Иосиф Гольман - Похищение Европы

• Название: Похищение Европы
• Автор: Иосиф Гольман
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2013
• ISBN: 5-17-019049-2, 5-9578-0287-5

Иосиф Гольман – президент московской рекламной фирмы, профессор, отец четырех детей, идейный вдохновитель и участник авантюр и путешествий. В свободное от работы, детей и авантюр время пишет серьезные книги по рекламе, которым обычно присваивается гриф `учебное пособие`. Остросюжетным же романам Иосифа Гольмана никогда не присвоят гриф `учебное пособие`.

---

– А ты пей не глядя! – заржал Агуреев, сделав изрядный глоток из горлышка. И протянул бутылку Никифорову.

Тот секунды полторы подумал, взял емкость и, стараясь не вдыхать запах, влил в себя некоторую дозу. Как и ожидал, стало еще поганее.

Однако уже через пару минут полегчало.

Игорь вытер выступившую испарину, а Агуреев, от внимательного взгляда которого не ускользнула произошедшая метаморфоза, снова радостно заржал. Аж живот, огурцом торчащий над старыми джинсами, затрясся.

Хоть в ракете, хоть на лодке
Нет лекарства лучше водки, —

продекламировал он.

– Мальчики, тихо вы! – повернулась к ним Катя. – Волнующий момент! Вот-вот отойдем!

– Ну, это ты не торопись, – снова засмеялся Николай. – Отойти мы всегда успеем!

– Да ну вас! – отвернулась девушка.

Игорь с вновь пробудившимся интересом осмотрел ее замечательные формы. Хорошо все-таки, что он попал в этот круиз.

Хорошо, что встретил Катьку. И вообще, как только голова перестала раскалываться на части, все сразу изменилось к лучшему. Вот что значит вовремя протянутая рука помощи!

Интересно, а если б купе вчера все-таки было, состоялось бы или нет? С ними, которые в юбках, никогда ничего до конца не ясно. Впрочем, у Игоря будет время проверить. Без малого четыре недели. Еще и надоест.

* * *

Пароход протяжно загудел, корма мелко затряслась от начавших свой долгий бег винтов. С берега замахали руками немногочисленные провожающие. Их не пустили в «заграничную» зону, и они демонстрировали свои чувства из-за проволоки.

– Прощай, несчастная страна! – без тени грусти произнес Агуреев. Его красный с прожилочками нос радостно вдыхал то ли сладкий запах моря, то ли острый аромат «Blake Lable». – Век бы тебя не видеть!

– Ну, вы патриот! – засмеялся Никифоров. – А кто в порту финну лез морду бить?

– И надо было набить, – благодушно ответствовал Агуреев. – Мне Россию обложить можно. Я в ней живу. А всякая ихняя сволочь пусть помалкивает. Чухонец сраный!

– Вы это в Хельсинки не скажите.

– А мы в Хельсинки и не зайдем.

– Как это?

– Так. Одну страну сократили. Что-то у них там не вытанцовывается. Времени не хватает. Или денег.

– Не понял! – разволновался Никифоров. – Мы-то заплатили.

– Ты-то заплатил? – снова заржал Агуреев.

Игорь смущенно замолчал. Сам же рассказывал про свою халяву. Ну надо же: казалось, толстяк пьян вусмерть, а такие мелочи запомнил! Надо с ним держать ухо востро.

* * *

В круиз Никифоров и в самом деле попал случайно. Не то чтобы три тонны баксов были для него фантастической суммой – проскакивали деньги и поболее! – но истратить столько на путевку, да плюс еще полстолько на сопутствующие развлечения, сейчас было бы нецелесообразно. А если открытым текстом, то Игорь Петрович Никифоров второй месяц сидел на страшной мели. После того как он уволился (а точнее – его выперли) из журнала «Буржуин», никаких серьезных заработков еще ни разу не попалось. Игорь утешал себя, что все его потенциальные заказчики отдыхают: лето как-никак.

Выперли Игоря Петровича почти за дело. Он уже давно баловался скрытой рекламой, гордо именуя ее «черным пиаром». Суть фокуса предельно проста. Стоимость рекламной полосы их издания – четыре тысячи условных единиц, коими в России стыдливо обозначают американские доллары. Но рекламодатель ведь умный: зачем платить четыре тысячи журналу, если можно отдать четыреста журналисту? И пусть напишет что-нибудь хорошее и почти честное про заплатившую фирму. Эффект же от публикаций – схожий.

Схема не новая, но Игорю требовались деньги, и он зарвался. Дважды «отпиарил» фирму, которую в их издании вообще-то следовало ругать. Журнал, как и любое СМИ, по определению не может быть независимым.

(Игоря в этой связи всегда радовало название «Независимая газета». Звучит примерно так же осмысленно, как «благородный босяк» или «целомудренная путана».

Впрочем, и здесь нельзя рубить сплеча. Смешно, но журналистика, будучи составлена из далеко не лучших представителей человеческого рода – недаром все помнят про «вторую древнейшую», – реально способствует в любой стране, включая Россию, двум самым важным для думающих двуногих процессам: демократизации и соблюдению прав человека.)

