Алгебра Слова - В поисках Бога

• Название: В поисках Бога
• Автор: Алгебра Слова
• Жанр: Русское современное

Весна. Четверг. Полдень.

Я остановился у железнодорожного переезда. Вылез из машины размять затекшие ноги. Иногда жизнь круто меняется под давлением обстоятельств. Чаще неблагоприятных. Болезнь, потеря близкого человека, бедность, горе и прочее.

Я считал, что прожил свою жизнь, как можно правильнее.

В кадре – честная служба, благополучная семья, две дочери, успешная военная карьера… Но я не достиг ни счастья, ни удовлетворения.

И я сам повернул свою судьбу вспять, не дожидаясь пинка от нее. Я начал новую жизнь.

В траве под ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, я поднял серебристую флешку с надписью: «Zaragosa». Отпив минеральной воды из бутылки и кинув флешку в бардачок, я тронулся дальше. Как жаль, что я не посмотрел тогда, что находится на съемном носителе.

Осень. Четверг. Ранее утро.

За кадром – рождение сына, о котором я не подозревал, и сломленная мною жизнь первой и единственной любимой женщины. Судьба все-таки успела ударить, сделав так, что я узнал об этом слишком поздно.

– Ксюш, достань-ка мне карту, пожалуйста, – попросил я, когда мы направлялись на железнодорожную станцию, надеясь на один единственный рейс со странным названием.

– А это что? – Ксения держала на ладони флешку.

– Не знаю. На дороге подобрал давно. Поставь, может, там музыка есть, все равно радио не ловит.

Следующие часы прошли в гробовом молчании. Мы слушали захлестываемый эмоциями, прерывающийся голос своего сына, которого потеряли, когда ему не было и шести. Он рассказал нам о том, как прошел путь от беспризорного детства до руководителя крупного предприятия в Испании, о том, как жил все эти годы без нас.

Когда запись остановилась, я продолжил рассказывать историю. Ведь дальше я находился рядом с сыном несколько месяцев, не зная о том, кем он приходится мне.

Мне очень хочется стереть часть жизни и помочь моему пацану найти того, кого он искал.

---

Поэтому я без неохоты тут же ответил:

– Я работаю в ресторане сегодня. Не получится.

Никин взгляд мгновенно погас и она, быстро одевшись, вышла на улицу. Утро встретило нас пустынными улицами и впереди едущей, огромной поливальной машиной. Водитель, наверное, задумался о чем-то, потому что разбрызгиваемая вода устремлялась не на асфальт, а высокой диагональю на стоящие деревья, отделяющие тротуар от проезжей части. Ника не стала обгонять машину, и мы тащились позади, открыв окна и вдыхая влажную зелень листвы.

– Я, наверное, буду увольняться с завода, – произнес я, когда мы остановились на светофоре. Поливальная машина медленно удалялась от нас.

– Как?! – воскликнула Ника, и в одном этом слове я почувствовал ее испуг от потери наших встреч в заводской столовой, за зданием цеха во время моих перерывов, в пустом кабинете отдела кадров, когда еще никто из сотрудников не приходил…

– Я не могу работать на двух работах, – пояснил я. – Ведь я хотел работать инженером, а не рабочим. За такую зарплату я не вижу смысла целый день резать и развальцовывать эти трубы, а ночью вкалывать за барной стойкой. Я больше не могу, Ника.

– Постой! – вплеснула она руками, отпустив руль. Я вовремя успел его придержать. – Инженер ОТК уходит через пять дней! Он дорабатывает свои две недели. Ты анкету заполнял? Я сегодня же посмотрю. Пока никаких приказов о сотрудниках на его должность я не видела. Ты подойди к начальнику. Слышишь?

– Хорошо, – вздохнул я. Мне не нравился ни унылый завод, ни пьющий коллектив, ни однообразная, грязная и бессмысленная работа. Я понимал, что и, будучи инженером ОТК, я буду лишь выписывать стандартные бланки и следить за столетним оборудованием. Мне совершенно не хотелось быть таким же человеческим оборудованием на ближайшие полвека.

– Сегодня же иди! С утра иди! – Ника уцепилась за последнюю возможность быть вместе. Но заметив полное отсутствие воодушевления на моем лице, тревожно переспросила: – Пойдешь? Там зарплата больше, надбавки дадут, и можно будет уйти из ресторана… Пойдешь?!

