Анна Бердичевская - Масхара. Частные грузинские хроники (сборник)

• Название: Масхара. Частные грузинские хроники (сборник)
• Автор: Анна Бердичевская
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904155-20-9

Действие книги происходит на территории Грузии во время распада СССР и последующих политических демаршей.

Клоун Генрих Масхарашвили по прозвищу Масхара, женщина-фоторепортер, русский доктор, вывозящий в Москву на бомбардировщике жену и детей, московская поэтесса и упрямая старушка-блокадница из Санкт-Петербурга, навестившие друзей и сестру в разгар военного конфликта… Это герои сборника рассказов «Частные грузинские хроники». Их не интересует политика, они просто живут в это безумное время, когда каждый день приходиться рисковать жизнью, спасая близких, расставаться со всем, что любишь, терять друзей и родной дом, пересекать закрытые границы…

Однако, частная жизнь людей сильнее политики и войны.

---

На следующий после описанного события день в горах растаял снег, потому что пошел проливной дождь. И я вернулась в Тбилиси, там розы цвели и как будто праздник приближался…

Таксист, подхвативший меня на вокзале, гнал по проспекту Руставели, читая наизусть «Витязя в тигровой шкуре»… Я думала, мне достался какой-то особенный таксист. Как позже выяснится – нет, не особенный. Узнав, что я впервые в Тбилиси, таксист повез меня к правильному месту, к собору Метехи. Оттуда можно увидеть и понять Тбилиси весь и вдруг, внезапно и на всю жизнь влюбиться в него. Денег мой первый таксист с меня не взял. Потому что он был счастлив, что я буду счастлива. Я вышла на смотровую площадку к конной статуе царя Вахтанга Горгосали. Увидела сияющий в дымке город. В пропасти, у подножья той скалы, на которой как раз и стояли мы с Горгосали (копыто его коня было больше бедной моей, почти потерявшей сознание головы), безмолвно струилась мутно-зеленая Кура. За нею, на правом берегу, Тифлисские серные бани, Старый город, а вдали, высоко на горе, над вечными жилыми кварталами – персидская крепость Нарикала. Четвертый век.

Тогда у меня и сперли первую сумку с вещами и с деньгами…

Правда в кармане куртки, под пуговкой, остался билет на самолет.

Возвращаться доживать путевку под дождь, в Бакуриани?.. К Кохте, с которой я уже съехала «в первый и в последний раз»? Нет. В тот же день я отправилась на перекладных, т. е. почти бесплатно, через всю Грузию – в Пицунду. Там в доме писателей отдыхал Юрий Владимирович Давыдов, мы дружили давно, он гостил у нас в Перми, мы бывали у него в Москве.

Путешествие к морю и к Давыдову заняло не шесть-семь часов, а четыре дня – на автобусах, на дрезине, на попутках… Мне оно вспоминается грустным грузинским фильмом. Смешным. И с хорошим концом. Сюжет не нов – путешествие иностранки. И Грузия оказалась именно той, какую я уже знала – как у Иоселиани, как у Абуладзе, как у Габриадзе и Данелии.

Я приехала в Пицунду, искупалась в ненастном, но теплом море, и пошла в гости к Давыдову. Юрий Владимирович спустился за мной в вестибюль и сообщил, что выпивает с Андреем Битовым, живущим в соседнем номере. Пригласил принять участие. И, хотя Битов был (и остается) любимым моим писателем, знакомиться было вовсе невозможно для меня в то моё время. Давыдов понял. Он немедля накрыл стол с водочкой, огурцами и шпротами на балконе своего номера – для меня. Битов сидел ровно за таким же столом совсем рядом, через сплошную асбестовую перегородку, на своем балконе. Они с Давыдовым разговаривали, Юрий Владимирович успевал в короткие паузы убегать чокнуться ко мне. Иногда он отвечал своему собеседнику через перегородку, потом быстренько возвращался чокнуться к Андрею Георгиевичу…

Когда пирушка на двух балконах закончилась, я сходила еще раз искупаться в море, затем одолжила у Давыдова денег и в тот же вечер отправилась в Тбилиси.

Отправилась уже не автостопом, а в купе шумного и переполненного поезда. Двое суток прожила в Тбилиси, прошла его весь вдоль Куры, ночевала на автовокзале. В конце концов расстегнула пуговку на внутреннем кармане куртки, достала авиабилет и улетела в Пермь.

Едва ли ни в первый же день на родине я обнаружила на работе прошлогоднюю газету с объявлениями об обмене квартир. Тогда квартиры были государственные, их нельзя было продавать, в крайнем случае можно только обменять. На ощупь помню этот ветхий, как будто специально для меня всплывший со дна колодца времени, газетный лист, одно из объявлений обведено карандашиком: «СРОЧНО! Меняется двухкомнатная квартира в Тбилиси на равноценную в Перми».

Этого не могло быть. Никогда.

Единственное, что меня даже как-то успокаивало, это что газета именно старая. То есть срочный обмен давно состоялся. Однако я набрала напечатанный в объявлении телефон. Ответил мне голос, который просто задохнулся – от того, что позвонили по старому объявлению. У них, оказывается, произошло ЧП – уже почти состоялся назначенный с уймой согласований обмен, уже мебель была отправлена из Тбилиси в Пермь, как все неожиданно сорвалось…

У меня не сорвалось. В феврале 1984 года к неописуемому удивлению друзей, родственников и знакомых я улетела на постоянное местожительство в столицу Грузинской ССР г. Тбилиси.

