совершити таинство евхаристии…»[321]

На этом под московскими спорами XVII века о времени пресуществлении Святых Даров можно подвести черту[322].

С точки зрения догматической в итоге их, безусловно, было утверждено православное учение по этому вопросу, учение, в котором мистическое действие Церкви было поставлено необходимым условием действенности слов Спасителя. На Западе умаление этого пункта было, возможно, одним из следствий принципов pax romana, о которых говорилось выше.

Однако с точки зрения богословско-исторической, а пожалуй, и психологической обращает на себя внимание одна подробность этих споров. Хотя защитники православного учения не раз упоминали в полемике имя святого Марка Эфесского, никто из них ни разу не сослался на его тексты. Между тем именно они дают и наиболее законченное изложение учения, и наиболее убедительное истолкование того самого места из святителя Иоанна Златоуста, которое было одним из главных камней преткновения в споре.

«Восприяв изложение Таинства Литургии от священных Апостолов и от наследовавших им учителей Церкви, ни у кого мы не нашли, чтобы словами Господними, и только ими, освящался и совершался дар Евхаристии, – пишет святитель Марк, – но у всех согласно эти слова приводятся описательно и являются как бы предисловием, ради памяти о совершавшемся тогда событии, и они как бы “влагают” силу предлежащим Дарам для пресуществления и последующих за сим молитвы и благословения священника, чтобы тем действием уже пресуществить Дары в самый Прообраз – Владычни Плоть и Кровь»[323]. И святитель Иоанн Златоуст, и святитель Василий Великий в своих литургиях сперва приводят слова Христовы, чтобы через них возобновить память тех событий и вложить «освящающую силу в совершаемое, но затем молятся и призывают благодать Святаго Духа, чтобы она, пришедши, тогда реченное, ныне делом соответствующим образом соделала и предложенные Дары совершила и претворила в Господни Тело и Кровь… Ибо как в первом том творении, хотя земля и получила по Божьей заповеди, силу произращать то, что происходит из нее, и эта заповедь, как говорит тот же Учитель, оставшаяся навеки в земле, придала ей силу непрестанно произращать, однако для совершения возрастаемого необходима также и наша забота… таким образом, и здесь, единожды сказанное Спасителем, как и говорит божественный Златоуст, всегда совершает действие, но, подобно же, содействует для совершения (освящения) предлежащих Св. Даров и сила божественного священства, действующая чрез молитву и благословение. Ибо и та вода крещения, которая по виду просто вода, соделывает отпущение всех грехов – чрез невидимое содействие Божественного Духа; итак, не в том смысле, что мы исключительно придаем веру нашей молитве или считаем те слова бессильными, мы молимся о предлежащих Дарах и таким образом совершаем их, но – и тем словам мы сохраняем свойственную им силу и являем значение божественного священства, которое совершает все Таинства чрез призывание действующего чрез него Святого Духа»[324].