Конн Иггульден - Император. Кровь богов

• Название: Император. Кровь богов
• Автор: Конн Иггульден
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75986-6

Гай Юлий Цезарь мертв. Осиротевший Рим беснуется, требуя крови убийц. И кровь прольется – на улицах Вечного города, в тиши поместий и на полях сражений, где сойдутся в безжалостной битве римские легионы, еще недавно сообща служившие Сенату и Народу. Кто возьмет власть, выпавшую из рук убитого божества? Кого история назовет триумфатором, а кому в награду достанутся лишь смерть и забвение? В череде могущественных консулов, сенаторов, военачальников трудно заметить самого юного из претендентов на власть – молодого человека по имени Октавиан. Тот, кого назвал своим сыном сам Цезарь. Тот, кому суждено похоронить Республику и стать первым императором Рима.

---

Трибун расслабленно откинулся на спинку стула.

– Еще вина, Гракх, – попросил он. – Знаешь, юноша, когда ты будешь в моем возрасте, если тебе повезет прожить так долго, и цвет, вкус и даже честолюбие потеряют для тебя ту яркость, которые ты пока находишь естественными… Тогда я надеюсь, что ты встретишь молодого петушка, такого, как ты сейчас… и увидишь то, что вижу я. Надеюсь, тогда ты меня вспомнишь, но до того дня тебе не понять.

Новый кувшин появился на столе. Либурний наполнил чаши до краев.

– Выпей со мной, юноша. Выпей за Рим и восхитительную глупость.

Не отводя взгляда, Октавиан поднял чашу и осушил быстрыми глотками.

Глава 6

Первые лучи солнца показались над Эсквилинским и Виминальским холмами, позолотив крыши вокруг Форума и освещая Палантинский холм. Круглый храм Весты сверкал вместе со всеми постройками, оживая после темной ночи. Ни древнего здания, ни гораздо большего по размерам Дома девственниц не коснулись пожары, бушевавшие в городе. Только священное пламя горело в очаге храма, а банды погромщиков держались подальше, опасаясь гнева богини, и показывали фигу или рога, чтобы отогнать ее проклятье.

Марк Антоний знал, что хорошо смотрится, пересекая Форум. Тем более в сопровождении шести ликторов с традиционными топорами и прутами для публичной порки. Сопровождали его и два центуриона в сверкающей броне и длинных темных плащах, обвивающих лодыжки. Консул Рима пришел, чтобы услышать завещание Цезаря, и пусть здание Сената превратилось в закопченные руины, Антоний по-прежнему представлял власть. Он чувствовал на себе взгляды собирающейся толпы, но точно знал, что опасность ему не грозила, во всяком случае, в этот день. Он понимал, что многие наверняка участвовали в погромах, может, лишь несколькими часами раньше, но солнце на заре еще не жарило, и в воздухе витало ощущение перемирия. Весь город хотел услышать последние слова Цезаря, обращенные к его народу.

Марк Антоний подошел к круглому храму и остановился напротив дверей, откуда виднелся мерцающий в очаге огонь. Его люди встали вокруг, чувствуя, что от толпы не исходит никакой угрозы. Консул огляделся в поисках оставшихся в городе Освободителей – и не увидел ни одного. Шпионы докладывали ему обо всем происходящем каждый день, и он знал, кто уже покинул город, чтобы спасти собственную шкуру.

Лицо его оставалось суровым, хотя отсутствие убийц Юлия являлось еще одним свидетельством того, что все преступления и погромы более всего сыграли ему на руку. Брут и Кассий не решались показываться на улицах и не могли даже надеяться вернуть власть над Римом. Он одержал блестящую победу. Несомненно, в толпе находились их соглядатаи, готовые доложить о каждом произнесенном им слове, но отсутствие самих организаторов убийства говорило о многом, и Марк Антоний знал, что это заметили и другие люди. Месяцем раньше он и мечтать не мог о таком дне. Цезарь был жив, и в мире все шло по заведенному порядку, без малейших отклонений. Освободители изменили мир своими кинжалами, но именно Антоний сумел воспользоваться этими изменениями. Он поднимался все выше и выше, тогда как они катились в царство Аида.

Более рослый, чем большинство собравшихся, Марк посмотрел поверх голов. Немалая часть Форума еще пустовала, но все-таки уже собралось тысячи три мужчин и женщин, а по улицам шли все новые и новые горожане и рабы. В большей части города порядок более-менее удалось восстановить: Антоний приложил к этому руку. Ворота вновь открылись, и возобновился подвоз продовольствия – правда, цены резко взлетели. У каждой пекарни и мясной лавки выстраивались очереди, хотя булочники и мясники работали ночами, выпекая хлеб и нарубая мясо. На всех еды не хватало. Консулу пришлось расставить патрули на многих перекрестках, чтобы пресекать разгоравшиеся драки. Теперь, когда основными врагами стали голод и болезнь, бунтарская энергия быстро шла на убыль. И никто не знал, сколь много трупов уплыло по Тибру в море.

