Наташа Денисова - Утром через десять веков

• Название: Утром через десять веков
• Автор: Наташа Денисова
• Жанр: Поэзия

«Утром через десять веков» – первый сборник стихотворений автора. В книге собраны произведения, написанные в разных стилях с 2004 по 2012 год.

---

на внутренней стороне рук

смотри: на внутренней стороне рук
холодным воздухом дышит невский
проспект.
здесь навсегда зима, и так нежно-груб
город.
и я представляю: вот ты,
устав от моих историй,
от незнакомых улиц, флагов

идешь на запад.
и проплывают субмарины
тяжелыми облаками,
по их железной коже
стекает дождь.
бледными-бледными вечерами
бегут звуковые волны.

помни, помни:

первый шаг принадлежит сильным,
все на свете принадлежит сильным.
и только любовь принадлежит слабым,
и только любовь принадлежит странным.

25. 10. 11.

а чера стала водителем автобуса

гнётся, гнётся, кренится глобус.
внутри вместо сердца компас.
на запад, мой друг, на запад.
на запад, мой брат, на запад.
мы будем такими завтра…
такими…
хоть стой, хоть падай.
звенит колокольчик ада
крестиком на груди.
а если и ты украден,
у этих ветров украден,
у матерей украден —
смейся и сам кради.

молитвами, снами, клятвами
усни посреди весны…
молитвами, снами, клятвами
мы все приговорены.

дыханием грейся лёгочным.
руки, руки твои холодны.

сирень так цветёт неистово
по улицам и дворам,
сирень так цветёт неистово,
и пахнет грозой, задыхается…

и время не пить – каяться,
и время не ждать капельниц.

сомкнулась земля карликом,
внутри у меня земля.
что сделать с моей веною,
к сердцу змеёй ползущею?
что сделать с моей веною,
со смертью по проводам?
ах, мамочки, наши мамочки,
зачем вы кормили галочек,
платья в горошек шили?
не доглядели мамочки
как дети теряли крылья.
за медные стёртые грошики
с асфальтом мы сделались сросшимися,
за медные стёртые грошики
мы вызываем бога.
нам сны да такие снятся,
нам сны да такие видятся,
что нефтью зрачки ширятся
от болевого шока.
и снегом усыплет рученьки,
и снегом избелит кожу нам.
моё государство коршуном
мне скармливает ничто.
моё государство коршуном
мертвит во мне всё живое.
ах, мамочки, наши мамочки,
ну кто вам теперь позволит
нас стаскивать вниз с крестов?

31. 10. 09.

нежность

не возвращайтесь,
нет, не возвращайтесь
с исцелованными чужими людьми запястьями.
очарованные другими песнями,
покинутые, грустные
не произносите имя моё без устали.
и россыпью звезд выстрелит
онегин,
ленский в снег упадет лицом.
один человек говорил,
что я люблю мертвецов
и вымышленных персонажей.
но кто же даст мне такую нежность,
как поэты,
спящие в колыбелях
своих слов?
никто из них единожды не солгал,
никто из них единожды не покинул.
когда земля, где вы плачете,
замерзает, стынет, —
они укрывают её шёлком,
сотканным ангелами на небесах.
печальный гамлет приводит меня в сад:
«есть многое на свете…»
и цветущие деревья как белый град
на плечи осыпают нам белый цвет.

29. 01. 12.

не рыдай мене, мати

не рыдай мене, мати, я ушёл отпевать
сон мой.
не рыдай мене, мати, я вернусь к тебе солнцем.
я вернусь к тебе сонмом
ангелов златокудрых…
я вернусь к тебе, мати,
с гуртом
коней шалых.

не рыдай мене, мати, упаду я в колосья,
упаду я в колосья, напьюся росою,
гляну в месяца проседь —
мати, боженька просит —
не ходи ты босою.

мати, мати, мне снится всё поле,
поле бескрайнее, пахнет хлебом,
как руки твои пахнет хлебом…
горьким-горьким стеблем
полыни.
не рыдай мене, мати,
не зови да по имени,
я как смертник веками
сны мои
не можу обрящити.

мати, мати, не рыдай мене настоящего…

я один да не воин, с дружиной не воин.

я не то, чтоб от боли,
я с ветром вою,
воеводой казаков храбрых.

мати, мати, мой конь ретивый,
весь в яблоках конь ретивый…
он хрипящий, он с длинной гривой…

не рыдай мене, мати, не гляди да в оконца,
я вернусь к тебе, мати, слепящим солнцем…

только ты помолись.

