Бхагаван Раджниш (Ошо) - Автобиография духовно неправильного мистика

• Название: Автобиография духовно неправильного мистика
• Автор: Бхагаван Раджниш (Ошо)
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9573-1400-4

Даже спустя почти двадцать лет после его ухода идеи и деятельность Ошо вызывают противоречивые реакции и мнения. Уже новые поколения задаются вопросами: «Кто такой этот „духовно неправильный мистик“? Почему он воспринимается так неоднозначно? Как переживается просветление и что оно несет человеку, достигшему его?»

Эта книга составлена из цитат различных бесед Ошо, а также из отрывков его интервью журналистам и ответов на вопросы слушателей, в которых он рассказывает о своей жизни и своей работе.

Составленные в хронологическом порядке эти цитаты создают целостное повествование, наполненное ароматом живого общения с мастером и дающее нам возможность прикоснуться – насколько это возможно через чтение книги – к необычным переживаниям необычного человека, увидеть неповторимый рисунок его жизни-вызова, жизни-пробуждения, жизни-любви. И найти ответы на вопросы – не столько об Ошо, сколько о самих себе…

---

И я ушел и был ужасно рад, что бабушка пошла за мной.

Дедушка остался, чтобы проститься с монахом. Но как только тот ушел, дед вбежал в дом и накинулся на бабушку:

– Ты что, с ума сошла? Сначала ты вступилась за мальчишку, от которого одни неприятности, а потом еще и пошла за ним, даже не попрощавшись с Учителем!?

– Он не мой Учитель, – ответила нани. – Так что мне все равно. А тот, кого ты считаешь отъявленным хулиганом, – это семя, и никто не знает, что из него вырастет.

Сейчас я уже знаю, что выросло из того семени. Человек не может стать буддой, не будучи настоящим нарушителем спокойствия. А я – не просто будда, как Гаутама Будда. Это было бы слишком традиционно. Я – Зорба Будда. Во мне сливаются Восток и Запад. На самом деле я не разделяю мир на Восток и Запад, на большое и маленькое, на мужчин и женщин, на хорошее или плохое, на бога или дьявола. Нет, тысячу раз нет! Я ничего ни на что не делю. Наоборот, я соединяю все, что было разделено. Такова моя работа.

То событие чрезвычайно важно для понимания всей моей жизни, потому что если вы познали семя, то сможете познать и древо, и его плоды, и даже луну, просвечивающую сквозь ветви.

С того самого дня я сопротивляюсь всему, что отдает мазохизмом. Конечно, это слово я узнал гораздо позже, но слова ничего не значат. Уже тогда я был против аскетизма, несмотря на то, что и слов таких не знал. Но я чувствовал запах чего-то отвратительного. Знаете, у меня настоящая аллергия на любые самоистязания. Я хочу, чтобы все люди жили полноценной жизнью. Довольствоваться малым – не для меня. Живите, берите от жизни все, а если сможете взять больше – прекрасно. Давайте! Чего вы ждете? Не тратьте время на ожидания рая…

Кстати, я не против самоубийства. Если человек решает положить жизни конец, это его право. Я только против пожизненной каторги. Перед смертью тот монах, Шанти Сагар, сто десять дней ничего не ел. Здоровый человек вполне может прожить без еды девяносто дней, а очень крепкий – и того больше.

Запомните, я не был грубым с тем мужчиной. В той ситуации мои вопросы были абсолютно правомерны, возможно, еще и потому, что он не мог на них ответить. И как ни странно, с того самого дня я не только начал задавать вопросы, но и перестал получать на них ответы. Я встречал очень много так называемых духовных людей, но ни один из них не мог ответить на мои вопросы. В каком-то смысле то событие определило всю мою жизнь, ее особый аромат.

Шанти Сагар покинул наш дом в ярости. Я же, наоборот, был невероятно счастлив и не скрывал этого от деда. Я сказал ему:

– Нана, он может злиться сколько угодно, но я чувствую, что был прав. Твой гуру – серая личность. Тебе бы следовало выбрать в учителя кого-то более достойного.

Дед не мог удержаться от смеха.

– Возможно, ты и прав, но в моем возрасте не очень-то практично менять учителей. – И посмотрев на бабушку, добавил: – Ведь так?

Нани была верна себе:

– Никогда не поздно что-то менять. Если видишь, что принял неверное решение, выбери другое. Правда… поторопись, ты ведь уже не молод. Только не говори, что ты слишком стар. Это у молодых вагон времени, а у стариков его нет. Ты ведь не мальчик уже.

Дедушка умер лишь несколько лет спустя, но так и не решился найти нового гуру. Все шло как прежде. Бабушка часто подтрунивала над ним, говоря:

– Когда же ты поменяешь своего гуру и свои взгляды?

А он отвечал:

– Скоро, конечно, уже скоро.

Однажды бабушка сказала ему:

– Прекрати нести чушь! Если не изменишься прямо сейчас, то не сделаешь этого никогда. Хватит с меня пустых обещаний. Ты либо меняешься, либо нет. Только не нужно врать.

Эта женщина могла бы стать невероятно влиятельным человеком. Роль домохозяйки была явно не для нее. Она не должна была жить в этой маленькой деревушке. Весь мир мог бы слушать ее, затаив дыхание. Возможно, я делаю то, что предназначалось ей. Может быть, я стал ее продолжением. Она любила меня так сильно, что была мне роднее матери. Я всегда считал нани своей настоящей мамой.

