Кен Уилбер - Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире

• Название: Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире
• Автор: Кен Уилбер
• Жанр: Религия
• Год: 2013

В данной работе Кен Уилбер, известный своим многогранным подходом и способностью к максимально простому изложению сложных вопросов, предлагает новаторский взгляд на роль науки, религии и духовности в современном мире. Обращаясь к широкому спектру источников (от самих духовных традиций до последних открытий в естественных и гуманитарных науках), при помощи интегрального подхода автор стремится ответить на вопросы поиска места духовности в повседневной жизни, доказательства существования Духа, стадий духовного развития, роли медитации и созерцательных практик, восточных и западных подходов к религии.

---

Таким образом, например, встречаемая у Уайтхеда или в буддизме идея, что каждое мгновение есть моментальный, дискретный, скоропреходящий субъект, осознающий дхармы, или моментальные события, сама по себе является выраженным от 3-го лица обобщением взгляда от 1-го лица на реальность в 1-м лице (3-л × 1-л × 1л). Каждое мгновение не есть субъект, постигающий объект, оно есть перспектива, постигающая перспективу, причём версия, предложенная Уайтхедом, является обрезанной версией этого многогранного события, версией, которая в действительности содержит скрытую монологическую метафизику. Интегральная постметафизика, таким образом, способна генерировать основные аспекты взгляда Уайтхеда без того, чтобы принимать в себя скрытую уайтхедовскую метафизику.

То же самое справедливо для центральных утверждений великих традиций мудрости: интегральная постметафизика способна воспроизводить их основополагающие контуры без привлечения обширных метафизических положений. (На случай, если предложенные примеры кажутся слишком абстрактными, ниже мы ещё вернёмся к теме с более простыми примерами.)

Проблема великих традиций мудрости состоит в том, что, так как они загружены метафизикой, их крайне важные истины очень сложно понять критическому взгляду и модерна, и постмодерна. Модернистские эпистемологические подходы требуют от них доказательств, а поскольку досовременные традиции не были готовы к подобному вызову, они не смогли на него ответить путём прямого указания на ту единственную область своих учений, которая смогла бы достойно принять сей вызов, – то есть на феноменологическое основание созерцательных традиций, обеспечивающее все нужные и поддающиеся проверке данные, которые только можно представить, в рамках парадигмы, прекрасно укладывающейся в стандарты модерна (созерцание всегда являло собой современную эпистемологию, опередившую своё время в досовременном мире). Хотя и модернистское созерцание, и сама современность были монологичны, они могли предоставить вполне законные доказательства в пределах своей собственной парадигмы, что было большим преимуществом[8]. Но великие традиции не смогли продемонстрировать свою сильную сторону, и из-за неспособности это сделать досовременные духовные традиции – практически полностью – были раскритикованы и отвергнуты модернистскими эпистемологиями: современность полностью отказалась от досовременности.

Не сказать, чтобы это имело какое-то значение, потому что постсовременность отвергла и то, и другое. Важная истина, предложенная постмодернистскими эпистемологиями, заключается в том, что все восприятия в действительности являются перспективами, а все перспективы укоренены в телах и культурах, а не только в экономических и социальных системах (что уже было открыто такими модернистскими эпистемологиями, как марксизм или теория систем). Современность вздрогнула и пошатнулась под ударом этой постмодернистской критики. Если уж эпистемологии модерна с трудом выдержали критику постмодернизма, уж и говорить не приходится о том, что случилось с традициями досовременности.

Интегральный методологический плюрализм выделяет систему фундаментальных перспектив, на некоторых из которых постмодернистские эпистемологии акцентировали бы особое внимание (относительно других они оставались в неведении, даже используя их неявным образом). В частности, AQAL-модель настаивает на том, что любое событие имеет четыре квадранта, включая и нижне-левый квадрант (межсубъективное, культурное, контекстуальное). И все квадранты простираются «до самого низа». Говоря более простыми словами, согласно модели AQAL, всё знание вплетено в культурные, или межсубъективные, измерения. Даже трансцендентальное знание представляет собой 4-квадрантное событие: квадранты простираются как до самого низа, так и до самого верха. Черепахи до самого низа, черепахи до самого верха[9]!

