Тимофей Нестик - Современный терроризм. Социально-психологический анализ

• Название: Современный терроризм. Социально-психологический анализ
• Автор: Тимофей Нестик
• Жанр: Социология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9270-0137-8

Книга посвящена острой проблеме современной цивилизации – терроризму как социокультурному и социально-психологическому феномену. Осуществлен системный теоретико-методологический анализ исследований проблемы терроризма, рассмотрены социальные и социально-психологические основания его возникновения, проанализирована социально-психологическая специфика глобализации и ее связь с проблемой терроризма. Особое внимание уделено анализу мотивации терроризма, социокультурному идентификационному подходу для объяснения детерминации террористической деятельности.

Книга адресована, в первую очередь, специалистам в области социальной психологии, социологии и политологии, она будет полезна преподавателям и студентам психологических и социологических факультетов вузов.

---

Естественно, обсуждение религиозного терроризма не может упустить из вида деятельности организации Аль-Каида и ее сторонников. Чтобы понять поляризованную идеологию, язык и действия Аль-Каида, необходимо проанализировать пространные высказывания и полемику, «озвученные» бен Ладеном и его сообщниками, включая его «Декларацию джихада против Соединенных Штатов» (см., например: Atwan, 2006; Mohamedou, 2007; Rabasa, 2006).

Пример религиозного языка бен Ладена, взятый из его послания «Фетва» (bin Laden, 1998), иллюстрирует принципы религиозного терроризма, главным образом, для понимания того, что секуляризированная мировая аудитория и ее нормы не являются руководящими принципами и ориентациями для террористических действий:

«Право убивать американцев – гражданское население или военнослужащих – это личная обязанность для каждого мусульманина, способного это делать в любой стране, где это возможно делать. Мы с Божьей помощью призываем каждого мусульманина, верящего в Аллаха и стремящегося получить вознаграждение во исполнение Божьего миропорядка, убивать американцев и грабить их деньги там, где это возможно» (цит. по: Gerwer, Hubbard, 2007, p. 96).

Аль-Каида и ее сторонники используют «священное насилие» как инструмент социального влияния. Тем не менее, их «послание» миру является предельно жестким и сеющим распри и разногласия. Их деятельность исходит и базируется на основных принципах ислама, представители которого «принимают власть Ладена» и ее обоснование террористической деятельности. Население «враждебных стран» всегда будет объектом террористических атак, большинство из которых демонизированы или «обесценены», с точки зрения религиозной идеологии Аль-Каиды. Другая аудитория Аль-Каиды – священная – характеризуется теологией Аль-Каиды, имеющей право именно на такие дихотомичные мировоззренческие представления и неограниченные насильственные действия.

1.2. Социальные и социально-психологические индикаторы коллективного насилия как детерминанты террористической деятельности

Поскольку категория «насилие» является ключевой в понимании истоков терроризма, идентификация социальных условий, культурных детерминант и психологических процессов межгруппового взаимодействия, вносящих вклад в проявление коллективного насилия, представляется оправданной.

Общей социальной базой для возникновения массового насилия являются такие социальные условия в обществе, как тяжелые экономические проблемы, затяжные этнополитические конфликты, быстрые социально-культурные изменения или совокупность этих факторов. Они имеют колоссальное фрустрирующее психологическое воздействие: блокируют удовлетворение витальных базовых потребностей людей. Конфликты могут касаться материальных, объективных противоречий, как, например, в случае Палестино-Израильского конфликта, трудностей разделения территории и потребностей наличия жизненного пространства. Но более важно то, что эти противоречия неизбежно проявляются в психологии взаимодействия групп. Территория – это часть социокультурной идентичности группы. Это может быть история взаимного недоверия, «неприятия» и «обесценивания» и взаимного страха. Доминантные группы, сталкиваясь с требованиями подчиненных групп, защищают не только свои привилегии и права, но и свою безопасность, идентичность и свое мировоззрение, «правильность» порядка вещей. С точки зрения исторической практики, социальная позиция доминантных групп представляет «правильное» видение социального устройства общества. Основные различия между группами в обществе – во власти, в привилегиях – могут длительное время сохраняться без конфликтов и использования насилия. Однако, когда группы начинают осознавать и испытывать депривацию своих базовых потребностей и воспринимать ситуацию несправедливой, конфликт может превращаться в актуальный.

В настоящее время возможности коммуникации позволяют людям не только сравнивать себя с другими людьми, но и сопоставлять свои условия с другими образцами благополучия и хорошей жизни. Поэтому переживание своего угнетенного положения и беспомощности может приобретать доминирующий характер и становиться особенно интенсивным. Когда потребности людей в положительной идентичности, в индивидуальной и групповой эффективности и контроле блокируются, возникает состояние переживания несправедливости и формируется один из базовых социальных мотивов – стремление к справедливости, который детерминируется этими базовыми потребностями.