Короче, никифоровский «пиар» попался на глаза крупному акционеру издательского дома, выпускавшего журнал. И тому стало обидно, что за его собственные деньги поднимают его собственного конкурента. Ну а дальше – подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

Первый раз пронесло. Вступился редактор. Свобода прессы, он молодой, ля-ля тополя.

Но через месяц снова понадобились деньги. А из потенциальных плательщиков были все те же, отметившиеся. И здесь Игорь дал маху. Понадеявшись на жару, отпуска и летний пофигизм, снова склюнул желанную сумму. И с треском покинул насиженное место. На этот раз редактор не вмешивался.

Более того, чтобы другим было неповадно, у дома его встретили два крепких молодца. Прежде чем он сумел сообразить, что к чему, пару раз врезали по физиономии. Хорошо врезали: пришлось вставлять два передних зуба.

А может, просто совпадение. Хотя и очень странное.

* * *

Но и это было еще не все. Его последняя девушка, почти жена, с которой он прожил уже год, вдруг страшно ему надоела. Все в ней хорошо: симпатичная, папа с деньгами, не злая. Но нельзя же быть такой беспросветно бестолковой!

Игорь решил все добить до упора и предложил ей расстаться. Она согласилась и выгнала его из квартиры. Никифоров в пылу собственной решимости как-то позабыл, что проживает на ее жилплощади.

Давненько он не ощущал себя так! Он был бомжом, настоящим бомжом. С высшим образованием. Но этим как раз в мире бомжей никого не удивишь.

Где-то надо было бросить тело. Начал звонить по мобильнику. И здесь облом: та – в отпуске, эта – замужем. А Ленка, гадина, вообще ввела его аппарат в список запрещенных! И это после такой любви!

Ну, женщины…

И в этот момент мобильник отключился. Металлический голос объяснил несчастному, что ему следует немедленно пополнить запас средств на счету.

Совсем отчаявшись, поскреб в карманах мелочь, нашел завалявшийся телефонный жетон и из автомата набрал номер Дашки. Она в свое время была у них профоргом курса. Не по должности, а по душевному призванию. Пойти чего-то выбить, организовать, устроить для нее было естественно и нормально. Причем просила и выбивала не для себя: для своих ребят.

Никифоров не раз беззастенчиво пользовался ее добротой, отдыхая то на Черном море, то даже в Болгарии в студлагере. Он, конечно, понимал, что замечен Дашкой. Но она была героиней не его романа, что совершенно не мешало ему пользоваться материальными плодами ее благорасположения.

Дашка, его последний бастион, и здесь не подвела. Во-первых, дала взаймы денег. Во-вторых, предложила халяву.

Она ехала в круиз от их собственной турфирмы. И той для нового направления позарез нужны были рекламные материалы. Дашка же ехала отдыхать, да и писать-то толком в отличие от Никифорова не пробовала: на журфак попала по высшему распоряжению. Вот она-то и спроворила Игоря на место копирайтера (и фотографа по совместительству). «А пока ты плаваешь, – сказала Даша, – народ повозвращается из отпусков. Найдешь себе работу».

Вот так Игорь Петрович Никифоров, никогда прежде не покидавший Родины (Болгария не в счет!) и бывший де-факто голью и босяком, поехал в шикарный трехнедельный круиз с красивым названием «Похищение Европы».

* * *

Теплоход уже довольно далеко отошел от морвокзала и втянулся в длинный узкий канал, с обеих сторон окаймленный ржавыми пирсами и грузовыми, тоже непраздничными судами.

По серой воде то и дело проплывали подкрашенные играющими солнечными лучами разноцветные языки мазута, какие-то грязные щепки и смятые полиэтиленовые пакеты.

Катя, несмотря ни на что, восторгалась видами. Агуреев, блаженно расслабившись в шезлонге, допивал вторую «Blake Lable». Никифоров стоял здесь же, с глубоким разочарованием ощущая, как центр абстинентного дискомфорта уверенно перемещается сверху вниз. Говоря проще, Игоря Петровича мутило.

Пару раз выглядывала Даша, но, завидев Игоря и Катю, уходила обратно. Никифоров ее маневры видел, однако сильно не переживал. Он брал у нее взаймы, не обещая при этом жениться. А значит, нечего морды строить.

И вообще, когда человека тошнит, трудно быть деликатным. Практически невозможно.

Игорь, не прощаясь, повернулся и пошел в свою каюту. На самой нижней палубе. Без окон и с неработающим кондиционером. Халява, едрена вошь!

«Если на айсберг наскочим, хрен отсюда выплывешь», – мрачно подумал он, ложась на кровать животом вниз. Ботинки и брюки снимать не стал: не был уверен, что не придется быстро бежать к унитазу.

Он закрыл глаза. Мир вокруг стал покачиваться. Никифоров подумал, что сейчас тошнота усилится, но ему вдруг стало легче. Он даже не понял, что это не его заблудшая голова кружится, а просто теплоход вышел в открытое море.