Николай Мальцев - Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени

• Название: Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени
• Автор: Николай Мальцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0831-4

«Жаль, что жизнь простого человека остается вне поля зрения современных мастеров слова, которые считают себя писателями», – сетует автор Н. Мальцев, которого читатели знают по философским книгам «Доктрина научного Богопознания», «Энергетика Вселенной», «Иисус Христос и библейские тайны», «Эволюция жизни. Путь от Богочеловека к человеку» и другим. Желание высказаться, и на примере собственной судьбы деревенского паренька, волей странных обстоятельств ставшего офицером атомного ракетоносца, а затем и жителем Москвы, показать наше недавнее прошлое, наконец воплотилось в реальную книгу, которую вы держите в руках. «Исповедь офицера», – это правда о трагической эпохе перемен, которую пережило старшее поколение.

---

Меня же Андрей Луцук ценил за открытый характер и особенно восхищался тем, что я закончил училище с золотой медалью. Часто за дружеской выпивкой Андрей повторял, что если бы ему так легко давалась учеба, то он бы сделал замечательную карьеру и обязательно стал адмиралом. Меня никогда особенно не волновала карьера, я почему-то не любил ответственности за других людей, и даже не мечтал о должности командира атомохода или адмиральской карьере командира дивизии или флотилии. Максимум о чем я мечтал, – это закончить службу в звании капитана 1-го ранга. Как ни странно, это мне удалось даже без окончания Военно-Морской академии.

Когда мы пришли из похода, то вернулись в свой экипаж в город Северодвинск. Там мы принимали от промышленности только что построенный атомный подводный ракетоносец «К-423». И опять в гостинице наши семьи жили рядом, и мы тесно общались на общей кухне, а иногда и посещали ресторан «Белые ночи», который сокращенно называли «РБН».

Как-то я стал расспрашивать Андрея: каким образом он стал воспитанником нахимовского училища? Мне не верилось, что у такого практичного и основательного человека, как Андрей, с детства была тяга к морской романтике. Он и не производил впечатления человека, который посвятил свою жизнь службе морского офицера, ради романтической тяги к трудностям и лишениям флотской службы. Спокойный по складу характера, он и любил спокойную размеренную жизнь. Вот только такой спокойной и размеренной жизни у него так и не получилось. Как великую тайну (а это на самом деле была великая семейная тайна), и я даже прошу прощения у его детей и внуков, что раскрываю её, Андрей поведал мне, что действующий в то время первый заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал флота Смирнов Николай Иванович, служил когда-то под началом отца Андрея на Черноморском флоте. Отец попросил Смирнова взять шефство над его сыном Андреем, и по человеческой порядочности Смирнов до конца своих дней заботился о судьбе Андрея. Многие скажут: вот он, советский протекционизм и коррупция, и очень ошибутся.

Протекционизм – это когда безграмотный и не имеющий опыта жизни или службы человек сразу становится высокопоставленным начальником. Ничего похожего в судьбе Андрея не было. По протекции Смирнова Андрея зачислили воспитанником Нахимовского училища, и он прошел тяжелую для подростка казарменную жизнь ограниченной свободы, с принудительным исполнением распорядка дня и строевыми занятиями в сочетании с учебой в обычной десятилетке. По окончании Нахимовского училища воспитанник получает право без вступительных экзаменов поступать в высшие военно-морские училища. Уже по собственному выбору Андрей поступил в ленинградское высшее Военно-морское училище и, проучившись пять лет в жестоких условиях казарменной жизни, получил военное образование флотского офицера, погоны лейтенанта и специальность ракетчика. Андрей не скрывал, что учеба давалась ему нелегко, но тем не менее не Смирнов, а он сам сдавал все экзамены и зачеты и целеустремленно двигался к выбранной цели.

Если бы я сам пять лет не был курсантом военного училища, то мог бы подумать, что жить на всем готовом, легко и просто. Это не так. Военное училище в плане личной свободы – это добровольное тюремное заточение. Не каждый выдержит жизнь в рамках твердой военной дисциплины от подъема до отбоя: бегать на зарядки, ходить на вечерние прогулки, сидеть на лекциях и длинных самоподготовках, нести наряды и службы, всегда ходить строем и выходить в город только по увольнительной записке. Иногда это бывает невыносимо тяжело. Лично я где-то на третьем курсе пережил такой глубокий кризис, что меня перестали радовать мои отличные оценки, мне хотелось все бросить и бежать куда глаза глядят, лишь бы не вставать по утрам по крику дневального «Подъем!», не бежать на зарядку, не заправлять по линейке постель и тумбочку и целый день до команды «Отбой» не ходить строем и не нести опостылевшие наряды. Мне показалось, что я сам себя, по собственному выбору, приговорил к пожизненной каторге. Просто поражаюсь, как я все это выдержал.

