Ирина Бйорно - Истории, написанные золотым пером. Рассказы очевидцев

• Название: Истории, написанные золотым пером. Рассказы очевидцев
• Автор: Ирина Бйорно
• Жанр: Русское современное

Рассказы из нашего времени и о наших современниках – принцах, принцессах и графинях. А такие ещё остались на земле, где всё – мимолётно и изменчиво.

---

Мама её так и не выучила язык той страны, которая дала приют ей и её мужу, поэтому в доме у них была русская, красивая речь времён Царского Села, пересыпанная французскими выражениями. Так эта русская речь времён первой мировой войны и застыла в этой аристократической русской семье, ведущей борьбу за существование в новой для них, дождливой и не слишком приветливой, скандинавской стране.

Мама графини занималась русской церковью, ставшей центром русской эмиграции, а отец добывал деньги на существование, работая консультантом по продаже в крупной международной фирме. Он быстро выучил новый язык и даже получал удовольствие от этой, новой для него, рабочей жизни.

Маленькая графиня окончила частную школу и вышла замуж за немецкого барона без денег. Тут разразилась война, и её барон уехал в войска Гитлера, а она потеряла свою работу лаборантки из-за своей немецкой фамилии и принадлежности мужа к войскам фюрера.

Она продолжила работу матери в русской церкви, где они открыли лазарет для русских солдат. Её вера в Бога была активной и заключалась в организации всего, что связано с церковью, включая и финансовую часть. Это давало ей немного средств к существованию и возможность исполнять роль графини. Она выступала часто по местному радио и посылала статьи в женские журналы, где рассказывала истории о русской церкви и своей личной истории русской графини на чужбине.

Теперь эти старые журналы с её интервью и пожелтевшими от времени страницами пылились на её журнальном столике, ожидая прихода гостей, заглядывающих к ней всё реже и реже. Для них она хранила свои личные истории, которые отточила за долгие годы практики, повторяя их опять и опять.

Особенно ей нравилась история о лестнице, которую держат ангелы, а души умерших поднимаются по ней на небо. Эту историю она рассказывала часто, как пример русской веры в Бога. Теперь же, когда она состарилась и была больна, она ни за что не хотела согласиться, что пришло время ей самой подниматься по этой лестнице, увитой цветами и поддерживаемой ангелами, предпочитая пить лекарства и страдать, но быть на земле и играть роль графини. Кто знает, что ждёт её там, на небесах, и какую роль ей суждено играть в обществе Бога? Роль земной графини её устраивала, и она ни за что не хотела с ней расставаться.

Графиня закрыла глаза, неумело подведённые старческой, трясущейся рукой, и сон сморил её больное тело. Но даже во сне ей снились поклонники, бриллианты и она, юная и красивая, танцующая на балу. То был только сон.

Графиня обманывала себя всю жизнь, не видя, что происходит вокруг ни в этой маленькой скандинавской стране, ни в далёкой и непонятной для неё России, убаюкивая себя и других сказками о царях, графинях и принцах. Такова была её роль в этой жизни. И она играла эту, доставшуюся ей благодаря случайности, роль до самого последнего дыхания.

В тот день она уснула в своём старом выцветшем кресле навсегда, доиграв до конца свою роль последней, настоящей русской графини.

Дар

Каждому в жизни дан дар. Кому – маленький, кому большой, кому – на время, кому навсегда. Каждому без исключения. Дар – писать книги и делать новые открытия, дар – утешать людей или дар развлекать и отвлекать их от проблем, дар – прощать и дар любить. У каждого – свой.

Димитрий получил от судьбы странный дар, каких мало в мире – он мог отличить фальшивые деньги от настоящих, напечатанных в национальном банке. Мог он отличить и фальшивую подпись на чеке от настоящей. Как он это делал – он не знал, как не знает знаменитый повар, сколько класть соли или специй в знаменитый соус – он просто чувствует – так и Димитрий чувствовал деньги, чувствовал всем телом, мозгом, пальцами, как чувствует музыку пианист, как чувствует женское тело любовник – всеми клетками, всем существом. Он работал в госбанке в отделе финансового криминалитета уже много лет. Таких специалистов как он, работающих без ультрафиолетового света и инфракрасных лучей, без каких-либо аппаратов, кроме старинной лупы, оставшейся ему от его дедушки, – были считанные единицы во всём мире.