Как я буду неоднократно отмечать на протяжении этой книги, современность, как правило, фокусируется не просто на каком-то определённом уровне развития, а на правосторонних квадрантах объективных внешних данных, тогда как постсовременность фокусируется не просто на определённом уровне развития, а на нижне-левом квадранте межсубъективной истины и социального конструирования реальности. Досовременные традиции мудрости, которые обычно даже и не имели ясного представления об этих трёх квадрантах (те дифференцировались только с наступлением современности), попросту не могли состязаться на равных в этих сферах с порождениями современности (например, модернистской наукой) и постсовременности (например, мультикультурализмом). Но всё же есть одна область, в которой великие традиции до сих пор специализируются, – область, забытая, игнорируемая и порой даже подавляемая современностью и постсовременностью. Речь идёт о внутреннем индивидуальном измерении – верхне-левом (ВЛ) квадранте со всеми его состояниями и стадиями сознания, постижения и духовного опыта. Тем не менее, помещение великих традиций в интегральную систему координат, которая с готовностью включает в себя прошедшие проверку временем истины как досовременности, так современности и постсовременности, позволяет в значительной степени спасти их непреходящие открытия.

Например, практически вся Великая цепь целиком соответствует верхне-левому квадранту (см. «Приложение I. Три простых шага от Великой цепи Бытия до постсовременности»). Великая цепь, которая олицетворяла сущность досовременных традиций и, как указывал Лавджой, принималась подавляющим большинством величайших теоретиков и созерцателей Востока и Запада на протяжении почти двух тысяч лет, фактически имела дело с реалиями и феноменами, почти всецело принадлежавшими верхне-левому квадранту. Это не негативная недооценка, а позитивная оценка: эти люди были блестящими феноменологами, исследовавшими и овладевшими некоторыми из этих территорий с непревзойдёнными мастерством и упорством. Но великие традиции не знали – и не могли в то время знать – о положении дел в других квадрантах (например, о серотонине, дофамине, нейросинапсах, ДНК, новой коре, триедином мозге и т. д. в ВП квадранте; о теории систем и теории комплексности в НП квадранте; о мультикультурной герменевтике в НЛ квадранте, и т. д.). И именно поэтому им было необходимо пройти самую тщательную проверку, ведь они претендовали на всеохватность своего знания или, как минимум, на то, что их путь является полным. И всё же открытия в других квадрантах решительно опровергли данное завяление (но они не могли опровергнуть утверждения традиций, сделанные в ВЛ квадранте, на котором они специализировались, – в этом-то и смысл: они обладают невероятно важными, но частичными истинами, которые необходимо интегрировать в более масштабную картину).

Современность, с другой стороны, сделала ошеломляющие открытия в отношении нашего понимания правосторонних квадрантов – открытия, которые в этом смысле вывели древние традиции на чистую воду. Традиции не смогли устоять под суровым натиском современности и вынуждены были уйти со сцены серьёзного научного рассмотрения повсюду на современном Западе (включая теорию и исследования). Этот триумфальный марш современности был тонко подмечен Кантом: «Современность означает, что, если один из твоих друзей пришёл к тебе домой и застал тебя молящимся, ты должен испытать смущение».

Так и есть.

С другой стороны, постсовременность (мы пока просто сделаем общий набросок, а к деталям вернёмся позже) сосредоточилась на ещё одном слепом пятне традиций, которое она разделила с современностью, – на так называемой монологической природе их знания (что означает много всего, но вы можете рассматривать это как отсутствие диалогичности и межсубъективности, отсутствие понимания того, как культура формирует индивидуальное восприятие феноменов и дхарм, и того, что при совершении этой ошибки истина приписывается тому, что отчасти представляет собой лишь культурные предпочтения).

Хабермас даёт монологическому знанию разнообразные имена, в частности, он называет его «философией субъекта» и «философией сознания» – и то, и другое он вместе со всеми другими мало-мальски стоящими теоретиками-постмодернистами полностью и беспощадно раскритиковал. «Философия субъекта» попросту считает, что индивидуальный субъект сознаёт явления, тогда как любой субъект в действительности находится в сети культурных контекстов, полностью неосознаваемых этим субъектом. Например, тибетский отшельник в ХIV веке мог сидеть в своей пещере и созерцать объект сознавания – возможно, из «Забмо янгтиг», – думая, что он имеет дело с данными реалиями, в то время как на самом деле всё, что возникало в его сознании, было в очень большой степени (но не полностью) сформировано культурой, к которой он принадлежал. Он думал, что созерцает вневременные истины, которые справедливы для всех, в то время как немалое их число относилось исключительно к тибетским культурным образам.