Татьяна Гальман - Унесенная в дюны. Африканские дневники

• Название: Унесенная в дюны. Африканские дневники
• Автор: Татьяна Гальман
• Жанр: Публицистика

Яркие краски африканской природы, удивительные встречи, забавные случаи, полезные советы, душещипательные истории, таинственные обряды и ритуалы, вся правда о белых колонизаторах и гуманитарной помощи, полезные ссылки и восхитительные рецепты африканской кухни, – все это и много другое вы найдете на страницах африканских хроник.

---

Повсюду в Западной Африке выдолбленные из половинки тыквы блюда служат для хранения сыра и молока, а также для приготовления каши из сорго. Плоды тыквы также служат для создания незамысловатых музыкальных инструментов кочевников и транспортных водоплавающих средств. Как удобно: поел, помыл тарелку, на ней же поиграл и отправился все на том же сосуде восвояси!

Огромные плетеные корзины заполнены сушеными бордовыми цветами, Это так ставший популярным в России в последние годы каркадэ, а на местном наречии – биссап. В Нигере я поняла, что заваривать этот экзотический цветок тоже уметь надо. Очень вкусно, если умеючи…

Тонизирующий, жаждоутоляющий и очень полезный напиток

(особенно для мужчин, хитро улыбаясь, добавляет Сулейман) из каркадэ

1 литр воды,

пригоршня цветов каркадэ,

6 столовых ложек сахара,

веточка мяты,

пакетик ванилина (лучше, конечно, добавить мякоть из стручка натуральной ванили),

½ чайной ложки толчёного имбиря.

Отварить каракадэ в кипящей воде 15—20 мин. Откинуть цветы на дуршлаг, а в полученный отвар добавить сахар, мяту, ваниль и имбирь. Довести напиток до кипения, охладить и поставить в холодильник на 12 часов. Пить также лучше охлаждённым.

Постепенно на город опускается влажная духота. После ночного дождя на рынке слякотно, пахнет подозрительно, а за одежду постоянно цепляются сползшиеся «на новенького» паралитики-нищие. Горланят беспризорные детишки. Деловито снует от прилавка к прилавку Усман – торгуется, выбирает, нюхает, мнет, подозрительно перебирает на прилавках помидорки и задумчиво разглядывает переростки-огурцы. В сезон дождей ливневые потоки вымывают растения на корню и поэтому найти хорошие овощи сложно. Чавкает грязь под ногами, становится душно, и вот уже мне кажется, что коровья голова с мясного прилавка подмигивает мне заплывшим глазом.

Очнулась я в соседнем супермаркете, куда меня заботливо проводил Усман. Стоящий рядом мужчина арабской наружности приветливо подмигивает. Вы ведь новенькая? Я вас ещё не разу не видел. Это Сами – управляющий одного из самых крупных продуктовых магазинов Ниямея. Здесь прохладно, светло, полки ломятся от знакомых французских товаров. Даже не верится, что мы в двух шагах от смрада, грязи и суеты Маленького рынка. Чинные белые дамы с аккуратными причёсками придирчиво разглядывают прилавки, а нарядные бои и бонны гордо катят за ними продуктовые тележки. Важно дефилируют огромные африканские матроны в ярких одеяниях с корзинами доверху забитыми французскими кремами, сырами, творожками и беконами. Пищевая промышленность в стране практически отсутствует, и поэтому все завозится из-за границы. Во главе пищевого трафика стоит ливанская диаспора. Тут вам и камамбер из Франции, и креветки из Бенина, и виски из Англии… Любой каприз за ваши, скажем честно, немалые деньги.

Рядом с французским лицеем притулился ещё один такой ливанский магазинчик. Сюда стоит заглянуть прежде всего ради хозяев. За прилавком «Азар маркета» колоритная парочка: жгучая брюнетка с аппетитными формами переливается в лучах неонов сотней золотых колечек-браслетов-кулонов-цепочек, а за кассой царит вполне симпатичный дядька с грозными бицепсами. Из под майки у ливанского качка выглядывает кобра-татуировка, длинные волосы собраны в густой конских хвост на затылке. Совсем завянувшие без мужского внимания в тропиках белые жены толпятся вокруг миляги-Кобры под испепеляющими взглядами мадам. Особенно «достается» от владелицы магазина немецким и американским туристкам в шортах «здравствуй, детство голоштанное». Однажды, недовольная патрона элегантно смахнула под ноги вызывающе одетой туристке десяток яиц. Бизнес-бизнесом, а мужья – врозь.

Глава 4. Особенности национальной риэлтерской службы/Мой адрес – не дом и не улица

На семейном совете было решено наконец-то заняться поиском жилья. Через несколько дней мы уже сидели за столиком местного кафе с замечательного вида типом.

