Владимир Никитин - Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд

• Название: Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд
• Автор: Владимир Никитин
• Жанр: Психология
• Год: 2006
• ISBN: 5-89353-168-X

В монографии исследуются проблемы философского осмысления телесности человека: познание тела как основы бытия, роль телесности в формировании Я-концепции, сущностные стороны форм телесных репрезентаций. Рассмотрены самые разные подходы к пониманию онтологии телесности в истории философии (в числе которых дзен-буддизм, индуизм, экзистенциализм, феноменология, антропология, постмодернизм и др.). Автор постулирует основные положения пластико-когнитивного подхода телесной арт-терапии.

Издание рассчитано на преподавателей и студентов философских и психологических специальностей, представляет интерес для психотерапевтов.

(DVD прилагается только к печатному изданию.)

---

Богочеловек Бердяева – индивидуальность, себя познающая, приходящая к пониманию мироздания безжалостным изживанием в себе человека общественного. Для того чтобы стать на этот путь поиска истины, человеку недостаточно одного желания. Каждой здоровой личности присуще стремление к самосовершенствованию. Однако только наиболее упорные могут действительно двигаться к знанию. Радость и драматизм, восхищение и разочарование испытывают люди, посвящающие себя поиску истины. Изначально они находятся в одиночестве. В одиночестве и даже в гонении им нужно научиться не только двигаться к цели, но и защищать свои намерения.

Они уязвимы, потому что чувствительны и открыты для диалога. Они ответственны и потому привязаны к людям. Им чужда агрессия, и этим они притягивают ее на себя со стороны окружения.

Крик отчаяния мы слышим в работах Бердяева. Он одинок, не понят, не свободен, он остается привязанным к миру. Но его слова обращены к индивидуализирующим сущностям, к тем, кто ищет знания. Эти знания могут стать достоянием всех людей, поэтому иногда сообщество принимает изначально оппонирующую ему личность и даже нуждается в ее голосе. Именно поэтому философия Бердяева оставила глубокий след в истории России и до сих пор привлекает к себе внимание своей человечностью.

«Бунтующий человек» Альбера Камю

Как составляющий, необходимый компонент в жизни свободного человека абсурд позитивен и близок А. Камю. Абсурд для него произрастает из здравого смысла, из мышления человека, ищущего истины. В своем труде «Миф о Сизифе (Эссе об абсурде)», написанном в 1943 г., Камю выводит познание из факта драматического существования человека; «сохранять, насколько возможно, ясность мысли, попытаться рассмотреть вблизи образовавшиеся на окраинах мышления причудливые формы. Упорство и проницательность – таковы привилегированные зрители этой… драмы»[49].

В поисках сущности понятия «абсурд» Камю, пожалуй, как никто другой, вплотную к ней приблизился. В парадоксальности сознания социального человека он видит причины возникновения абсурдных взглядов на природу человеческого счастья.

Камю выделяет два типа людей: человека абсурдного, наделенного способностью ясно мыслить, бунтующего против человеческой глупости, и человека социального, преисполненного важности совершаемых им общественных действий, отказывающего себе в праве индивидуального выбора.

В качестве изначальной точки своего рассуждения об абсурде он поднимает вопрос о природе самоубийства, о суициде как выходе из абсурдного состояния сознания. Он пишет: «Разве это проклятие существования, это изобличение жизни во лжи, суть следствия того, чтобы от нее бежали – к надежде или самоубийству?»[50]. Нет, напротив, абсурд как продукт человеческой мысли, как столкновение и диспропорция между намерениями и возможностями, между реальными силами и вероятностью достижения поставленной умом цели уводит человека от восприятия смерти как неизбежной данности, заражает его страстью к познанию. Абсурд, как вымышленная категория, находится не вне субъекта, не в его окружении, а в столкновении желаемого и действительного, которые принадлежат исключительно ему. Осознание абсурдности жизни – удел ясного, пытливого ума. Последовательный анализ внутренних противоречий становится методологическим принципом исследования субъектом своего чувства абсурда. Человек абсурдный осознает свои возможности и пределы и тем самым, по мнению Камю, преодолевает смерть: в ясном рассудке, в открытости чувств он «желает делать лишь то, что хорошо понимает…», и в этом действии он чувствует себя «неисправимо невинным»[51]. Быть абсурдным – значит принимать жизнь такой, какова она есть, со всем набором ее противоречий, с осознанием того, что по другую сторону бытия, скорее всего, ничего нет.

Самоубийство, по мнению Камю, – это согласие субъекта с неизбежностью смерти. Это признание собственных пределов познания и остановка на перепутье. Абсурд, напротив, предполагает действие вопреки представлению о непознаваемости жизни, которое бесконечно преследует человека. В этом несогласии с судьбой рождается бунт — бунт как способ постижения жизни. «Сознание и бунт – обе эти формы отказа – противоположны отречению. Напротив, их переполняют все страсти человеческого сердца… Самоубийство – ошибка»[52].

