Владимир Волхвов - Истинный Монах

• Название: Истинный Монах
• Автор: Владимир Волхвов
• Жанр: Боевое фэнтези

Молодой послушник Рольт честно пытался стать монахом, истинным монахом. Но мир изменился и поставил его перед выбором: умри или адаптируйся. И он решил выжить во что бы то ни стало… Хотя в грязи и пороках разлагающегося мира Рольт нашел истинную любовь, его несгибаемость приводит к глобальной катастрофе – возвращению гневливых богов.

---

Еще одна частичка сердца Рольта отмерла. Веселая, жизнерадостная, вечно по-детски забавляющаяся Тильда умерла, как умер и его мудрый и добрый наставник, а он, Рольт, который во всех смыслах хуже них, почему-то жив, зачем-то продолжает дышать и чувствовать. Неужели все беды должны обрушиваться разом? Подавленный и усталый, он без особого стремления подходил к замку. Теперь, когда Рольт оказался в относительной безопасности, он ощутил, насколько использованные в Зерете заклинания истощили его.

С непривычки он мог вообще умереть, потому что магия отнимала жизненные силы, не спрашивая, какое количество можно взять без вреда для здоровья. Но все-таки Рольт выжил, словно только для того, чтобы собрать в душе еще больше страданий. Хладнокровие и уверенность в себе отступили, Рольт впал в задумчивость и привычно унылое состояние. Новый характер, хотя и проявил себя, но еще не закрепился в нем и боролся со старыми привычками, особенно со стремлением осторожно и неуверенно воспринимать мир.

Вход в замок был закрыт решетчатыми воротами. Когда Рольт представился, слуга Желом, который, конечно, узнал его, только пожал плечами:

– Извините, господин, но мне велено никого не впускать.

– Что за новости, – Рольт снова стал суров. – Маркус здесь?

Слуга отвел взгляд, немного потоптался на месте и тихо прошептал:

– Он в тюрьме.

– В тюрьме? – каждое слово жестко вырывалось из его рта, на лету становясь все более и более злым. – Да объясни же мне внятно, что здесь происходит!

– Отец-герцог упрятал его туда после того, как… – затараторил слуга, испугавшись нарастающего гнева мага. – После того, как молодой господин пытался его убить.

– Что за чушь? Что здесь вообще такое творится? Веди меня к Маркусу!

– Но…

– Сейчас же! – глаза Рольта загорелись магическим огнем. Ни охрана, ни Желом не посмели ему противиться. Они спешно подняли ворота и расступились.

Во дворе замка стоял гроб с телом Тильды. В этот пасмурный день мертвое лицо ее казалось особенно серым и жалким. Живая, всегда подвижная маленькая фигура девушки навсегда замерла, своим невинным видом напоминая живущим о том, что не все, кто хочет и достоин жить, могут жить. Чувствуя, как глаза увлажняются, Рольт поспешно отвернулся.

– Потом, это потом. Веди к Маркусу.

– Что здесь делает этот выскочка?! – взревел мощный голос Нерита. – Немедленно вышвырнуть его вон!

Грузный, неприятный на вид, средних лет, с вечно искривленным в ухмылке ртом Нерит Куранит казался неадекватным. Взгляд его был привычно полубезумен и затуманен, как если бы он был сильно пьян. Впрочем, пил герцог тоже немало, и даже сейчас стоял с бутылкой вина в руке.

Остановившись на месте, Рольт, с яростью полыхнув магическим огнем в глазах, посмотрел на Нерита так, что тот сделал неуверенный шаг назад. Отец Маркуса никогда ему не нравился, но до смерти жены герцог соблюдал хоть какие-то нормы приличия. Теперь же он совершенно опустился и больше не оценивал справедливость своих поступков.

– Попробуй сам – подойди и вышвырни меня вон! – сказал маг, уже весь полыхая мистическим огнем.

– Но-но, ты не сильно это… – неуверенно замямлил Нерит. – Этот ваш, как там его… Совет… Совет не одобрит!

– Совета больше нет.

Показалось, Нерит мгновенно протрезвел. Полученная с генами привычка оценивать любые новости с позиции властителя быстро прокрутила в его голове все возможные варианты дальнейшего развития событий.

– Совета нет? Так, значит, псов спустили с цепи.

– Да. И они готовы грызть глотки.

Герцог откинул бутылку и, пошатываясь, пошел в сторону конюшни. Не обращая на него внимания, Рольт поспешил мимо стражников в холодный мрак темницы.

Его друг Маркус метался по камере, как раненый зверь, размахивая разбитыми о стену кулаками. Любовь к войне, постоянное участие в турнирах, увлеченность фехтованием – сделали его фигуру по-настоящему рыцарской: широкие плечи, сильные мышцы, твердая осанка – и во всем этом силы было ровно столько, сколько нужно, без излишеств, поэтому он хотя и был крупнее Рольта, но не казался гигантом. Увидев друга, Маркус не сразу поверил своим глазам. Наконец справившись с чувствами, он подбежал к решетке:

– Рольт? Это ты? Тебя словно сами боги прислали!