«Счетовод… – про себя усмехнулся я. – Даже инженерной зарплаты хватит на полмесяца жизни вдвоем с тобой. При условии полного отсутствия ужинов вне дома и покупок одежды. А еще замуж собралась за меня».

– Пойду, пойду, – пробормотал я, когда мы уже припарковались у забора. Выходя из машины, я заметил пронзающий меня взгляд стоящего неподалеку белесого парня, который работал со мной в цехе. Про себя я звал его щербатым, хотя, более точно его следовало бы называть беззубым.

Все это время, пока я работал на заводе, он, казалось, затаил на меня такую сильную злобу, которая вот-вот прорвется. Я вечно чувствовал его ненавидящий взгляд на себе. В принципе, я его понимал: остаться без верхних передних зубов в случайной драке – довольно досадно. И если бы не Ника, я, возможно, помог бы ему деньгами…

Если бы не Ника… Я ушел бы с завода через неделю. Меня раздражала эта нудная работа, грохот станков и ежедневное ожидание окончания трудового дня. Возможно, какой-то атомной станции, несомненно, нужны были наши трубы, но их отупляющее разум производство, совершенно не нужно было человеку лично. И никто никогда не сможет переубедить меня в этом. Но я ни у кого не замечал ни тени негодования по этому поводу. На заводе работало больше тысячи человек. И каждый утро они спокойно занимали свои рабочие места и до самого вечера делали один и тот же набор необходимых действий. Изо дня в день, из года в год… Мне казалось, что подобный монотонный труд нужно максимально автоматизировать, а если не получается, то предельно сократить его в жизни отдельного человека и обязательно дать еще один, другой, направленный на развитие, поиск, исследование, обучение…

Даже, Ника в своем отделе, по сути, стояла у бумажного станка…

– Ж-ж-з!!! – я отшатнулся вовремя. Задумавшись, я чуть не лишился руки. Остановив станок, я вышел на улицу.

«Черт… То я засыпаю от усталости, стоя у станка, то мысли уносят прочь от безжалостного агрегата», – в последнее время у меня часто срывались руки при обработке мелких деталей. Всякий раз я мгновенно обливался холодным потом, и выходил на улицу, намереваясь дойти до отдела кадров и уйти с этого завода. Но в пыльной комнатушке на меня устремлялся радостный Никин взгляд, и уже через пять минут, где-нибудь за углом, она теребила мне волосы, а я, целуя ее, забывал обо всем на свете.

* * *

– Мы подумываем о том, чтобы жить вместе, – сообщила Алка. Она стояла у плитки и резала капусту. – Тебе щи сварить или борщ? Толик в гараже помогает автомеханику. Ты знаешь, у него золотые руки!

– Вофв, – я переделывал набойки на ее туфлях, и во рту у меня были зажаты губами мелкие гвоздики.

– Виталик на работу устроился и совсем скис, – продолжала Алка.

– А чего ему радоваться? Знаешь, как трудно рожденному футболисту в офисном костюме об стул штаны тереть? Тебе, что ли, от работы радостно? Строчишь там свои пододеяльники целыми днями, вон зрение уже посадила, смотри, как щуришься.

– А как же? – обернулась Алка.

– Что, как же?

– Всем работать надо. У меня теперь деньги есть.

– На что?

– На еду, – растерялась она. – На одежду.

– То есть, ты хочешь сказать, что, уходя из дома в семь и приезжая в восемь, ты целый день, не опуская рук, делаешь только то, и только затем, чтобы быть сытой и одетой? А когда ты живешь? Жизнь зачем дана? Для борьбы с голодом и холодом?

– Для счастья… – недоумевала Алка.

– И где оно у тебя? В выходной, когда все дела попеределаешь и валишься от усталости? Неужели нет способов и работая, получать удовольствие?

– Отстань! – помотала она головой. – Отстань. Ты тоже какой-то свихнутый стал. Это, наверное, из-за Ники. Где она, кстати?

– У ее сестры день рождение, а я не пошел, мне в ресторане работать сегодня, – я сходил в комнату и принес свои сбережения. Разложив богатство на стол, я стал пересчитывать купюры.

