Галина Строева - Гуманитарно-образовательная система самоисправления осужденных

• Название: Гуманитарно-образовательная система самоисправления осужденных
• Автор: Галина Строева
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9902337-3-7

Монография посвящена проблеме самоисправления взрослых осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Рассматривается гуманитарно-образовательная система (концептуальная модель) самоисправления этих лиц. Предлагаются теоретические позиции моделирования системы самоисправления и педагогические основы организации этого процесса.

Адресована научным работникам в области образования, преподавателям, студентам и аспирантам высших учебных заведений, всем интересующимся вопросами исправления осужденных, а также может быть использована сотрудниками исправительных учреждений и уголовно-исполнительных инспекций как в рамках повышения профессионального мастерства, так и в процессе организации воспитательной работы с осужденными различных категорий.

---

И. М. Сеченов[175] в отношении преступников развивал подход двойной детерминации. С одной стороны, он отстаивал волевую (произвольную) активность человека, с другой – условно-рефлекторную природу поведения («…материальную детерминацию психики и человеческого поведения» [310, с. 21]). Физиолог определял: «…целиком перекладывать вину за противоправное поведение на преступника нецелесообразно, т. к. это ожесточит его самого и общество против него. Правильнее было бы исходить из идеи, что виновен не только человек, но и обстоятельства, в которых он воспитывался… Здесь осуждение должно выступать уже не возмездием преступнику, вынесенным от лица общества, а стремлением этого общества помочь ему исправиться, осознать личностную вину и на этой основе сформировать другие рефлексы, другое нравственное поведение» [310, с. 21].

Проблема нравственного самоисправления и самосовершенствования была одной из центральных в творчестве Л. Н. Толстого. Вследствие того что обращение к наследию писателя требует отдельного изложения, ограничимся небольшим замечанием. Л. Н. Толстой наказание рассматривал как жестокость, дальнейшее развращение и заразу [125]. Он, в частности, писал, что наказанием «…можно запугать человека, на время удержать его от зла, но никак не исправить… Только люди, совсем одурманенные властолюбием, могут серьезно верить в то, что посредством наказания можно улучшить жизнь людей. Стоит только отрешиться от суеверия о том, что наказание исправляет людей, для того чтобы ясно видеть, что изменения в жизни людей происходят только от внутреннего, душевного изменения самих людей» [297].

Несмотря на то, что писатель и отстаивал собственный детерминизм индивида в исправлении, тем не менее его подход к человеку не был свободен от внешней детерминации (заданности жизни Богом).

Непосредственно в практике исполнения наказаний во второй половине XIX в. исправительно-воспитательные заведения начали ставить задачу морального оздоровления (исправления) посредством в том числе организации педагогического взаимодействия в русле «субъект – субъект» (по типу благополучной семьи) [233, с. 86–87].

В 1869 г. Ф. Г. Савенко (учителем Арестантской школы Московского смирительного рабочего дома) был издан первый выпуск пособия «Опыт тюремной педагогики». Целью заключения определялась не кара, а напоминание «сидельцам» о лучшей доле, предоставление надежного пути к исправлению и возвращению в среду честных и свободных граждан. В предисловии пособия, написанном графом В. А. Соллогубом[176], отмечалось, что ошибочно полагать, будто арестанты ищут удовольствие только в цинизме. «Они обращаются к цинизму, по неимению другой пищи для ума, но по природному русскому здравому смыслу, нередко сами им тяготятся и вообще благодарны за всякое наставление, если не видят в нем начала принудительного [выделено нами. – С. Г.]» [175, с. 5].

В последней четверти XIX в. в России продолжали развиваться в основном два подхода: подход внешней детерминации и подход двойной детерминации.

Отечественный юрист Д. А. Дриль[177] (в русле подхода внешней детерминации) полагал, что преступность является выражением врожденных и приобретенных аномалий в душевной организации и нервной системе преступника, поэтому его следует в большей мере лечить, чем карать.

Психиатр В. М. Бехтерев[178] заключал, что, с одной стороны, преступность – следствие наследственности, среды, воспитания, с другой – обусловливается особенностями психики.

Известный отечественный криминолог И. Я. Фойницкий, излагая свой взгляд на усилия осужденных в процессе собственного изменения, замечал: «Свобода человеческая значит власть самоопределения и деятельности по собственному усмотрению каждого человека… Духовная свобода не может быть предметом наказания… внутренний мир человека мало доступен для государственных мероприятий» [314, с. 177]. Свобода человека, по мнению правоведа, распадается на внутреннюю (духовную свободу) и свободу внешней деятельности. Действуя самоопределенно в духовной области, человек свободен в выборе верований, идеалов, идей. Действуя же вовне, самостоятельно, по собственному произволу определяя свои внешние действия, субъект ограничен только условием «…ненарушения свободы других, поставленной под юридическую охрану» [314, с. 177].