Поразительная логика! Осознавая свою конечность, мы тем быстрее преодолеваем собственный страх смерти, чем яснее видим бессмысленность своего существования. Если на каком-то этапе своего движения к истине субъект подходит к логическому признанию абсурдности своих усилий, то на этой границе знания происходит качественный скачок в его сознании – трансгрессивный переход: очевидность безвыходности оборачивается бунтарством и страстью к жизни. Человеку нечего терять, ничто не является для него самоценным, виток жизни – мгновение вечности.

Несогласие с мыслью о конечности (смирение пробуждает у человека потребность свести счеты с жизнью) своей индивидуальной сущности и непринятие ее оборачивается страстным стремлением к самореализации в том, что мило рассудку и сердцу. И, как следствие этого факта, абсурдная личность, вопреки логике нигилизма, преумножает свои жизненные силы в бунте, обращаясь к творчеству, к созданию иных жизненных пространств.

Что же Камю понимает под «абсурдным творчеством»? Это «творение» таких произведений искусства (в литературе, театре и музыке), которые «выводят наш ум за его пределы». «В абсурдном рассуждении творчество следует за беспристрастностью и раскрывает ее», отражая то состояние сознания, в котором «рассуждение прекращается и на поверхность вырываются абсурдные страсти»[53].

Таким образом, Камю предлагает парадоксальный метод преодоления чувства абсурдности бытия, посредством которого человек, сохраняя свою самоидентичность, освобождается от мысли о смерти. Фрустрирующие рассуждения о конечности исчезают при «погружении» субъекта в страсти, экспрессию, бунт, при которых не властвует рассудок.

Проблему абсурда Камю исследует и на примерах реальной жизни, и при анализе содержания художественных произведений, в которых он усматривает результаты труда абсурдного ума. В своих рассуждениях Камю апеллирует к идеям Шопенгауэра и Ницше, к представлениям о бытии человека Хайдеггера, Кьеркегора, Ясперса, Достоевского, Кафки, Тирсо де Молина (Габриэля Тельса). Шопенгауэр прославляет самоубийство за пышной трапезой; Ницше, отрицая «вечную жизнь», провозглашает «вечную жизненность»; Хайдеггер (по мнению Камю) объявляет существование человека ничтожным; Ясперс отрекается от любой онтологии, ищет ключ к божественным началам; Кьеркегор в вызове жизни заканчивает свой поиск смыслов актом самоубийства. Полемизируя с ними, Камю из абсурдного существования человека выводит три следствия – бунт, свободу и страсть. Человек стремится к свободе, в страсти и бунте преодолевая логику конечности своего бытия. Он сам по себе является целью этого движения, в котором только очевидность и восторг, уравновешивая друг друга, дают ему доступ и к эмоциям, и к ясности, а значит, и к ощущению полноты жизни. Абсурдность бытия не оставляет для человека ничего другого, кроме бесконечного действия, в котором нет места для сомнений и замешательства.

Свобода, бунт, страсть – три составляющие начала жизни. В мире абсурдных действий индивидуум преодолевает несвободу, заданную предшествующими поколениями, отстаивает право на независимость в принятии собственных решений; в бунте и страсти ему открывается радостный, до конца не познаваемый мир. Именно этим абсурд привлекает человека, рассматривающего себя как объект своего познания.

Не зная, не понимая сути бытия, человек абсурда интуитивным образом встраивается в пространство реальных обстоятельств. Формы его вхождения в пространство общественных отношений, скорее, носят для него нигилистический характер. Так, агрессивный, ищущий знания и впечатления подросток скептически воспринимает увиденное и услышанное, то, что продуцирует взрослое сословие. Детское сознание научается быстро оценивать продуктивность своей модели мира и оставляет на вооружении те стратегии и тактики, которые позволяют ему более эффективно двигаться к свободе, к обретению чувства радости своего бытия (рисунки 17–20).

По Камю, абсурдное действие телесно. Подросток перманентно телесен: поиск значений и смыслов существования непосредственно проявляется в его поведении, в формах его телесных репрезентаций. Бунт, в понимании Камю, выступает как форма противостояния субъекта нежизненным установкам общества, которые вызывают разрушение его целостности. «Созидающий» бунт проявляет себя в стремлении человека постигать сущности вещей посредством преодоления тех ограничений, которые мешают его движению к познанию. Но и сами ограничения способны стать той катализирующей средой, в которой вынуждено будет пробудиться «спящее» сознание. Неформальный подросток является тем бунтующим человеком, для которого необходимо найти иные решения, чтобы выжить. Страсть и бунт подростка – необходимые условия формирования его индивидуальности. Бунтуя, он преодолевает в себе чувства страха смерти. Абсурд для него еще не существует. Сама жизнь представляет ценность, и удовлетворение от ее проживания делает его счастливым. Может быть, поэтому смех и радость от восприятия себя в жизни переполняют сознание подростка.