Жан-Кристоф Рюфен - Бессмертным Путем святого Иакова. О паломничестве к одной из трех величайших христианских святынь

• Название: Бессмертным Путем святого Иакова. О паломничестве к одной из трех величайших христианских святынь
• Автор: Жан-Кристоф Рюфен
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05399-2

Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления. И обо всем – остроумно, с легкой и доброй иронией по отношению к другим и себе.

---

То там, то здесь путевые знаки указывают паломнику на родники и ручьи, чтобы он смог напиться и умыться. Тот, кто не имел возможности принять душ в гостинице, должен использовать такой случай, когда он есть. Иногда я утром окунался в ледяную воду, если в это время Путь еще не соизволял провести меня мимо бистро. То, что в другое время могло бы считаться удовольствием, теперь только усиливает изнеможение. Когда, наконец, на пути оказывается деревня и вам удается что-нибудь съесть, усталость, отсутствие отдыха, ощущение, что вы паритесь в грязной одежде, делают вас нечувствительным к подхлестывающему удару кофеина, и весь день проходит словно в тяжелом похмелье.

В Эускади (название испанской области Страна Басков на баскском языке. – Пер.) Путь идет вдоль побережья. Приморские курорты с непроизносимыми именами чередуются с пустынными участками побережья. Мои воспоминания об этих местах смутны из-за тошноты – постоянной спутницы ходока-новичка, и на поверхности памяти плавают лишь бессвязные образы. Кафе для туристов на очень изысканном приморском бульваре, по которому гуляют пары с собаками, едут беспечные велосипедисты и ходят англичане, которые с плохо скрываемым нетерпением ожидают, когда наступит час первого стакана. Дороги, протянувшиеся вдоль моря, и валуны, из которых сложена местная дамба. Роскошные дома курортного города, гордого тем, что он породил великого кутюрье Баленсиагу. Ярко-зеленые долины, на дне которых, как в гигантской ладони, стоят кокетливые белые домики.

Нужно всегда остерегаться зеленых мест. Такая свежая и сочная растительность, такой резкий и блестящий оттенок зелени могли возникнуть лишь по одной причине, и эта причина – дождь. Пейзажи этой недели остались в моем уме расплывчатыми, зато я очень хорошо помню ливни, которые обрушивались на мою спину в Стране Басков. В городе Деба я был вынужден остановиться в гостинице, чтобы высушить свое снаряжение. Благодаря этому случаю я нашел ритм, в котором прошел весь Путь, – два или три дня в палатке, потом один день в маленькой гостинице. Против своей воли я уже был связан обетом бедности, который дают паломники, и мне пришлось успокаивать себя по этому поводу. Поразмыслив, я подсчитал, что плата за комнату в обычной гостинице примерно в три раза больше, чем в альберге, а значит, я буду тратить не больше, чем «нормальный» жаке.

Именно на этом отрезке Пути мне пришлось выбрать для ночевки самые необычные места. Например, я спал в маленькой бухточке между двумя утесами, где многослойные скалы, сглаженные ударами моря, погружаются в волны, как зубья гигантского гребня в пряди волос. Параллельные ряды розовых и серых камней тянутся от берега к горизонту. Когда на море отлив, человек может пройти по этому священному Пути, вымощенному камнями. В этом месте мне было дано увидеть роскошный закат. Последние лучи дневного светила начинали путь от горизонта и достигали меня, скользя по этим каменным рельсам, проложенным на поверхности моря. Небо было чистого синего цвета. Мое сознание почти пришло в норму: накануне я один раз поел в гостинице, и эта пища придала мне сил. Я был настроен почти оптимистически. Моя палатка была аккуратно поставлена у края скал, на поле, с которого, когда стало смеркаться, ушли крестьяне, унося на плечах длинные грабли, которыми сгребали сено. Ночь, похоже, будет тихой, значит, если мне немного повезет, я смогу уснуть.

Увы, через час разразилась гроза и дождь стал хлестать берег с неслыханной силой, а я всю ночь удерживал палатку, которую ветер мог унести.

С первыми лучами нового дня я отправился в путь – снова мокрый, страдающий от тошноты и обессилевший от усталости. Знакомые камни под дождем стали серыми и казались когтями, вцепившимися в море. По моим расчетам, до ближайшего кафе было четыре километра.

Одиночество

На этих первых этапах Пути я был один или почти один. Я проходил мимо паломников, но это случалось редко, и я держался в стороне от них. Не спать в гостиницах – большой недостаток в мире паломников, идущих в Компостелу. Гостиницы – пункты сбора, где они поневоле знакомятся между собой благодаря различным ритуалам – выбору спального места («вверху или внизу?»). Это серьезный выбор, и именно с него обычно начинается первая беседа.

