Виктор Брусницин - Вечный двигатель

• Название: Вечный двигатель
• Автор: Виктор Брусницин
• Жанр: Детектив

Интрига романа обусловлена существованием некой сабли – находится в простой уральской семье: три взрослых брата и матушка – с неразборчивой надписью и преданием. В надписи присутствует слово Орфиреус, псевдоним Бесслера, исторического лица, с которым связаны попытки создания Вечного двигателя. Каждая глава во многом несет отдельную историю с приметами времени и места. Перипетии разнообразны: Бесслер, Петр первый и розенкрейцеры; начало прошлого века; барбудос, лилипуты, советские люди и наши современники. Урал, Болгария, Австрия, Германия, Америка. Витиеватые судьбы братьев: измены и дружба, загадочные личности, забавные и мрачные приключения. Любовь, разумеется, что еще может быть Вечным.

---

Осторожно подошел к кровати Кости (наш шпионски сомкнул веки), обратно положил ее на подоконник. Крадучись, чтоб не разбудить спящих, переместился к своей койке (вслед мерцали Костины глаза), сел. На лице замер сосредоточенный, непонятный взгляд.

Утром в палате случился переполох. Все обитатели были напряженно обращены к странному незнакомцу (Костя глядел протяжно и молчаливо – не сказать, чтоб сочувствующе). Возле пациента суетился врач, приказал медсестре:

– Каталку, срочно!

Больной неестественно дергался и издавал нечленораздельные звуки. Однако некоторые слова выделить удается – вот они:

– Пустая… молоко вскипятить… проклятая сабля… крысы – шерстью паленой пахнет…

Костя – мы вновь подле гаража – заканчивал, крутя в ладони стакан:

– Фамилия у него забавная – Деордица. Молдаван, видать… Собственно, эта фамилия…

Костя умолк, вскоре оживился, протягивая руку к сосуду:

– Давай, что ли, за истину – поскольку на дне она.

Выпив, Костя недолго помолчал и продолжил, искренно пожимая плечи:

– Не-ет, в шашке черт, это точно… – Копнул в затылке. – Да чего там – я же и на поправку пошел, после того как ты мне ее принес. А дело, признаться, плохо было!

Вадим уловил момент:

– Что, вообще, с тобой случилось? Мы ведь, скажу я, испугались!

Костя поморщился, потемнел:

– Не будем. Только сабля не простая – отвечаю!

Получив разочарование, Вадим, однако, сдержался, сказал буднично:

– Конечно, не простая – я ж недаром ее тебе принес! Она в нашем роду в начале века появилась…

Глава третья. Сабля

Если бесцеремонно ткнуть пальцем в какую-нибудь приблудившуюся молекулу российской истории, да еще со знакомыми географическими очертаниями, очень даже случается угодить в изрядное происшествие. Чтоб вы не укоряли за фантазерство, испробуем авантюру и шлепнемся, к примеру, в столетней давности натюрморт.

Начало прошлого века, ладный летний денек. На берегу юркой реки Каменка устроилось дородное село Гилёво, в почетном месте высилась добротная хоромина о двух этажах с каменным цоколем. Существовали гвалт, люд, наблюдался чумовой пир. Настежь были распахнуты высокие узорчатые ворота свежего теса. В чреве обширного мощеного двора выстроился длинный стол, начиненный угощением. Негусто сидели разного, преимущественно дельного возраста мужички, – иные валандались по двору, витиевато и упрямо не попадая в цель по причине отсутствия таковой; баб существовало меряно – хозяйствовали. Понятно было, что это второй эшелон: свой служивый и на дармовое приспособившийся со стороны народец, – основной процесс пока таился в утробе дома, но выдавал себя затейливой какофонией музыки и звоном женских голосов.

Вот в бородатом зеве застольщика громогласно зацвела песня – впрочем, угасла, заплутав в словесных оборотах. Ошарашенный таким поворотом событий экземпляр люто пучил глаза и в качестве компромисса ловко швырнул в рот содержимое стакана. Некий гражданин с уроненными руками, основательно упершись лбом в нежно подернутые замшей мха бревна амбара, строил замысловатые коленца, надо думать, сооружая относительно вертикальное состояние тела. Очередной одинокий танцор угрюмо и немо творил под поветью «антраша» и, наконец, рухнув замертво – улыбаясь, однако, этому обстоятельству – пустился дерзко храпеть. Впрочем, и за столом, сладко обняв миску, следующий косматый дядя витал в эфирах. Совсем поодаль, оперевшись одной рукой на высокий столб забора и уронив голову, мочился урядничего звания человек. Гуляет народ, эх-ма!

Однако присутствовали и живые.

– Авдотья, вина!.. – относительно тверезо шумнул распорядительнице ражий рыжий человек. – Молодым уважение!

Не спеша, подошла тетка преклонных годов, наклонила полуштоф, согласилась:

– Стукни, милай – чтоб перед людям не хромать.

А чего бы и нам не попотчеваться от щедрого стола. Вот, к примеру, какое глубокое умозаключение, обращенное к соседу, услышим от тщедушного мужичка в косоворотке с оборванными пуговицами:

– И ты, Парфен, поступашь пресно, когда еку добру кобылу хоронишь от глаз. Оно бы самое время. Зотов, вишь, приехал – каков вельможа, а не погнушал. Всё лошадина страсть. Василий-от – невелик жох, а какой почести достиг, сам Зотов!.. От Потап Иваныча досталось, царство ему небесное (окрестил лоб) – как изобрел породу, тожно и к городским барям в ровню вошел.