– Открывай! – рявкнул маг охраннику с такой силой, что тому меньше всего хотелось ему возражать. Без лишних вопросов тюремщик стал перебирать ключи. – Что за чертовщина здесь творится, друг?

– Старый дурак давно свихнулся, ты это знаешь… Но Тильду… Если бы, если бы я только раньше об этом узнал! – голос его дрогнул, Маркус закрыл лицо рукой, но это не остановило потока слез. Все его тело жалобно сжалось и вздрагивало от всхлипываний. Все-таки в душе он был еще, хотя и сильно выросшим, но ребенком.

Наконец дверь в камеру отворилась.

– Ну же, ну же, – обняв, попытался успокоить его Рольт, который вдруг понял, что разучился это делать, и потому только отрывисто спросил: – Что произошло?

– После того, как мать умерла, в отца словно демон вселился, – вытирая слезы, прерывающимся голосом заговорил Маркус. – Он стал тащить к себе в постель всех девушек, до которых дотягивались его похотливые руки. В городе, наверное, нет ни одной, которую бы он не изнасиловал. Особенно любил девственниц. Когда в городе они закончились, а другие надоели, он обязал своих вассалов подвозить ему новеньких, «свеженьких», как он говорил, – Маркус вышел из камеры, остановился и вздохнул. – Но ему все было мало, ему все время хотелось новых ощущений. И вот несколько месяцев назад он пришел ночью к Тильде… Тварь! Он изнасиловал собственную дочь! Наверное, ему понравилось, он стал ходить к ней очень часто. А я… Я ведь даже не знал об этом. Веришь? Если бы я только знал! Где меч? Дайте мне меч!

– Дай ему свой меч, – приказал Рольт охраннику. Тот повиновался. Казалось, даже с удовольствием. – Пойдем, друг. Продолжай свой рассказ.

– Тильда изменилась, стала хмурой, неразговорчивой. Я-то думал – заболела… А вскоре сестра забеременела… Это окончательно ее добило. Тильда, веселушка Тильда, рыдала сутки напролет. Я пришел к ней в комнату и не вышел оттуда, пока наконец не узнал правду. Тогда я взял свой любимый меч и убил бы подонка, но телохранители спасли его. Меня без разговоров посадили в тюрьму. Когда Тильда узнала об этом, она… выбросилась из окна башни… – остановившись на секунду, Маркус нервно поднял меч, угрожая пустоте. – Я убью мерзавца!

К тому времени герцога во дворе уже не было. Слуги рассказали, что он спешно сел на коня и умчался вместе со своими телохранителями.

– Трус! – выкрикивал Маркус. – Боится расплаты за свои преступления! Но она настигнет его, где бы он ни прятался!

В этот момент Рольт внимательно вгляделся в друга. Он никак не мог поверить, что недавно, вот только что, сам был таким же. Что именно в нем изменилось? Исчезла восторженность, идеализм, вера в то, что правда обязательно восторжествует? Или больше в нем не осталось желания искать абсолютной справедливости? Главное, Рольт отказывался понимать, почему теперь такие, как он, должны покорно исчезнуть и уступить место всей той сволочи, которая, убив Совет, доказала, что холодный расчет сильнее пламенного сердца.

Там, в Зерете, когда предатели расправились с судьями, Рольт сначала был уверен, что все маги как один поднимутся, чтобы наказать преступников. Ведь зло, подлость, беспощадность убийц не могли не быть очевидны для каждого человека. Но с потрясшим его юношескую душу удивлением он заметил, что людям плевать на все те высокие идеалы, которые, как ему казалось, должны были в каждом сердце требовать восстановления справедливости. Маги думали и заботились только о себе, о собственном благополучии. Все остальное, книжное – благородное и светлое, о первостепенной важности которого каждый из них мог бы говорить при встрече с вами долго, разумно и красиво – было не более чем словами, соской для совести.

Такой неприкрытый цинизм людей сделал циником и Рольта. Точнее, он сделал его реалистом. А реальность была такова, что либо будь добрым, хорошим – и умри, либо будь жестоким, эгоистичным – и живи. Увидев слабую сущность людей, он перестал думать о всеобщем благе и сосредоточился на себе. Принужденное жизнью, пламенное сердце Рольта взяло на вооружение холодный расчет, что сделало его в сотни раз сильнее. Ведь где обладатели одного лишь расчета смогут раздобыть себе пылающее сердце, чтобы сравняться с ним?

В душе Маркуса подобных непоправимых изменений не произошло, даже несмотря на ужасную смерть Тильды. Его вера в высокие идеалы была гораздо прочнее и сильнее, чем у Рольта. Требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы Маркус внутренне перестроился. Рольту с грустью показалось, что он потерял друга, что их теперь разделяет огромное поле его выжженной души.