Олег Веденеев - Жизнь прес-мы-кающихся. Сборник рассказов

• Название: Жизнь прес-мы-кающихся. Сборник рассказов
• Автор: Олег Веденеев
• Жанр: Русское современное

Два главных «героя» рассказов сборника «Жизнь прес-мы-кающихся», Власть и Личность, существуют в мире, где безраздельное торжество серости оказывается настолько извращённо ярким, что становится главным источником авторских фантазий: эротические мечты подменяют собою акт исполнения полномочий, чиновный новояз вырастает в культурный эталон, пьяный бред становится пророчеством. Мир пресмыкающихся замкнут, замурован аксиомами. Однако у его обитателей всегда есть шанс на поступок.

---

Он и сам прекрасно помнил об африканцах. Еще бы! Договор с ними должен был оживить кондитерскую фабрику «Белочка» («Эх, директриса-хохотушка там ладная, шоколадная!»), на которую у Павиановича были виды. Преодолев косность законов экономической природы, «Белочка» должна была начать нести золотые яйца (в бюджет и немного в семью – не зря же супруга в составе учредителей), утерев тем самым нос воротившему его от шоколадного дупла несговорчивому швейцарскому инвестору! Ноу-хау было незатейливым, родом из 90-х: закупить какао-бобы у производителя, намолоть без посредников, поставить «Белочку» на крыло. («А там, глядишь, и вафельный „Мишутка“ подымется!»)

От сладких мыслей засвербило в носу, глаза увлажнила слеза. Губернатор почуял позыв к чиханию и сдвинул брови. На его красной физиономии людоеда мгновенно произошла метаморфоза, заставившая Илону попятиться, мелко кланяясь, как гейша:

– Поняла-поняла, отменяем!

– Что отменяем? – встрепенулся губернатор, потеряв чих.

– Интервью…

Когда что-то выходило за рамки его понимания, Павианович, как всякий искушенный член клана профессиональных госуправленцев тут же проявлял к предмету повышенный интерес. Так сытый кот реагирует на шорох, заставляющий его вспомнить, что удел прирожденного убийцы не еда и сон, а охота и рыбалка. За каменным сувенирным выводком медведей, подаренных народными умельцами и используемых как пресс-папье, нашелся клочок бумаги с расписанием мероприятий на день, нарочно распечатанным мелким шрифтом (все-таки государственная тайна!)

«В самом деле. «15.00 – интервью СМИ».

– Интервьюс ми? – обратился он к Илоне.

Та кивнула:

– Пришли уже! Ждут!

Губернатор вдруг вспомнил всё. Как вечером получил из пресс-службы пачку листов с вопросами и своими ответами на них и даже просматривал перед сном, пытаясь запомнить ход своих мыслей и дивясь изобретательности пиарщиков, норовивших умастить его речь народными поговорками, цитатами великих и приличными анекдотами. «Ух, прям массовик-затейник!» – язвила лежащая рядом супруга, поглядывая одним глазом (второй был в клинике на ремонте) в шедевр служебного самиздата. Он вспомнил, как его пресс-секретарь, долговязый молодой парень с сумасшедшими глазами уверял, будто журналистика кончилась, и все передовицы пишут его сотрудники, а импровизации одобряются накануне, и если вдруг какой-нибудь сучок или задоринка проявят инициативу, то «снимем главного редактора», а не поможет – «закроем СМИ». Пока пышущий жаром молодости и жаждой чинов пресс-секретарь исполнял роль дурака-цербера, упивающегося своей властью над свободой слова, Павианович, авиационный техник по образованию, с упоением рассуждал о красотах стратосферы и радужных газовых шлейфах истребителей на фоне северного сияния, пересыпая словоизвержения цифрами и фактами. Выходило легко и красиво как винегрет с манной кашей – выходило в прайм-тайм! Годилось, хотя за последние две пятилетки журналист растерял зубы, захудосочил, съежился вслед за тиражами, и, кажется, если и ел с руки, то уже не был способен переварить. Коллеги по губернаторскому корпусу тоже жаловались на СМИшников, говоря, что лицо четвертой власти стало («Ну, ладно бы женским, так ведь…») …детским! Что тёлок в телеке не смотрят, что «бумагой» им и подтереться стыдно, и, мол, осталась одна надежда на интернет, где вроде собирается все прогрессивное. А один, из далекого шаманского региона, показал в Сибири на рыбалке «девок из интернета», вытворявших с чернокожими такие акробатические этюды, что ноутбук затрясся – дрогнула струнка. Порыскав по лысому черепу в поисках седины, лукавый бес ударил в ребро!

Вызвал пресс-секретаря к себе, жахнул рукой по столу так, что бедняга сошел с лица, поймав в воздухе пресс-папье с медведями:

– Где интернет?! Где мои рейтинги?! Для чего я блог веду в…

– …В лайвджорнале, – трепетал подчиненный. – Месяц назад вы отменили в аккаунте премодерацию и набрали кучу лайков.