– Еще посмотрим, каким лошадям барин уваживат. Мария – кобылка кровей отчаянных.

– Бу-уде, попритчилось тебе! Марию Василий из Бессарабии привез, отколь Зоту ее знать?

– А я тебе и признаюсь, – приминал голос дока. – Мария когда наперво прибыла? Полгода как. Неделю повертелась и… нету. Бают, будто у Зотова этот промежуток содержалась. А Михайло-т Гаврилыч ой как спор.

Оппонент задумался, далее, из под лба мазнув окрест взглядом, поднял чашу и понижено просипел:

– С Марии станется, тот Вавилон. Слышь-ка, будто многих мастей женшана: и полька, и цыганка, и прочая холера. Будто и Василий с ней чудес натворил. Эх, прегрешения наши!

– Не согрешишь, не покаешься, – согласился Парфен, ахнул порцион.

Уяснив винную щедроту, что подтвердилось сопением и зычным иком, дядя возроптал:

– Однако свадьба не по чину. Потап Иваныч ба, буде здрав, такого безобразия не допустил.

– Есть оно, – согласился напарник, – пренебрег Василий обычаем. Венчаться в каку-то особую церкву ездили – страмина.

– Опять же – Васильева ли затея!

– Где видано, эко место – без песениц. Ну да нам не в наклад, – сгреб в щепоть редьку, пихнул в рот, хрустел зело.

Некий бровастый дядя, кивая за ограду, оповестил бабу со сбитым на плечи платком, хлопочущую подле стола:

– Матрена! Эвон убогие с каликой харчиться тянут.

Та дисциплинированно постригла навстречу, отвечала, сгибая стан, на поклоны подошедших (самый рьяный, слепец, кланялся часто и низко), зазывала:

– Заходите, божьи человеки, закусите во здравие нововенчанных Василия и Марии.

– Да прибудет милость господня… благосчастия на многие срока… полну чашу, – талдычили пришлые, сновали заскорузлые троеперстия.

Их усадили на край стола – сирые степенно устраивали бадожки. Уж семенила с чашками заботливая Авдотья. Она и похлебку разливала, и бутыль опрокинула, наполняя стаканы, и приговаривала:

– Не погребуйтя сорокатравчатой, глубокого настою. Чтоб ведали все – широки Карамышевы и тороваты. А вот хлебушок ситной на заед. – Присев на скамью благонравно наблюдала за едоками.

Из миски поднял голову с кривым, сонным взглядом косматый. Войдя в сумму обстоятельств, порыл в чаше пальцами, сокрушался:

– Огурчик, пожалуй, на-кося.

Слепец (парень годов двадцати в драном зипуне и справных лаптях) частил, женщина с рыхлым носом, угрюмым лицом и отсутствием в глазах выражения, мазала мимо рта, отчего продукт терялся, проливаясь, главный – высокий от непомерной худобы, с хищным кадыком дядя в непотребном ремье и опорках от валенок, со спеченными колтуном лохмами – хлебал размеренно и опрятно. Убрав первый продукт и резво осоловев уже и от сытости, граждане – собственно, дядя с кадыком – как и положено, развивали разговор, велеречиво любопытствуя:

– Знать-то, Василий наметился таки в хозяева – жуировать покончил, оглянулся на вотчину.

– Ак эть пятый год как тридцать минуло. Пора!

– И как теперь руководство делить станут?

– Не нашего ума дело. Зятевья, знамо, покуражат – привыкли править. Толькё Василий – первый наследник, как повернет, так и будет.

– Да, на единого брата три сестры, да еще с зятевьями – хомут.

– Ну, Ленка, што ись, не в счет – мокрошшелка. Да и у Васёны мужик душой жидок, хоть спи на ём. Татьянин Семен – да, хват. Он дело и держал – будет свара.

– Ну, а что невеста? Баска девица, довелось глянуть. Будто из других краев?!

Авдотья сделала скептическое лицо.

– Ай да! Тот же назём, хоть из далека привезён.

– Да ведь и слухи разные возле.

Тетка сжала губы на мгновение и дальше придвинулась, воспаляясь – злоба дня:

– То-то и оно – и красно, и цветно, да линюче! Василий-от девицу чуть не в исподнем привез, приданого одна сабля. Толкуют, правда, будто секретная вещь. Да от секретов велик ли прок? (Перекрестилась.) Прости господи!.. Блинов вот, с маслицем. И в каку же сторону ноне пойдете?

– Логиново не минуем, иконе Параскевы Пятницы поклонимся. А там – пути божьи неисповедимы, чать добрыми людьми земля не оскудела.

– Пьяный бор обойдете, ли как? Молва худая бегит… Даве Ванькя Ерчихин без коня воротился. Сказыват: выскочили ироды с топорам да иным орудием – выпрягай из телеги! Лоб сшиб, моля кормильца оставить. Не проняло – де, мы окаянные!

– Есть такое – будто злодей поселился. Да какова с нас добыча?