На Северном Пути паломников немного, вследствие чего пеший странник не встречает их или встречает очень редко. Если он идет достаточно быстро, то иногда проходит мимо паломников-одиночек или целых групп. Сначала он долго видит их спины и подвешенные к их рюкзакам раковины, которые раскачиваются при каждом шаге, отбивая такт. Потом он приближается к ним и, обгоняя, говорит ритуальное приветствие «Бон Камино», что значит «Хорошего Пути». Это слова не испанского языка, а своеобразного эсперанто. Их произносят и немцы, и австралийцы, и это вовсе не значит, что человек говорит по-испански. Если вы ответите на них фразой на языке Сервантеса, можно поспорить на что угодно, что паломник смущенно покачает головой.

Я очень хорошо приспособился к своему одиночеству. Мне оно даже казалось необходимым для того, чтобы освоиться с новым состоянием постоянного движения и нищеты, которое навязывал мне Путь. Когда я видел пары или группы паломников, мне казалось, что им чего-то не хватает, чтобы полностью быть паломниками. Точно так же, как при языковой стажировке студент не может выучить местный язык, если его сопровождают соотечественники, так и к паломничеству нельзя по-настоящему привыкнуть, если не дойдешь до крайних пределов одиночества, медленного пережевывания еды и мыслей – и нечистоплотности, которой не ставит пределы соседство знакомых.

Так, своим полным одиночеством в первые дни я заслужил свое первое звание в армии паломников-компостельцев. Мое лицо заросло короткой бородой, на одежде появились пятна от грязи и различных продуктов, которые разливались или рассыпались, когда я готовил на земле. А мой ум, по которому шаги били, как удары молота, потерял свою обычную форму, затуманился от тошноты и усталости и в конце концов, претерпел великое преобразование, быстро превратившее его в сознание истинного паломника.

То, чему я раньше, до выхода в путь, не уделял никакого внимания, постепенно стало приобретать для меня большое значение. Замечать знаки, которые помогают ориентироваться. Купить еду. Найти, пока не поздно, плоский участок земли, где можно поставить палатку. Подумать, как сделать легче груз, который ты несешь на спине и который все еще слишком тяжел. Вот какие дела начинают заполнять ум жаке днем и ночью настолько, что делают паломника своим рабом.

Во время этого преобразования он становится совершенно другим человеком – не тем, кем был раньше. И тогда он готов к встрече с другими.

У меня эта пора привыкания продолжалась примерно до остановки в монастыре Зенаруза. К нему подходят по старинной мощеной дороге, совершенно средневековой. Эта calzada, которую накрывала тень деревьев, была еще мокрой после вчерашних дождей, когда я по ней шел. Как только я покинул эту низинную дорогу, меня встретило яркое солнце, которое заливало светом заросли кустарника и заставляло блестеть нежную зелень лугов на холмах. Монастырь находится на вершине одного из склонов. С того места, где он стоит, открывался широкий вид на баскские поля и на давившее их своей тяжестью небо густого синего цвета с ватной подкладкой из больших белых облаков. Перед монастырской церковью стояли три гранитные колонны, отмечавшие последний этап Страстного Пути. Когда проходишь через ворота, справа от тебя оказывается церковный двор, а налево – здания монастыря. В тот момент ни на той, ни на другой стороне не было ни одного человека. Дальний конец двора примыкал к заросшему травой парку, который поднимался вверх до границы леса. Маленькая лавочка, где продавались вещи, сделанные монахами, была закрыта; но у входа был внутренний телефон, по которому можно было вызвать отвечавшего за нее брата. Я позвонил. Скрипучий голос велел мне обойти вокруг современного здания и ждать перед кухней. Тогда я заметил, что сзади церкви действительно стояло небольшое здание, построенное совсем недавно; его фасад был обращен в сторону холмов, широкий вид на которые открывался с этой точки. У этой постройки были обычные застекленные окна, и она имела жилой вид. Зайдя за угол, я оказался на террасе, которая находилась у подножия этого нового здания, и стал ждать.

Повинуясь инстинкту паломника, которым я стал, поставил свой рюкзак на землю, растер себе плечи и вскоре развалился на земле, прислонившись головой к стене постройки и подставив щеки лучам заходящего солнца. Расслабленность отдыхающего человека быстро доводит его до крайней небрежности в одежде. Поэтому я вскоре снял башмаки и носки и начал осматривать пальцы своих ног. В этот момент передо мной возник забавный маленький человечек в синей рабочей одежде, совершенно лысый, с зорким взглядом и улыбкой на губах, – брат Грегорио. Он приветствовал меня словами «добро пожаловать» и властным движением указал мне на спальню для паломников, куда я и пошел следом за ним – босой. Это была крошечная комната на одной из боковых сторон современного здания; ее входная дверь была скрыта в стене. Обстановку спальни составляли кровати, установленные в два этажа, и стол из огнеупорной пластмассы. В ней могли разместиться восемь человек. Монах произносил свою заученную наизусть короткую речь для паломников, не обращая на меня внимания. Наконец он закончил, и я смог спросить его, можно ли мне поставить на территории монастыря мою палатку. Меня особенно привлекал в этом отношении маленький садик, в котором стояли последние кресты Страстного Пути. Этот зеленый треугольник был защищен огромным платаном, к тому же из садика оттуда открывался красивый вид на холмы и на скамью для отдыха посетителей. Грегорио сказал мне, что, устроившись там, я никому не помешаю.