Только ей я мог сознаться в каких-то дурных поступках. Только ей, больше никому. Я безмерно ей доверял. Я мог поведать ей все свои тайны, потому что однажды я осознал одну вещь: нани меня понимает.

Мне кажется, что в тот день, когда я задавал монаху-джайну странные, неприятные, раздражающие вопросы, я не делал ничего плохого. Возможно, ему это было даже полезно. Может быть, в один прекрасный день он все поймет. Если бы у него хватило духу, он понял бы все уже тогда, но он оказался трусом и попросту сбежал. С тех пор это стало для меня привычным. Так называемые махатмы или святые – все оказываются малодушными лжецами. Еще ни разу я не встречал махатму – индуистского, исламского, христианского или буддийского, – про которого можно было бы сказать, что он обладает по-настоящему мятежным духом. Но если ты не бунтарь, ты не религиозен. Мятеж – вот истинная основа любой религии.

* * *

Нана был для меня не просто дедушкой, отцом матери. Трудно объяснить, кем он для меня был. Он называл меня «Раджа», что значит «царь». И в течение семи лет он делал все, чтобы я действительно жил по-царски. На мой день рождения он приводил из ближайшего города слона… В те дни в Индии слоны были только у двух сословий – у царей и священнослужителей, – потому что содержание слона, корм и уход за ним стоили очень дорого. Священники могли себе это позволить, так как у них было множество прихожан, которые жертвовали средства не только для них самих, но и для их животных. Неподалеку от нашей деревни жил один такой святой, у которого был слон. Дедушка договаривался с ним, и на мой день рождения слона приводили к нам. Нана усаживал меня сверху, а по бокам вешал два мешка с серебряными монетами.

Когда я был маленьким, в Индии не было бумажных денег. Вместо рупий люди расплачивались серебром. Дедушка набивал деньгами два огромных мешка, вешал их на слона, и я катался по деревне, разбрасывая монеты во все стороны. Так мы отмечали мои дни рождения. Однажды я ехал впереди, а он сзади на телеге, запряженной буйволом. Телега тоже была полна денег. Он ехал и кричал: «Не скупись. У меня еще много. Бросай, не жалей».

Он всеми силами пытался внушить мне мысль, что я королевских кровей.

* * *

В разлуке есть своя поэзия. Человеку просто нужно выучить ее язык и однажды испить эту чашу до конца. Тогда горечь сама по себе превратится в радость… невероятно, но факт. Я понял это, когда умер мой нана. То была окончательная разлука. Мы больше никогда не встретимся, но в этом есть особая прелесть. Он был стар. Похоже, у него не выдержало сердце. Он болел, но мы не знали чем, потому что в деревне не было ни врача, ни аптеки, ни хотя бы просто лекарств. Мы так и не узнали, от чего он умер, но думаю – от сердечного приступа.

Когда он уходил, я наклонился к нему и спросил:

– Нана, может быть, ты скажешь мне что-то на прощание? Каким будет твое последнее слово? Дай мне что-нибудь, что напоминало бы мне о тебе.

Он снял с пальца кольцо и вложил в мою руку. Сейчас то кольцо у кого-то из саньясинов[2], я его кому-то подарил. Оно всегда было для меня мистическим. Дедушка никому не разрешал его рассматривать, хотя сам частенько это делал. Кольцо было с боковыми стеклышками, чтобы заглядывать внутрь. Сверху был бриллиант, а по бокам – прозрачные стекла, как будто окошки.

Он никому не позволял смотреть через них, и никто не знал, что он там видит. Оказывается, внутри было изображение Махавиры, джайнского тиртханкары, очень красивая крохотная статуэтка. Стеклышки были увеличительными, и сквозь них статуя казалась огромной.

Со слезами на глазах дедушка сказал:

– Мне нечего тебе больше дать, потому что все остальное когда-нибудь станет тебе не нужно. Я могу оставить тебе только мою любовь к тому, кто познал себя.

И хотя кольца у меня уже нет, но я выполнил его желание. Я тоже познал себя… самого себя. Какая разница, кто там, в кольце, и познал он себя или нет? Но мой бедный дедушка любил своего Учителя, Махавиру, и передал мне свою любовь. Я с огромным почтением отношусь к его любви к Учителю и ко мне. Последними его словами было:

– Не волнуйся, я не умру.

Мы все ждали, скажет ли он еще что-нибудь, но он больше уже ничего не произнес. Его глаза закрылись навсегда.

Я все еще помню, какая наступила тишина. Было слышно, как телега, запряженная буйволами, катится вдоль реки и тихонько поскрипывает. Я помню каждую мелочь. Я ничего не сказал, потому что не хотел тревожить бабушку. А она тоже молчала. Через некоторое время я стал волноваться за нее и произнес:

– Скажи что-нибудь, не молчи. Это невыносимо.

Можете себе представить – она запела! Так я понял, что смерть может стать праздником. То была песня, которую она пела, когда влюбилась в моего дедушку.

И это тоже очень много значит. Тогда, девяносто лет назад, в Индии она осмелилась влюбиться. Она вышла замуж в двадцать четыре года. Большая редкость!