Валерий Лейбин - Возмездие фаллоса. Психоаналитические истории

• Название: Возмездие фаллоса. Психоаналитические истории
• Автор: Валерий Лейбин
• Жанр: Психотерапия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-89353-344-6

В данной книге читатель вновь побывает на «кухне» психоанализа и встретится с персонажами, уже знакомыми ему по предыдущей книге автора: «Превратности любви. Психоаналитические истории» (2011). Профессиональные психоаналитики вспоминают случаи из своей практики, в которых перипетии жизни их пациентов причудливым образом перекликаются с событиями их собственной биографии.

---

Профессор Лившиц гордился тем, что ему удалось сохранить в своем доме и старую аппаратуру, и коллекцию пластинок с классической музыкой. Правда, он не так часто пользовался ими, поскольку прием пациентов, чтение лекций, написание различных трудов и выполнение должностных обязанностей не оставляло времени для отдыха. Однако если выдавались редкие минуты своего рода «творческого безделья», то он позволял себе расслабиться именно таким образом.

«Болеро» Равеля было одной из отдушин для профессора Лившица. Постепенно усиливающее звучание ритмически повторяющихся звуков не только порождало в его душе воспоминания далекого прошлого, но и служило связующим звеном между настоящим и будущим. Личностно окрашенное прошлое органически переплеталось с настоящим и открывало путь к тому будущему, которое выстраивалось само собой, поскольку умиротворенность и покой снимали излишнюю напряженность, порождаемую экономическими кризисами, политической нестабильностью и безнравственностью, так или иначе проявляющимися в современном мире.

Профессор Лившиц не был ни профессионалом, ни эстетствующим ценителем исключительно классической музыки. В силу необходимости, присутствуя подчас на молодежных вечеринках, устраиваемых собственными детьми, он мог принять участие даже в современных танцах, сопровождаемых неописуемой какофонией электронных инструментов. Однако погружение в классическую музыку давало ему возможность не просто отстраниться временно от житейских невзгод, на что рассчитаны, как правило, бешеные ритмы современных дискотек. Классическая музыка затрагивала тонкие струны его души, которые вызывали к жизни творческую энергию, столь необходимую как для научной работы, так и для терапевтической деятельности. Возможно, к кому-то другому творческое вдохновение приходит совсем иначе. Для одних таким стимулом является секс, для других – алкоголь, для третьих – упоение властью. Для профессора Лившица было вполне достаточно, находясь в кругу своей семьи и наслаждаясь классической музыкой, а также произведениями искусства, ощутить прилив сил, жизненной энергии, творческого вдохновения и через непродолжительное время окунуться с головой в свою профессиональную деятельность.

Во всяком случае, его жизнь была организована так, что домашний быт и профессиональная деятельность каким-то неуловимым образом подпитывали друг друга, в результате чего в его душе не было того «раздрая», который так свойствен многим семейным людям. Любовь и забота, чуткое и трепетное отношение друг к другу всех членов семьи профессора Лившица способствовали созданию благоприятного эмоционального фона, позволяющего ему не только поддерживать физическое здоровье и нормальное психическое состояние, но и укреплять силу духа, столь необходимую для любого человека, творящего в просвете между рождением и смертью.

Бытует расхожее утверждение, что в здоровом теле здоровый дух. Правда, один поэт остроумно заметил, что на самом деле одно из двух. И действительно. Нередко можно видеть, что у здорового человека дух с гнильцой, в то время как физически больной человек обладает несгибаемой силой духа. Нельзя сказать, что профессор Лившиц был исключительно физически здоровым человеком. Как говорят некоторые врачи, нет здоровых людей, есть недообследованные. У профессора Лившица случались различного рода недомогания. Однако, приближаясь к 70-летнему возрасту, он самостоятельно справлялся со своими недомоганиями и предпочитал как можно реже обращаться за помощью к врачам.

Жена, дети и внуки являлись для него той животворящей подпиткой, благодаря которой его организм выдерживал соответствующие физические нагрузки и психические переживания, а творческий потенциал находил всевозможные сублимированные формы выражения, позволяющие сохранять силу духа. Поэтому будни профессора Лившица были насыщены до предела всевозможными деяниями, включая чтение лекций для студентов, обучающихся психоанализу, прием обращавшихся за психологической помощью и поддержкой пациентов, подготовку и публикацию материалов, посвященных теории и практике психоанализа. Словом, его семейная жизнь и профессиональная деятельность находились в своеобразной гармонии. Но не той гармонии, которая не порождает никаких проблем и не сопровождается никакими переживаниями, что нередко оборачивается незаметным соскальзыванием в застой, консервацией духа и старческим упованием на прошлое. А той гармонии, в недрах которой зарождаются творческие идеи и обретаются новые силы, способствующие развертыванию духа, созидательной деятельности и прорыву в будущее.