В последние дни перед отъездом у нас дома с утра до ночи, и ночью тоже, толпился народ: кто помогал собираться, кто мешал, и все что-то с собой приносили, ели-пили, особенно пили, кто чай, кто водку, кто валерьянку… В этой круговерти она и пришла, Наталья Гончарова. Как нашла? Нашла. Сидит в кресле, ничего не пьет, не ест и не выпивает, смотрит на всё молча. Наконец, говорит: «Пусть будет».

Это «пусть будет» позже, в Тбилиси, я пойму и оценю. По-грузински «икос». Странное для русского уха разрешение чему-то быть звучало довольно часто. И означало оно, скорее, да будет так, аминь.

Еще Наталья Гончарова написала на бумажке номер телефона и сказала: «Позвоните этому человеку». Под телефоном написала имя – Гия Маргвелашвили.

Я летела в Грузию через Москву, а тем временем все мои вещи ехали по железной дороге «малой скоростью», контейнером, по новому адресу: Тбилиси, Московский проспект, дом 46 А квартира 51. Квартиру эту я не видела, поменялась не глядя, но думала, что Московский проспект наверняка где-то в центре.

В Москве я снова навестила Давыдова, в том числе, чтобы долг пицундский отдать. Он только что совершил свой прыжок в пустоту, развелся, и жил действительно в совершенно пустой квартире на Юго-Западе. Он не слишком удивился моему отъезду на Кавказ, подумал, и вручил мне несколько пачек трубочного табака «Золотой ярлык» для своего тбилисского друга Миши Лохвицкого. Добавил: «Миша тебе поможет».

Вот с двумя номерами телефонов и «табачком от Юры для Миши» я и улетела.

Перед отъездом раздала все мои теплые вещи. Но в феврале, в отличие от января, розы в Тбилиси не цвели. Дороги от аэропорта я не знала, Московский проспект оказался на такой окраине, что дальше была только Африка. Это не метафора, самая-самая окраина в Тбилиси и сейчас так называется. Ехала я на неизвестных автобусах и трамваях в неизвестную сторону, бдительно опасаясь, что у меня стащат чемодан, а потом сошла «не там», а после брела и брела в замшевом плащике, проваливаясь в снегу, который даже и не собирался никто разгребать, потому что сам растает. И вспоминала Наталью Гончарову, ее походы по пермским непомерным сугробам. Как ни странно, воспоминание придало мне силы и бодрости. К сумеркам я все же оказалась почти что в Африке, на Московском проспекте, и зашла в свой дом. На четвертом этаже позвонила в одну из трех дверей, открыла соседка тетя Тоня, и выдала мне ключ от моей квартиры…

Я думала, что вот сделаю какой-никакой ремонт, через месяц приедет мебель, еще через неделю привезут дочку, а на работу устроюсь дворником (в Перми дворников всегда не хватало, ими нередко работали диссиденты, поэты, и другие деклассированные граждане)… Ремонт я сделала, дочка приехала, но про работу я размечталась. Дворниками в Тбилиси полтора тысячелетия работают курды. В прошлом веке Пиросмани их писал: бородатых, в форменных фуражках, в белых фартуках, с лохматыми метлами, с печальными черными глазами в лохматых ресницах. Они не изменились. Так бы они меня и пустили в дворники… мафия. Но как-то всё сложилось. По-другому. По-новому. По-тбилисски.

Я встретилась там и подружилась навеки (сейчас уже можно так сказать, потому что двадцатый век кончился, двадцать первый катит) с людьми, без которых уже и жизни своей не мыслю. Но началось все, как пожелала Наталья Гончарова, с Гии Маргвелашвили: он первый в Тбилиси заглянул мне в глаза, напоил меня чаем с вареньем. И довольно скоро опубликовал в «Литгрузии» мои стихи. А Миша Лохвицкий привел меня в редакцию Тбилисской «Вечерки», в отдел науки и культуры, и меня взяли «на договор», без зарплаты, но с гонорарами. За год я узнала весь город, буквально от подвалов до чердаков. Познакомилась с десятками, нет – с сотнями людей, занимающимися не только культурой и наукой. Познакомилась в разное время и при разных «исторических эпохах» с тремя режиссерами грузинских фильмов, тех самых, увиденных в клубе Госторговли.

А однажды встретилась с Натальей Гончаровой. Она вернулась в Грузию. И уже я познакомила ее с автором «Не горюй!» Резо Габриадзе, с которым меня познакомил в свою очередь Андрей Битов, а с ним мы познакомились всё в той же Пицунде, в доме отдыха писателей, на этот раз не на балконе, а в лифте… Резо знает толк в птичках, он, создатель Чижика-Пыжика на Фонтанке и Бори Гадая в своем великом спектакле «Осень нашей весны», разглядел черного моего журавля. Помню, он подарил Натали драгоценный подарок – крупный, с утиное яйцо, осколок синего стекла. Цвета ночного неба…

Хочется вспоминать дальше. Но надо остановиться. Ведь этот мой мемуар – возник именно «вместо предисловия» к частным хроникам. Мне важным показалось, чтоб читатель хроник знал: автор в деревенском детстве смотрел кино по три сеанса в день. Еще мне важно, чтоб читатель был готов встретиться на страницах книги с жизненными обстоятельствами неотвратимой силы и, вслед за автором, понимал: невозможное возможно вполне.