Его вызывали как эксперта для решения спорных дел о подделке подписей на завещаниях и других ценных бумагах, и он никогда не ошибался. Труд его оплачивался довольно неплохо, позволяя ему иметь домик с садиком, машину и небольшую пенсию в частном страховом агентстве. Работу он любил, как и свою холодную, продуваемую ветрами скандинавскую страну с самой социалистической системой распределения благ среди населения.

Здесь не было ни особо богатых, ни особо знатных, и простой шофер был так же почитаем, как и директор банка. К этому Димитрий привык, хотя он и отличался от других скандинавов, а именно – своей фамилией. Его фамилия указывала на принадлежность к истории России. Он назывался Димитрий Романов, был князь и выживший потомок боковой ветви Романовых, отпочковавшихся от избежавшей репрессий семьи Петра Третьего, и был выжившим потомком Петра Великого. Родился он в Швейцарии, но переехал в Скандинавию давно, когда женился вторично на своей скандинавской, нетитулованной жене.

Они жили много лет в тени бурь, бушевавших в России в связи с перестройкой и построением русского мафиозного капитализма, но до них доносились слухи о желании некоторых кругов России восстановить Романовскую династию и посадить на патриархальный трон ответственного за судьбы великой и многострадальной страны.

Димитрий политикой не интересовался, хотя играл определённую роль в русском эмигрантском обществе, переселившемся в Скандинавию ещё со времён казни Николая Второго с семьёй и бегства матери Николая, маленькой хрупкой и кукольно-красивой Минны – Марии Федоровны, великой русской княгини и сестры скандинавского короля, твёрдо сидевшего на своём троне и любимого в своей дождливой сказочной стране.

Димитрий Романов входил в небольшой круг титулованных особ, ещё живущих в Скандинавии с их русским базаром, Фаберже и картинами великой княгини Ольги, умершей в Канаде в бедности и забвении. Эти осколки русской империи эпохи Николая Второго собирались вместе по случаю дней рождений, отпеваний умерших и русской пасхи, играя в старую жизнь. Хотя его русский был нечистым и с сильным французским акцентом, он приходил на эти собрания со своей необычайно прямой осанкой, протягивая аристократическую руку для приветствия, но руку никто не целовал, а современных фамильярностей с воздушными поцелуями вокруг щек он терпеть не мог.

Именно на этих сходках он чувствовал свою голубую кровь дома Романовых очень явно, но, вернувшись домой в маленький домик с садиком, где все надо было делать самому, – он чувствовал себя другим, не голубокровным Романовым, а специалистом по фальшивым банкнотам, почти единственным в мире, и этим он гордился больше всего.

Россия – всегда такая непредсказуемая – вдруг почувствовала великую любовь ко всему Романовскому, царскому, ушедшему в прошлое, пытаясь залатать кровавые дырки в своей истории, и настояла на перезахоронении изгнанной из России маленькой Минни, лежавшей с далекого 1928 в соборе Роскильде, где захоронены славные скандинавские короли и королевы, рядом со своим законным русским мужем Александром Третьим, которого она особо не любила и даже боялась, но политические браки были в моде, и она не могла отказать отцу, сосватавшему её сначала с внезапно умершим кротким и интеллигентным великим князем Николаем, старшим братом Александра.

На перезахоронение Димитрий был приглашен, как представитель дома Романовых. Ему и его нетитулованной жене прислали билет первого класса от правительства Путина, и он, вместе с представителями скандинавского королевского дома, отправился на свою первую встречу с неизвестной ему Россией.

Его встретили с помпой, красной дорожкой от самолёта в здание аэропорта, первоклассной гостиницей, за которую бы он никогда не смог заплатить сам, и царскими почестями. У него был персональный гид в виде длинноногой, умело накрашенной русской Наташи, похожей чем-то на Наташу Ростову, которая была с ним и его женой везде: — и при захоронении Минны, и при поездке в золоченый Петергоф, и при экскурсии в Зимний. Наташа организовывала билеты в первый ряд на Кировский балет, ужины на Невском и поездки в другие дворцы, где раньше коронованные и безвинно убитые родственники Димитрия Романова устраивали балы, обеды и просто жили.

В одном из таких загородных дворцов Димитрий встретился с делегацией официальных лиц, которые робко спросили, как бы он отнесся к дарственной на этот небольшой дом в сотню комнат, находившийся в часе езды от Петербурга и нуждающийся в хозяйском присмотре и царственном кошельке для сохранения и реставрации. У Димитрия похолодело всё внутри. У него еле хватало средств на его крошечный домик с садиком, а тут – целый дворец.