Андрею же было ещё хуже, потому что учился он трудно, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы успешно сдавать каждую зимнюю и летнюю сессию по 5–6 экзаменов и зачетов. В наше время обязательная срочная служба ограничена одним годом. Те, кто отслужил, знают, как тяжело душа привыкает к ограничению свободы, как иногда хочется полежать в теплой постели после окрика «подъем», ещё бы минут пять-десять. Во время военной службы, не столько страх наказания за нарушение распорядка, сколько сама душа военного человека, учится командовать собственным телом и исполнять требования воинской дисциплины как собственные желания. А это – ой, как тяжело! Курсант военного училища живет в таком ритме не один год, а целых пять лет.

При этом уровень технического образования в высших военных училищах полностью соответствовал уровню образовательных программ лучших гражданских вузов и даже уровню МГУ или МФТИ. Например, отчисленные по негодности к военной службе в результате неожиданной болезни курсанты третьего или четвертого курса моего «родного» училища, с большой охотой принимались и в МГУ и в МФТИ им. Баумана, на тот же курс, с которого они были уволены по негодности к военной службе. На третьем курсе я и сам чуть ли не списался по болезни. И болезнь подыскал подходящую, но остановило то, что я уже к этому времени женился. На мне лежала ответственность не только за себя лично, но и за семью. Это меня и остановило. Сломав непередаваемую неприязнь к службе, я выздоровел, и продолжил учебу в военном училище. Никакая протекция не поможет человеку перенести пять лет строгой военной дисциплины, если он не настроит свою душу на службу Родине и не утвердится в мысли, что в этом и заключается цель его жизни.

А теперь вы, современная молодежь, спросите себя: многие ли из вас желают служить на атомной подводной лодке, находиться по два-три месяца в непосредственной близости, на расстоянии 30–40 метров, от работающего атомного реактора? По два-три месяца не видеть белого света, дышать искусственным кислородом, пить обессоленную дистиллированную воду, нести круглосуточные вахты без выходных и праздников, спать подряд не более 3–4 часов, вскакивать с постели при ежедневных боевых тревогах и подвергать свою жизнь смертельной опасности от непредсказуемых аварийных ситуаций, которые неизбежно возникают во время длительного или короткого подводного плавания? Я думаю, что не многие молодые люди нашей современности готовы добровольно отказаться от радостей жизни, радости ежедневно видеть небо, море и землю, своих друзей и близких, чтобы глотнуть романтики офицера-подводника. Андрей все это выдержал, не потому что его кто-то приневолил «сверху», а потому что сам захотел такой трудной, но все-таки, в те советские времена, весьма почетной службы офицера-подводника.

Я ведь тоже не был романтиком моря. Единственное, что могу о себе сказать уверенно, это то, что я никогда не испытывал страха ни перед морскими просторами, ни перед океанскими глубинами. Службу на надводных кораблях я бы никогда не принял, потому что плохо переношу качку. Я осознавал трудности службы офицера-подводника, однако, как золотой медалист, буквально потребовал, чтобы меня назначили на атомные лодки Северного флота. Я отверг все другие назначения, во-первых, хотел получать приличную зарплату и содержать семью, во-вторых, чтобы не быть мальчиком на побегушках в военных институтах, и жить много-много лет

на съемных квартирах в Москве или Ленинграде, считая копейки, чтобы дотянуть до следующей получки. Выбирая атомные лодки Северного флота, я поступил как прагматик и только. Андрей тоже не был романтиком моря, но в отличие от меня он был настоящим потомственным службистом. Он хотел не только служить, но и делать карьеру. Считаю, что в этом нет ничего плохого, если человек добровольно и успешно проходит все первичные должности, с остервенением учится, ломая свою леность и насилуя свое тело и разум ради того, чтобы на склоне лет стать частью государственной элиты, иметь приличное жилье, пенсию и санаторно-курортное обеспечение. Что в этом плохого?

Да нет ничего в этом плохого! Это осознанный прагматизм и личный выбор. Теперь скажу пару слов о том, как мы с Андреем попали на боевую службу в экипаж Задорина. Я попал, потому что досрочно сдал на самостоятельное управление, как специалист по БИУС МВУ-100. Зачем мне это было нужно, тоже непонятно. Пришел к флагманскому специалисту РТС флотилии и заявил, что готов сдать на самостоятельное управление электронно-вычислительной группой. Меня тут же тщательно опросили по всем специальным вопросам. И я ни на одном не срезался. Вскоре приказом по 19 дивизии меня допустили к самостоятельному управлению по специальности. В экипаже Задорина штатная должность командира группы по моей специальности была свободна. Мне и предложили сходить в первую автономку с чужим экипажем, чтобы заместить штатную должность. Отказываться было постыдно. Но мне и не надо было этого. Наоборот. Меня раздирала гордость, что я пришел в наш экипаж на год позже остальных офицеров, включая и Андрея Луцука, а вот первым сдал на самостоятельное управление и первым иду на боевую службу точно на таком же «железе», которое ещё достраивалось в Северодвинске для нашего экипажа силами промышленности.