– Убери деньги, я тут готовлю. И вот еще, ты их подальше бы убрал. Лежат себе под цветком на комоде.

– Они салфеткой прикрыты и горшком придавлены. Надежно, – засмеялся я. – А где вы жить собрались?

– Не знаю, – пожала Алка плечами. – У него мне не хочется, там отец пьет. Ко мне – мои против. Может, снимем чего.

– О, да. А ну-ка, дай я посчитаю, – я достал телефон и включил калькулятор. И торжественно выдал: – С учетом инфляции, на квартиру заработаете приблизительно через семнадцать лет при сильной экономии. Это, если не снимать ничего.

– Заткнись со своей математикой. Если так думать, то жить не захочется. Тебе очень надо мне портить настроение? Или от твоих слов что-то изменится? Иди зелени срежь, почти готово. Поедим, да я пойду.

– Можете у меня жить, если хотите. Я в зале буду, а вы в маленькой комнате, – я встал из-за стола, прикинув в уме, что мои сбережения тают на глазах, и пора бы мне заняться поиском другой работы. Я отсчитал небольшую сумму на платье Нике, потом еще одну протянул Алке. Остальные отнес обратно, под широкий горшок.

– Спасибо, положи на буфет, у меня руки мокрые.

Телефон пропиликал сигналом сообщения. Ника скучала без меня. Я улыбнулся.

– Вот оно – счастье-то, – заметила мою улыбку Алка. – Почему ты Нике не расскажешь все о себе?

– Я рассказал ей.

– Что?

– То, что живу один и зарабатываю себе на жизнь сам.

– А про родителей?

– Сказал, что не сошлись характерами и я начал самостоятельную жизнь в доме умершего деда.

– Расскажи Нике все, как есть!

– Зачем? – удивился я.

– Чтобы она понимала тебя.

– Этого никогда не будет.

– Но почему? – Алла взмахнула руками.

Я отрезал:

– Это за гранью ее понимания!

– Она любит тебя, она обязательно все поймет…

– Чтобы Нике понять меня, ей нужно прожить тысячу жизней. Я с завода уйду, у меня на него сил не хватает.

– Приехали, – расстроилась Алка. – Да ты должен благодарить бога за любой шанс! За любую работу, ну уж никак не бросать ее… Пока есть возможность – надо работать!

Глава 2

Посетители разошлись поздно, часам к четырем утра. У меня уже слипались глаза, радовало только то, что сегодня пятница и завтра завода не будет. Я шел по ночному городу, еле волоча ноги. Мне хотелось только одного – спать, спать и спать. Меня знобило от недостатка сна и шатало от усталости, тошнило от запаха сигарет, туманом которых были окутаны мои ночи среди пьяных клиентов. Это было обычное состояние после ресторана. Мечтая о том, как я вытянусь сейчас в чистой постели, я подбадривал себя тем, что ночь была крайне удачной в материальном плане. Я мысленно помогал сам себе: «Вот еще три дома до поворота, пустырь… Еще чуть-чуть».

Калитка не закрыта. А дверь в дом и вовсе распахнута. Я вошел в коридор. Прохладный рассвет сочился в окна, слабо освещая разбросанные вещи и разломанную мебель. Гардины были сорваны, все вещи выброшены на пол, цветы сброшены с подоконников, стол и стулья поломаны. Кривой комод зиял слепотой выдранных ящиков. На нем не было телевизора и видеопроигрывателя, а также и цветка, под которым я хранил все свои деньги. Это вряд ли были воры, они не стали бы ломать мебель. Тут с молотком или топором в руках прошлась остервенелая скотина, которая смачно раскрошила каждый кусочек моего дома. Диван стоял с распоротым сиденьем, у кровати – вырвана боковая часть. Под моими ногами лежали нежнейшие тончайшие шторы. Изодранная белоснежная ткань еще местами отражала падающий свет. Алкина гордость. Ей не было и двенадцати, когда она всю зиму терпеливо расшивала нижние края штор огромными переплетающимися снежинками из бесцветного бисера и стекляруса. Вечерами под лампой он сверкал и переливался как запотевший бриллиант. И даже мы с Виталькой признали это произведением искусства, кропотливо перерисовывая рисунки на тетрадные листки, а потом высчитывали раппорт снежного изображения на краях штор, закалывая отмеченные места английскими булавками…