– Во чё творю! – рявкнул Павианович, не поняв ни слова. – Чтоб завтра! Мне! Из интернета! (пресс-секретарь пытался робко возражать) …Хорошо, послезавтра! Но чтоб профессионалка!

Раздухарившись, он весь вчерашний день томился ожиданием встречи с представительницей прекрасной виртуальной половины СМИ и, видимо, перегорел, а сегодня расслабился, поддался старческой дремоте, усыпляющей даже базовые инстинкты…

Пока Илона мариновала гостью в приемной, он изучал справки, разложив их как столовый прибор. Искрой мелькнул в документах какой-то «кон-дом» (конечно, это был «дот-ком»). «Корреспондент Шмаль Ванесса Карловна». («Конечно, псевдоним. Звучит как «мамзель На-на».) Он еще дочитывал справку, когда, повинуясь воображению, перед глазами заструились в безумном канкане юбки, замелькали подвязки школьниц времен его детства и скрывающее нехитрые тайны нижнее бельишко. И вот на выхваченном софитом из темноты месте уже солирует «мамзель Шмаль»! Чаровница поворачивается к нему спиной, нагибается, задирает юбку, задорно двигает полушариями в лайкре, манит глазками из-под канотье и родинкой над пухленькой губой…

В мечты как в тонкий сон ворвался посторонний звук. Губернатор встрепенулся. В дверях стояла молодая женщина и тихонько стучала костяшками пальцев по косяку. («С хорошей фигурой. Повыше Илоны. Только грудь поменьше, но это ее не портит. А взгляд дерзкий».) Анна Романова, сотрудница пресс-службы. Пресс-секретарь прислал. («Сам побоялся, шельма!») Павианович сделал вид, что щурится на Романову по-отечески, хотя сам буквально ел ее своими сальными кабаньими глазами. («Ах, эти крепкие маленькие грудки, плоский животик, ноги биатлонистки!») Знай губернатор мифологию древних, он, пожалуй, сравнил бы Анну с Артемидой – богиней-охотницей, чья верная рука не раз выручала его на прямых телеэфирах. Она вся светилась энергией, словно внутри ее мускулистого, спортивного тела под смугловатой кожей горела маленькая китайская фабрика фейерверков. Хотя карие глаза под белокурой прядью слегка косили, а на носу прописалась россыпь веснушек, она была прекрасна! И сегодня она пришла со Шмалью…

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – заверила Романова.

– Может, я как раз хочу поволноваться, – пококетничал с ней губернатор и обратился к Илоне: – Давай, зови уже!

Секретарша пошла к двери, покачивая бедрами и цокая каблучками. Знала, чертовка, что он всегда провожает ее взглядом, жадно щупая глазами филейную часть и точеные ножки. («Все-таки хорошо быть губернатором!») Павианович сглотнул слюну и молодцевато крутанул кресло: кабинет закружился перед его глазами, в настенном зеркале отразился силуэт незнакомки.

И вот он, сладкий миг!

…Предупреждая момент вожделенной встречи, надо сказать несколько слов о том, что все женщины, до которых Павианович, как вы уже поняли, был охоч, ему самому, в силу возраста, частенько представлялись в извращенном кулинарном виде. Если родная жена давно стала бутербродом с ветчиной, то, узрев однажды в бассейне женскую сборную ЮАР по плаванию, он готов был поклясться, что знает, сколько ванили в каждом из этих эклеров. Романова вызывала ассоциацию с сочным цыпленком на гриле, Илона – с ромовой бабой, ароматную рыхлость которой компенсировала мармеладка. И вдруг… Увидев Шмаль, губернатор скривился так, как будто его заставили съесть лимон!

Редко, но встречаются на среднерусской возвышенности этакие подбитые экземпляры, чей внешний вид отражает состояние их души. Они определенно женского рода, но неопределенного возраста. Предпочитают нормальной одежде жутко модные в их понимании обноски. У них вечно сползает с плеча бретелька. Фигура подростка, но шея и огрубевшая кожа рук выдают зрелую женщину. Рот приоткрыт в страдальческой полуулыбке, за тонкими губами виднеются желтенькие зубки. Глаза спрятаны под очками. Шмаль закрыта, зашорена, замурована, живет своей секретной жизнью, в которой она также несвободна, обременена неврозом, прорывающимся наружу неухоженными ногтями и кутикулами. Она боится признаться в том, что это не от избытка творческой энергии, а от недостатка мужчины. Она имеет «гордость», размер которой пропорционален количеству глупости под перхотью.

Одного взгляда на фото Шмали в журналистском удостоверении было достаточно для осознания глубины кризиса профессии. Шокированное либидо засосало под ложечкой. «Вот раньше был журналист! То в храме с бабой сфотографируют, то в бане с крестом!» – думал губернатор. Конечно, с тех пор многое изменилось, и пресса стала куда покладистей служить обществу. Почти также как еще раньше, когда интернета не было в помине, газеты печатались черным по белому, а голова молодого Павиановича, первого секретаря, была покрыта волосами и занята агитацией, хлебозаготовками и тепловыми контурами.