Взгляд Антония сместился на группу из четырех мужчин, которые стояли справа от него, все вооруженные и очевидно пришедшие вместе, поскольку они переговаривались тихими голосами. Двое показались консулу знакомыми, со стройными фигурами, в отличие от здоровяка с широкими плечами, стоявшего рядом с ними, но имен их Марк Антоний вспомнить не мог. В толпе сотни людей считали Цезаря своим благодетелем, обязанные ему как состоянием, так и должностью, и ежемесячно получавшие небольшие деньги за его поддержку. Их общее число исчислялось тысячами. Бедные и богатые, они все хотели знать, вспомнил ли о них патрон в своем завещании.

Марк продолжал оглядываться, обращая особое внимание на тех, кто стоял с покрытой головой. Среди них он узнавал сенаторов, прибывших в сопровождении выделенных им легионеров или наемников, которых подрядили специально на этот день. Толпа росла вместе с яркостью солнечного света. От рассветной прохлады не осталось и следа, Антоний улавливал запахи пота и пряностей, расплывающиеся в теплеющем воздухе. Над городом висело чистое весеннее небо, и можно было не сомневаться, что их ждал очередной обжигающе жаркий день. Марк Антоний нетерпеливо переступил с ноги на ногу, ожидая появления верховной жрицы.

Толпа замерла, услышав пение, доносившееся из Дома девственниц, и многие поднялись на цыпочки, чтобы увидеть весталок. Марк Антоний подавил улыбку, глядя на этих людей, лучше других зная, как любят в этом городе пышные зрелища. Весталки надели на пальцы и запястья маленькие кимвалы и стучали ими при каждом шаге, так что эти нестройные звуки заглушали их голоса. Консул наблюдал, как весталки выстроились перед храмом, а песня, достигнув пика громкости, разом оборвалась полной тишиной. К сожалению, весталки вышли в длинных одеяниях, скрывавших все тело. Верховная жрица хоть что-то да показала, когда он приходил в храм, и Антоний мысленно улыбнулся тому пылкому юноше, который еще жил в глубине его души. Каждую из этих женщин выбирали в служительницы Весты за красоту, но они давали обет безбрачия на тридцать лет и лишь потом могли покинуть храм. Глядя на некоторые лица, Марк Антоний не мог отделаться от мысли, что эти женщины могли бы осчастливить своих мужчин.

Он ждал, пока возносились благодарности Минерве и Весте, вздыхая от того, что солнце припекало все сильнее. Прошла, наверное, вечность, прежде чем они принесли из храма деревянную платформу, обтянутую темно-красной материей. Квинтина Фабия поднялась на нее и встретилась взглядом с Марком Антонием, возможно, вспомнив, что он не так давно тоже обращался к Риму. Эффект той речи весталки могли видеть вокруг. В глазах верховной жрицы консул увидел холодное веселье, но его интересовал только резной, из кедрового дерева, ларец, который она вынесла из храма, закрытый и запечатанный. Две женщины с молотками сшибли с него державку и печать, после чего откинули крышку. Из ларца достали стопку восковых табличек, скрепленных полосками свинца и печатью Цезаря. По телу Антония пробежала дрожь, когда он подумал, что до этого дня последней к завещанию прикасалась рука его друга.

Женщины передали таблички верховной жрице, и она воспользовалась ножом, чтобы отлепить воск и показать всем, что печать не тронута. Очень осторожно Квинтина отогнула свинцовые полоски и передала их весталкам. У нее остались пять деревянных табличек, покрытых тонким слоем воска. Марк Антоний не видел слов, начертанных на них, но наклонился вперед, как и все остальные. Очень ему хотелось узнать, что написал Цезарь.

Не обращая внимания на нетерпение толпы, Фабия протянула четыре таблички весталкам, а первую прочитала про себя, кивнув в самом конце. Закончив, главная весталка оглядела толпу.

– Во имя Рима, выслушайте завещание Гая Юлия Цезаря, – начала она, а затем выдержала длинную паузу, и Марк Антоний внутренне застонал от всей этой театральности.

– Ну же, – пробормотал он.

Жрица посмотрела на консула, словно услышала его слова, и лишь после этого продолжила:

– Мой наследник – Гай Октавиан Фурин. Я признаю в нем кровь от моей крови и этими словами усыновляю его.

Толпа застонала, и Марк увидел, как разом напряглись и начали изумленно переглядываться четверо мужчин, на которых он чуть раньше обратил внимание. Человек, написавший завещание, всегда отдавал предпочтение простым словам без витиеватости и лишней риторики. Но при этом Цезарь выразил свою последнюю волю до возвращения из Египта, а возможно, даже еще до того, как покинул Рим и сразился с Помпеем в Греции. Тогда он не мог знать, что египетская царица забеременеет от него и родит наследника. Марк Антоний медленно выдохнул, обдумывая ситуацию. Конечно, куда как лучше иметь в главных наследниках иностранного щенка, который никогда не приедет в Рим и не станет оспаривать то, что по праву принадлежит ему. Консул встречался с Гаем Октавианом несколькими годами раньше, но тогда тот был мальчишкой, и Антоний не мог вспомнить его лица. Он поднял голову, когда верховная жрица продолжила: