Андрей Мажоров - Сезон белых плащей

• Название: Сезон белых плащей
• Автор: Андрей Мажоров
• Жанр: Драматургия

Каждый день, каждую минуту жизнь ставит нас перед необходимостью делать выбор. Бороться до последнего или сдаться без боя, остаться верным себе или наступить на горло собственной песне. Но наступает время, когда оглядываешься и неожиданно осознаешь, что иногда можно было поступить по-другому. А рядом растут дети, и им тоже надо выбирать, и они идут по той же дороге, которая превратила твой белый рыцарский плащ в жалкие серые обноски. Или все-таки у них есть шанс стать другими? Размышление в лицах об эфемерности прошлого, жестокости настоящего и, несмотря ни на что, надежде на будущее. О том, как в погоне за сиюминутными сомнительными радостями, за никчемной суетой и иллюзиями мы часто забываем о самом главном и дорогом в жизни.

Пьеса завоевала первое место на конкурсе новой драматургии «Ремарка» (2014).

---

М а ш а. Не топят у вас? У нас тоже дубак бывает. Скоро все в мешки полезем.

П а н и н. Ну, при чем здесь топят – не топят. Просто привычка.

М а ш а. А жена ваша как… тоже – в мешке?

П а н и н. Слушайте, девушка, дайте мне ключ, я сам приберусь.

М а ш а. Ваша организация забронировала номер с двенадцати. Пожалуйста, подождите. Возьмите конфетку.

П а н и н. Да черта мне с вашей конфетки!…Вода у вас есть хотя бы?

М а ш а. Смотрите. По коридору направо и налево, в тупичок. Там туалет.

П а н и н. Черт! Я не хочу в туалет! Я пить хочу!

М а ш а. Ну, там и попьете. У нас можно из-под крана.

Пауза.

П а н и н. Как вы интересно говорите.

М а ш а (перебирая какие-то бумаги). Ничего тут интересного. Заводы в городе все стоят, как после оккупации. Развал и погибель. Зато вода теперь экологически чистая.

П а н и н. Интересно – в смысле, без гласных. Вы их глотаете, что ли? Или просто не выпускаете?

М а ш а. Не пОняла. Куда не выпускаю?

П а н и н. Наружу. Где-то они у вас там… западают.

М а ш а. Ну, не знаю. Здесь все так говорят. Может, вам чайку вскипятить?

П а н и н. Чай? Вот это правильно. Вот это очень правильно. Сделайте одолжение.

М а ш а достает из-под прилавка электрочайник, чашку с блюдцем, сахарницу. П а н и н, подняв с пола сумку и гитару, оглядывается, идет к журнальному столику.

М а ш а. Вы даже не представляете, как мы тут мыкаемся.

П а н и н. Почему же не представляю. Я сам мыкаюсь.

М а ш а. Хуже только гастарбАйтеры живут. А у вас, в Сибири, есть они?

П а н и н. Имеются.

П а н и н садится, достает из сумки журнал «Наука и жизнь», смотрит на часы,со вздохом раскрывает.

М а ш а. Была тут у нас делегация. Из Казахстана. Ничего, обходительные. Шапку свою подарили.

М а ш а достает из-под прилавка азиатский головной убор, зеркало и начинает примеривать.

М а ш а. Видели такое? Нравится? Правда, мне идет?

П а н и н. Эта штука называется «тебетей».

М а ш а. Тюбетеечка такая…

П а н и н. Это киргизы были, не казахи.

М а ш а. Позитивные такие.

П а н и н. Разные они. Как и мы.

М а ш а. Когда Союз развалился…

П а н и н. Развалили.

М а ш а. Что? Ну да, развалили. Все озверели прямо, дружка на дружку кидаются. А у вас, в Сибири, тоже мужиков меньше? Чем женщин?

П а н и н. Смотря где. В нашем городе, например, почти поровну.

М а ш а. А у нас зато – одни бабы. Замуж выйти практически невозможно. Просто подлость закона.

П а н и н. Как?

М а ш а. А какие остались – пьют без просыху. Как же нам без таджиков? Кто работать-то будет? Вам сахару сколько лОжить? Один, два?

П а н и н. Ложьте два.

М а ш а. Я вам еще лимончика порежу.

П а н и н. Просто слов нет!

Из коридора быстро и энергично выходит Ю л я. Она в дорогом полушубке, в красивых высоких сапогах. Длинные пышные волосы распущены по плечам, кажется, что со сцены в зал пошла волна духов. Золотые украшения подобраны со вкусом. Натягивая тонкие перчатки, Ю л я подходит к стойке регистрации. М а ш а торопливо снимает тебетей, прячет его.

Ю л я. Привет. Мой тут не пробегал?

М а ш а. Разве что проползал.

Ю л я. Нормально нельзя ответить? Отель, блин.

М а ш а. Ваш. Тут. Не. Пробегал.

Ю л я. Наверху его нет, значит, тут пролез. Вот что ты здесь вообще сидишь?

М а ш а. Если не верите, спросите вон у мужчины.

Ю л я оглядывается, замечает П а н и н а, читающего журнал. Пожимает плечами, осматривая его с недоверием. Но все же подходит к нему, так же энергично.

Ю л я. Извините.

П а н и н. Да?

Ю л я. Вам не попадался тут один молодой человек? Такой… Типа… рокер. В шапке вязаной и джинсах?

М а ш а. На попе отвисших.

П а н и н. Нет. Впрочем, я никогда не видел рокеров в вязаных шапках.

Ю л я. Вот же – гитара у вас.

П а н и н. И что?

Ю л я. Должны были видеть

П а н и н. Ничего я вам не должен, сударыня.

Маша приносит П а н и н у чашку чая, ставит перед ним на столик. Смотрит на П а н и н а с уважением, на Ю л ю – с неким торжеством. Ю л я снова пожимает плечами, поправляет волосы, отходит к стеклянной входной двери, смотрит на улицу.

Ю л я. Ну и гостиница… Ночью спать не давали, теперь хамят.

П а н и н (Маше, преувеличенно громко). Спасибо, милая!

М а ш а. Не за что. Печеньку не желаете?

П а н и н, жадно прихлебывая чай, мотает головой.

Ю л я. Разлетелась. В ресторане его покормят. И похмелят.

П а н и н. Вот это уже не ваша забота, девушка. С чего это вы решили, что мне обязательно нужно в ресторан?

Ю л я. А кто вчера тут, извините, вопил на весь город про «ах какую женщину?» Лабали так, что стекла тряслись!

П а н и н. Я не лабаю по ресторанам, с чего вы взяли?

Ю л я. Так… Прикид у вас стремный. Почем плащец оторвали?

М а ш а. А что такого? Был банкет, закончили вовремя. Нормальный бизнес. Клиентам, между прочим, нравится.

Ю л я. Можно еще в переходах бренчать. Тоже хорошо подают.

П а н и н. Опять ошибка. Староват я для переходов.

М а ш а. У нас и переходов-то никаких нет.

Ю л я. Да, дыра у вас редкостная. Значит, остается самое мерзкое. Вы – бард.

П а н и н. Ну, допустим.

Ю л я. Не люблю бардов.

П а н и н. И правильно.

Ю л я. Барды – это такие вечные неудачники с грязными ногами.

П а н и н. Жизненный опыт у вас – не позавидуешь.

Ю л я. Старые, обрюзгшие, с жалкими улыбочками. Воют чего-то… непонятное. Короче, самодеятельность.

П а н и н. Вот здесь я с вами точно не соглашусь. Некоторые теперь играют не хуже, чем в филармониях.

Ю л я. А что играют-то? О чем поют? Все про каких-то пиратов и прачек. Достали уже просто. Или про то, что в какой-то там Тарусе только петухи да гуси. Ну, что это такое? Нацепят улыбочки свои опухшие, и пошли – «надоело говорить и спорить». Сами уже всем надоели до чертиков.

П а н и н. Так вы не слушайте.

Ю л я. Как же – «не слушайте». Только телик включишь – вот они, красавцы. Улыбаются и воют.

П а н и н, наконец, не выдерживает, прыскает в чашку и смеется. Глядя на него, начинает улыбаться и М а ш а.

Ю л я. Ничего смешного. (В сторону, вполголоса.) Идиоты…

Из коридора выходит М а й о р о в – полный, холеный, в элегантном пальто, тщательно причесанный. Из-под расстегнутого пальто видны безупречная белая рубашка, дорогой галстук, шелковый шарф. Покосившись на смеющегося П а н и н а, обращается к Ю л е.

М а й о р о в. Ну что – не нашла?

Ю л я. Опять как в воду канул.

М а й о р о в. На улице смотрела? Может, к машине пошел. Мама звонила – уже на подъезде.

Ю л я привычно пожимает плечами и выходит из гостиницы. М а й о р о в снова смотрит на П а н и н а, потом обращается к еще улыбающейся М а ш е, протягивая ключ от номера.

М а й о р о в. Ничего себе – апартаменты у вас. Вода в раковине стоит, как в болоте.

М а ш а. Оставьте, пожалуйста, заявочку на сантехника.

М а й о р о в. А что, без бумажки никак нельзя? Просто позвонить нельзя?

М а ш а. Смотрите. Это не просто формуляр. Это форма отчетности.

М а й о р о в. Мне-то что за дело?

М а ш а. Вот где галочка – просто распишитесь, пожалуйста. Извиняюсь, такой у нас порядок.

М а й о р о в (расписываясь привычно, размашисто). А в три часа ночи сосед в душ полез. Плескался там, как тюлень, и почему-то скулил. Жалобно так. Но спать-то все равно не давал.

М а ш а. Сосед ваш сегодня съехал. Он вчера в казино продулся.

М а й о р о в. Да? И сильно?

М а ш а. Все спустил абсолютно. Рыдал тут полночи, рубашку на себе рвал. Вахтенный, проездом в Египет.

М а й о р о в (снова оглядываясь на П а н и н а). Так селите их хотя бы через номер. Все равно гостиница пустая стоит.

М а ш а. Обязательно учтем.

М а й о р о в. И первый канал не работает. Какую-нибудь Турцию идеально показывает, а своих – обязательно с рябью и без звука.

М а ш а. Заявочку, пожалуйста, оставьте – на антенщика. Спасибо за уделенное время.

М а й о р о в. Да что же это у вас везде, куда ни плюнь – все через бумажку? Кемпинский, ёлкина мать! Хилтон прибрежный!

В это мгновение из кармана панинского плаща раздается телефонный вызов – песенка «Без каких-нибудь особенных затрат». Панин быстро встает, отворачивается от М а ш и и М a й о р о в а, нажимает на кнопку приема.

П а н и н. Да, мама, слушаю тебя. Все в порядке, уже в гостинице давно. Да, да… В двух шагах от нашего дома. Новая, недавно открыли.

М а й о р о в с ручкой в руке подходит к П а н и н у и начинает бесцеремонно его разглядывать. Заметив это, П а н и н отворачивается больше, но М а й о р о в обходит его сбоку и, уперев руки в бока, рассматривает его еще нахальней.