И хотя будущее человека в конечном счете всегда связано с его смертью, поскольку линия его жизни простирается от рождения к неминуемому уходу в небытие, тем не менее пока в творческом человеке наличествует жизнь, он стремится по-своему реализовать смысл своего существования. Профессор Лившиц принадлежал к числу тех немногих созидателей, чья жизнь при всех ее замысловатых перипетиях оставалась наполненной смыслом семейного и профессионального равновесия. Семья и работа не противостояли друг другу и не подменяли одна другую. Они были отмечены печатью творческого созидания. В процессе этого созидания обе сферы его жизнедеятельности не только не ущемлялись, а напротив, обогащались за счет обоюдного признания статуса самостоятельности, так или иначе связанного с домашним уютом, взаимопониманием, психической стабильностью, нравственной добропорядочностью. Будни профессора Лившица проходили своей чередой, когда профессиональная деятельность растворялась в лоне семейной жизни и супружеской гармонии, а взаимоотношения с женой, детьми и внуком плавно перетекали во взаимодействие с коллегами, пациентами, студентами и всеми теми, с кем ему приходилось общаться на своем жизненном пути.

Разумовский Вадим Сергеевич сидел на диване в гостиной у себя дома и смотрел по телевизору последние новости. Его внимание привлек репортаж об уникальной операции врачей по пересадке почки, позволившей сохранить жизнь маленькой девочки. Не успел он мысленно восхититься искусством спасших девочку врачей, как услышал недовольный голос жены:

– Ну сколько можно ждать тебя! – проскрипела она ворчливо, выходя из кухни в коридор. – Все остывает, и я не собираюсь разогревать ужин по сто раз. Тебе что, нужно особое приглашение? Так дворецких у нас нет.

Не дожидаясь мужа, она вновь вернулась на кухню и демонстративно загремела тарелками. Неохотно встав с дивана, Разумовский неторопливо пошел на кухню и, ничего не говоря жене, сел за стол. Она демонстративно громко хлопнула дверкой навесного шкафа и пробурчала:

– Вечно приходится тебя ждать. Не докричишься. Кстати, я уже не раз говорила тебе о том, что холодильник вот-вот выйдет из строя. Когда же наконец ты соизволишь купить новый? Или дожидаешься, что какой-то дядя преподнесет тебе новый холодильник на блюдечке с золотой каемкой? И как я с тобой живу! У других мужья как мужья. Их жены живут, как у бога за пазухой. Только одна я кручусь как белка в колесе. И за что мне такое наказание!

Жена Разумовского взяла с плиты сковородку и, соскребая с нее перемешанные с фаршем пригоревшие макароны, в сердцах так зло бросила их на тарелку мужа, что часть упала с тарелки на стол. Не возмущаясь ни тоном жены, ни тем, что произошло, Разумовский привычно подцепил вилкой упавшие на стол макароны и положил их себе на тарелку. Затем, не испытывая особого раздражения, он спокойно ответил ей:

– Ты же знаешь, что я по горло занят. Давай сделаем так. Через два дня у меня будет необходимая сумма. Ты сама походи по магазинам, выбери холодильник, который тебе понравится. И пусть сын как мужчина поможет тебе.

– От него, как и от тебя, не дождешься помощи. Вот где он шляется сейчас? А тебе хоть бы хны. Отец называется. Да от вас обоих как от козла молока!

Разумовский ничего не ответил жене, допил чай, вернулся в гостиную и лишь с грустью подумал: «Как все надоело! Одно и то же каждый день. Ну да ладно. Не впервой. Главное – сохранять спокойствие».

Приближаясь к 60-летнему возрасту, Разумовский не отличался жизнерадостностью и сердечностью. Его лицо, прорезанное ранними морщинами, редко светилось радостью. Чаще всего на нем отражалась вселенская скорбь, вызывавшая у окружающих его людей, особенно при первом знакомстве с ним, двойственные чувства. С одной стороны, при виде его мрачного и отрешенного от мира лица возникало желание выразить Разумовскому сочувствие и каким-то образом поддержать его. С другой стороны, та холодность, которой веяло от всей его фигуры, неопределенного цвета глаза и рассудочная сдержанность в его манерах и речи невольно удерживали многих людей от проявления сочувствия. Впрочем, Разумовский не нуждался ни в каком сочувствии ни от близких ему людей, включая собственную жену и взрослого сына, ни тем более от первых встречных, вовсе не знавших его, но полагающих, что такое лицо может быть только у человека, на долю которого выпало немало страданий. Казалось бы, отражающаяся на его лице мировая скорбь должна служить препятствием на пути привлечения в терапию пациентов. Кому захочется идти в анализ к человеку, который, судя по внешнему виду, напрочь лишен не только оптимизма, но даже элементарного обаяния, столь необходимого для терапевтической деятельности? Кого может привлечь мрачная фигура психоаналитика, который, надо полагать, не сумел решить свои собственные проблемы, коль скоро на его лице нет даже проблеска жизнерадостности?