Одним из значимых «трудных условий жизни» в настоящее время являются быстрые и глубокие культурные изменения во всех сферах жизни людей в условиях глобализации. Эти изменения требуют основательной психологической адаптации. Традиционные общества, в которых свобода выражения или обмена мнениями граждан в западном смысле сильно ограничена, сталкиваются со специфическими трудностями, с которыми приходится справляться современному человеку во всех сферах жизни – в знаниях, технологиях, досуге и культурных традициях, которые проникают в эти общества, даже преодолевая установленные барьеры (Staub, 1996).

Индивидуальный интерес – другой побудительный фактор возникновения мотива справедливости. Сочетание интенсивной девальвации и угнетения какой-либо подчиненной группы в обществе и ее вызов доминантной группе могут приводить к таким ответным действиям с ее стороны, которые вызывают деструкцию подчиненной группы. Массовые убийства и геноцид местного населения часто оказываются обусловлены стремлением приобрести территорию или расширить свои ресурсы на землях, где проживали эти группы (Hitchcock, Twedt, 1997). Личный интерес способствует проявлению насилия в межгрупповых отношениях.

С позиций социальной психологии можно выделить ряд психологических и социальных процессов, мотивирующих индивидов и группы к использованию насилия друг против друга. В идеальном варианте группы могли бы реагировать на провоцирующие условия совместными усилиями для улучшения условий жизни или пытались бы разрешать конфликты путем переговоров, идя на взаимные уступки. Однако возникающие групповые психологические и социальные процессы способствуют обострению противоречий и, в конечном счете, подталкивают группы к применению насилия.

Один из способов, к которому прибегают люди, чтобы справиться с трудными жизненными условиями или групповыми конфликтами, – это обращение за помощью и поддержкой к какой-либо другой группе для сохранения своей безопасности, идентичности и переосмысления реальностей изменяющегося или изменившегося мира. Это может быть своя этническая группа, нация, доминантная группа, частью которой они являются, какое-либо политическое, идеологическое движение или религиозная группа. Кроме того, люди могут защищать себя, укрепляя свою группу, расширяя ее ресурсы, отстаивая свои групповые ценности, идеалы и действия (Журавлев, Соснин, Красников, 2006; Tajfel, Turner, 1986). Они могут также поддерживать себя, нанося моральный или физический ущерб другим людям и группам.

Другим групповым психологическим процессом, который способствует индивидуальной и групповой защите и формированию психологической основы для оправдания насилия, является превращение другой группы и ее представителей в «козла отпущения» с тотальным приписыванием ей вины за возникновение жизненных проблем и трудностей или конфликта. Этот процесс дает группе возможность объяснить возникшие трудности жизни и, в конечном счете, сформировать образ врага, ответственного за все беды, по отношению к которому оправданно применение любого насилия.

Естественно, группа, превращенная в козла отпущения, может в той или иной степени быть ответственна за возникновение трудностей жизни, но в реальности обычно не в той абсолютной степени или не в той форме, в которой ее обвиняют. Иногда эта группа в действительности может вообще не быть причиной возникшей жизненной ситуации и трудных жизненных условий. В этом отношении особенно показателен пример евреев, на которых нацисты возложили ответственность за поражение Германии в Первой мировой войне и подвергли геноциду в преддверии и во время Второй мировой войны. В наше время действие этого психологического механизма проявляется в тенденции тотального обвинения русских со стороны ряда других этнокультурных групп бывшего Советского Союза во всех бедах и трудностях, возникших после развала страны.

Однако это не означает, что действие этого социально-психологического механизма в возникновении группового насилия и терроризма не имеет объективной основы и целиком связано с «рационализированным» вариантом психологической защиты. Это видно на примере отношения к Соединенным Штатам Америки со стороны граждан многих арабских стран, которые считают американцев виновными в возникновении своих проблем и трудностей (подробнее см. главы 4–7 настоящей книги). Однако арабы являются не единственными, кто рассматривает современный терроризм против США как ответную реакцию на проводимую ими международную политику. Так, телефонный опрос 275 общественных деятелей высокого ранга в 24 странах мира, проведенный газетой «International Herald Tribune» совместно с одним из исследовательских центров спустя месяц после событий 11 сентября, показал следующие результаты. Около 76 % опрошенных в исламских странах считают США ответственными за возникновение терроризма в мире. Такое же мнение об ответственности американцев высказали 36 % опрошенных в Западной Европе и еще больше – в станах Азии, Латинской Америки и Восточной Европы – приблизительно по 50 % (McCaueley 2005).