Важное место в исправлении И. Я. Фойницкий отводил образованию, которое должно возбуждать в заключенном «желание лучшей жизни» [314, с. 349]. Более того, исследователь полагал, что чем в большей мере испорчен арестант, тем образование становится для него более необходимым и настоятельным [314, с. 351].

И. Я. Фойницкий дал и ориентиры для сотрудников, которые должны относиться к осужденным с гуманистических позиций: «Обращаясь с арестантом, как с автоматом, и сделав все возможное для ослабления в нем человеческого достоинства, нечего затем удивляться его нравственной испорченности» [314, с. 368]. По поводу муштры правовед писал, что она убивает в арестанте «…последние искры самостоятельности и человеческого достоинства» [314, с. 368].

Таким образом, задача тюремной деятельности, по И. Я. Фойницкому, состоит в том, «…чтобы приучать арестанта действовать самостоятельно, стоя как можно более независимо относительно влияний, которых не одоб-ряет его нравственный голос» [314, с. 361]. Самостоятельность осужденного декларировалась и по поводу результатов умственного развития («расширения умственного капитала»), которое не должно ограничиваться сообщением арестанту рабочих сведений, а стремиться к тому, чтобы он «…получил желание применять их к делу и стать на путь честной жизни» [314, с. 368].

Анализ идей И. Я. Фойницкого все же позволяет причислить правоведа к числу тех, кто поддерживал подход двойной детерминации, хотя и со значительным акцентом на самостоятельность самого осужденного.

С позиции подхода двойной детерминации отечественный юрист В. В. Есипов[179] сделал вывод, что мотив преступления может быть рожден как внешними обстоятельствами, так и духовными условиями субъективного мира. В своей ранней работе «Грех и преступление, святотатство и кража» (1894) исследователь писал, что нельзя смешивать преступление как с греховностью, так и с болезнью: «Если прежде, под влиянием суеверий и предрассудков, смешивали преступное с греховным, то теперь, под влиянием сомнительной учености, стали смешивать преступление с болезнью или пороком… Достаточно назвать Ломброзо» [70, с. 29].

В. В. Есипов рассматривал наказание не только как меру социального принуждения, но и как «…одну из мер помощи» [71, с. 71]. Относительно исправления заключенных исследователь полагал, что неисправимых нет, а есть только неисправленные «…благодаря неумению общества их исправлять» [71, с. 80]. «Общество не должно терять терпения и объявлять неисправимым того, кого оно не сумело или еще не успело исправить. Оно обладает слишком богатыми и разнохарактерными средствами, которые, при желании, всегда помогут исправиться каждому, даже наиболее закоренелому, преступнику» [70, с. 73].

В целом, по мнению В. В. Есипова, наказание должно принести пользу и помочь преступнику исправиться [70, с. 72]. Особо подчеркнем использование в его работах глагола в возвратной форме – «исправиться» («помочь исправиться»).

К подходу двойной детерминации могут быть отнесены и воззрения оте-чественного педагога П. Ф. Каптерева, хотя требование самоисправления выделялось им особо: «Исполнительность и послушание с педагогической точки зрения, без работы над самоисправлением и самоусовершенствованием, не имеют цены, ибо педагогические цели заключаются в воспитании внутреннего, а не внешнего человека… Только тогда поступки имеют нравственную и педагогическую ценность, когда они выражают соответствующие внутренние процессы, когда они искренне и разумно мотивированы» [97].

Социально направленное поведение, по мнению педагога, должно проистекать из внутренних побуждений самого воспитанника. Исправлению же способствуют широкое просвещение и образование.

Отечественный философ В. С. Соловьев считал, что исправление должно осуществляться через самоисправление: «…для преступника, в принципе способного к исправлению, оно главным образом есть самоисправление» [238, с. 727]. Внешнее же воздействие «…должно собственно только ставить человека в наиболее благоприятные для этого дела условия, помогать ему и поддерживать его в этом внутреннем процессе» [238, с. 727]. К внутренней стороне (духовности человека) философ относил разум и волю [238, с. 405].

Интересно отметить своеобразное претворение древнекитайской идеи о том, что, когда что-то познано, оно не совершается. У В. С. Соловьева это выражено так, что когда нормы всесторонне рассмотрены и продуманы, то человек способен подчинить свою волю идее добра [238, с. 361]. Однако, полагаясь на убеждение словом, философ заострял внимание на необходимости достижения требуемого результата, поскольку «…ограничиваться словом без уверенности в его успехе, когда дело идет о смертельной опасности ближнего, было бы бесчеловечно» [238, с. 716]. В общем же подход В. С. Соловьева к поведению индивида находился в русле двойной детерминации.