Гонит горячий воздух усталый вентилятор, вальяжная официантка смачно шаркает босоножками по кафельному полу. Яркий платок на голове, небрежно закрученное на талии парэо, выцветшая футболка с эмблемой знаменитого французского футбольного клуба, ядовито-розовый, местами потрескавшийся, лак на ногтях. Расставив на липком столике напитки, она заботливо накрывает стаканы… подстаканниками (от мух) и гордо удаляется, неспешно виляя пышным задом. У африканских женщин, с детства привыкших переносить все (от кошелька до чемодана) на голове, особая, величавая поступь и от того, они кажутся высокомерными и напыщенными. Попробуй, попроси у такой «английской леди» ещё тарелочку с жаренным арахисом: кто знает? может она обидится? Это лишь видимость, но первое время мне всегда казалось, что до моих просьб и заказов гордые дочери Сахеля «снисходят». А может причиной тому врождённая медлительность и лень?

Предчувствуя скорую наживу, наш собеседник не жалеет красок. Шикарные виллы, ухоженные сады, бесконечные гостевые спальни и ванные комнаты, бассейны, патио, террасы, кондиционеры, вентиляторы, полностью укомплектованные кухни, домики для прислуги, беседки, близость к центру, больницам, культурному французскому центру… Патрон работает в школе? Прекрасно, специально для нас у него как раз есть парочка чудесных вариантов.

Жан Раста нежно разглаживает цветную шапочку, покусывает кончики дредов и пускается в очередную атаку. Конечно, нужно зарезервировать на этой неделе, безусловно сразу нужно посмотреть с десяток адресов, несомненно он нам поможет, а потом и мы ему поможем, ведь правда? У него больная мама и большая семья, многочисленный гарем и множество хороших, но бедных друзей, а еще большие запросы и мизерные доходы.

Многочисленные дворцы оказались испанскими замками: шикарные вилы – огромными гулкими домами, в которых гуляло эхо и витали запахи затхлости и влаги. Бесконечные анфилады грустных коридоров, рыжие подтеки на потолках, ржавые панно москитных сеток, изъеденные термитами антресоли… В ухоженных садах чахли жалкие кактусы, гнулись к земле стойкие «тещины языки», жухлый ковер из цветов бугенвиллей чавкал под ногами. Глинобитные патио в сезон дождей превратились во внутренние бассейны для разведения комаров, ванные комнаты с рыжими кранами поражали мрачными расцветками кафеля, в домах для прислуги уже проживали многодетные семейства с голосистыми младенцами и горластыми мамочками в шею гнавшими до самого порога нашего незадачливого риэлтора. Стоит ли добавлять, что за соседними стенами оказывался то психиатрический диспансер, с его весьма шумными и непредсказуемыми обитателями, то китайский ресторан «Золотой дракон» с соответствующими запахами и звоном посуды до поздней, я полагаю, ночи, или просто стоянка кочевых туарегов, которые разбоем промышляют издревле и преступлением его не считают, ну если только мелким традиционным баловством.

Гнали Жана и нас вместе с ним не только местные. Раздосадованная по всему видно частыми визитами непрошеных гостей, сотрудница посольства Германии спустила на нас овчарок-соотечественниц и долго изрыгала вдогонку ядреные немецкие ругательства.

Жана хотелось убить, но жалостливый Грег все же заплатил Расте «за услуги» и отпустил с миром. «Человек старался», – назидательно заявил мой муж.

Дом мы все же нашли: терракотовые стены, выложенный голубой мелкой плиткой бассейн, тенистый сад, аромат цветущего жасмина, манговые деревья, три комнаты, зал и кухня. Небольшой гараж, домик для прислуги, крытая терраса. Мечта поэта. В родной Москве за те же деньги можно снять комнату в коммуналке, да и то далеко от центра. К дому, правда, прилагался оставшийся от прежних хозяев сторож. Грузный старик в линялой длинной рубахе и геометрическими рубцами на лице. Уже не чаявшие поселиться однажды «хотя бы где нибудь», мы согласились и на сторожа.

Льет за окном очередной тропический ливень, гремят по железной крыше горячие капли, кланяются ветру покорные деревья в саду. Скачет неверное пламя свечи. Электричество и воду нам подключат только завтра, из мебели во всем доме, как у персонажей Ильфа и Петрова, царит огромный, полосатый матрас. Сиротливо жмутся друг к другу 2 небольших чемодана. В этих 20 килограммах вся наша прошлая жизнь: фото родных, любимый Гоголь и Бодлер, гомеопатические средства «от всего», диски с фильмами, столовые приборы на две персоны (вдруг их там не купишь), 2 пластиковые чашки компании Пун Нижер, которые я «позаимствовала», предвкушая встречу с африканской реальностью. Мы дома! Мы у себя дома! Это наш первый общий дом. И сколько их еще будет в нашей неспокойной кочевой жизни…