01. 09. 09.

теплоемкость

*
на самом деле я знаю, конечно знаю,
что все многоэтажные дома одинаковы,
что расстояние измеряют не метрами —
сутками,
и звезды называют именами любимых
женщин.
но только женщины уходят, а звезды вечно
будут объединять легкие атомные ядра
в тяжелые атомные ядра.

*
все относительно:
ты запоминаешь, как кожа роз
летит сверху вниз,
а кто-то помнит твои холодные руки.
и в мире столько любви,
столько любви,
что, срывая сроки
очередного конца света,
кто-нибудь не выдержит,
и, достав гранату,
взорвет все наши дурацкие идеалы.
мир каждый вечер уходит спать,
и я знаю, что очень мало
теперь думаю о тебе.
но вот представь:
тепло, которое миллионы лет
пробиралось к звезде HD 496
столкнулось с отрицательной теплоемкостью.

20. 10. 11.

идёт человек

и в форточки дует
холодный ветер.
и в форточках думают:
это к смерти.

идёт человек,
башмаки теряет,
идёт человек,
октября нет.

и осень силится застрелиться,
как бедная и больная птица,
с геракловой силой
к земле клонится
каждым, каждым листом.

идёт человек и не думает
ни о ком.

и в форточки хлещет холодный ливень,
и осень кашляет и сопливит.
и в форточках думают: терпеливей
ждать снега и ждать зимы.

идёт человек из квадратной тюрьмы,
квадратной сырой городской тюрьмы,
и попадает в крохотные шторма,
сомнамбулой ходит, ходит.
октябрь мрёт,
часовой на взводе:
– дайте мне, дайте пороху.
смерти мне дайте, грешнику.
осень не будет вечною:
я её выкраду, украду.

идёт человек, спотыкается на ходу.
кажется: холодно, как в аду.

– осень проходит и я пройду.

01. 10. 09.

влюбиться в начало века

это как увидеть своё стихотворение
в большом сердце какого-нибудь человека.
бродить за ним, спрашивать:
– сколько тебе осталось, сколько?
без тебя для меня ведь не жизнь, вечность.

это как проснуться утром у подоконника,
рядом с блокнотами, телефонами,
посмотреть на дрожащие фонари,
у которых все ночи бессонные,
и никогда не смыкать глаз.

это тайком любоваться,
а потом говорить:
– сударь, мне больно смотреть на вас.
кажется, в моем правом лёгком
сотни волшебников прочитали блока,
и бегают в поисках своей незнакомки.

я сейчас задохнусь.

это как ни одной строки не заучивать наизусть,
всегда говорить спонтанно,
смотреть нахальным уличным мальчуганом.

это бояться увидеть темноту дна
глаз,
у которых отсутствует дно.
у которых совершенно другой цвет.
бродить вокруг озера и не опускать ног,
чтобы вода не до щиколоток, не до колен.

это стать режиссёром чужих снов,
снимать каждый кадр как рифеншталь,
новое слово писать,
чтоб один человек читал;
а для других всё равно непроизносимые языки.

это уличную ворону называть не иначе,
как иезекиль,
будто она из неузнанной в детстве книги.
это предлагать жизнь, или её отсутствие,
ждать, когда сделают выбор,
и растворяться в толпе – ничего не было,
пренебрегать похоронами, свадьбами.
это как отпущенные преступники —
быть в сотню раз свободнее.
смотреть сверху вниз, чтобы все называли гордою,
и не знали, что страшно поднять глаза.

это небо раскрашивать бирюзой,
оттого, что всё оно – дыхание одного.

бежать за трамваем, когда полночь,
и он в депо —
забывать всё, что было сегодня днём:
кто глядел в его стёкла, входил в вагон.

это как лежать на земле

и чувствовать: опадает снег.
засыпает плечи, касается тонких губ.
и дрожать от холода: даже снег груб,
и целует совсем иначе.

это самым непроизносимым на свете вечером
ходить по длинным пустынным улицам,
гадать: вертится, или не вертится
планета в сотне световых лет.
вспоминать, как у дома в детстве рос
ярко-красный глёд,
как он был красив,
сочетался с платьем.

и сейчас, как в детстве,
все чувства твои бесплатны,
все дороги твои длинны.

это оставлять маленькие вокзалы
тихой немой страны,
убегать на край света, за млечный путь,
оттого, что сердце – трус, воробей,
не должно петь.
но поёт, громче всех поёт.

24. 09. 10.

весна