Владимир Никитин - Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд

• Название: Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд
• Автор: Владимир Никитин
• Жанр: Психология
• Год: 2006
• ISBN: 5-89353-168-X

В монографии исследуются проблемы философского осмысления телесности человека: познание тела как основы бытия, роль телесности в формировании Я-концепции, сущностные стороны форм телесных репрезентаций. Рассмотрены самые разные подходы к пониманию онтологии телесности в истории философии (в числе которых дзен-буддизм, индуизм, экзистенциализм, феноменология, антропология, постмодернизм и др.). Автор постулирует основные положения пластико-когнитивного подхода телесной арт-терапии.

Издание рассчитано на преподавателей и студентов философских и психологических специальностей, представляет интерес для психотерапевтов.

(DVD прилагается только к печатному изданию.)

---

Возможно, ли найти какое-нибудь логическое объяснение описанного феномена? Попробуем рассмотреть событие с точки зрения философии Патанджали. В процессе поиска средств передвижения меня не покидало ощущение «наваждения». Что-то «нависало» над участниками истории, заполняло их сознание и настроение. Возможно, это было проявлением одного из качеств сознания, получившего в философии йоги название «тамас». Обращение к рациональному мышлению в таком состоянии было бы актом насилия субъекта по отношению к самому себе, «погруженному» в инертное состояние духа. Но «тамас» может быть и агрессивным в защите своих границ и суверенитета от посягательств.

Теперь обратимся к истории. По приглашению коллег, работающих в области трансперсональной психотерапии, я прибыл на уже «продвинутый» семинар, проходивший в местечке Никита Большой Ялты. Войдя в помещение, я сразу испытал такое же дивное ощущение присутствия чего-то нависающего, вязкого и томного, как и в описанном случае: участники сессии томились в ожидании начала действия. Их отсутствующие взгляды, невнятная речь, замедленные движения, апатичность говорили о господстве в их сознании «тамас». И неважно, что в этих стенах собрались профессиональные психологи и психиатры; всех их объединяло чувство небытия, в котором ум инертен. Последующее событие подтвердило мое предположение.

Мы вошли в «зал», предназначенный для собрания. Человек тридцать психологов тихо беседовали, бессознательно приглушая свою речь и создавая тем самым вялотекущий поток не связанных между собой мыслей. Дети участников семинара так же тихо играли. Но вот один из мальчиков, лет десяти, нечаянно обидел мальчугана помладше. И, испуганный случившимся, в ожидании наказания он тихо отошел в сторону, в то время как обиженный мальчик тихо плакал. Взрослые не замечали или делали вид, что не замечают происходящее. В «зале» присутствовали родители обоих детей, однако никто из них не попытался помочь преодолеть возникшее между мальчишками отчуждение, разрушить застоявшуюся, томную атмосферу тишины.

Прошло минут десять, но все по-прежнему тихо пребывали в состоянии транса. Атмосфера становилась все более тяжелой; детские слезы и умиротворение взрослых явно не соотносились друг другом. Я подошел к обиженному ребенку и сразу же, без прелюдий предложил ему сыграть со мной в игру, в которой нужно поймать большой палец противника. Дети любят этот незатейливый прием и с удовольствием экспериментируют с движением во время игры. Мальчик нерешительно протянул руку, но через минуту он уже со все возрастающим интересом и радостью «погрузился» в игру, в которой и его ум, и его тело обрели активность. Слезы высохли, и можно было видеть его восторженный взгляд и неугасимое желание победить. Второй мальчик издали с любопытством наблюдал за происходящим; протянув другую руку я предложил ему тоже принять участие в игре. Он с радостью вступил в состязание, и скоро детский хохот разбудил сонное собрание взрослых. Следующим шагом к разрешению конфликта между ребятами стало, как можно уже догадаться, соединение их рук, которое произошло естественным образом, без особых усилий с моей стороны. Оба ребенка, улыбаясь друг другу, с удовольствием играли, оставив в прошлом все недоразумения и обиды. В атмосфере «зала» воцарилась энергия «раджас»; аудитория вздохнула и сбросила оцепенение, в котором пребывала несколько часов кряду. Работа собрания продолжилась, но уже на ином энергетическом уровне.

Принимая классификацию уровней сознания Патанджали можно допустить, что в начале истории, в состоянии «тамас», сознание субъектов действия находилось где-то на втором, третьем уровнях с присущей им рассредоточенностью внимания на всех объектах восприятия одновременно. В состоянии рассредоточения, несобранности внимания человек не способен различать существенное и второстепенное. Сознание такого человека схватывает конкретные объекты, но не может проникнуть в их сущность; субъект созерцает и фиксирует, но не выносит суждения, не совершает действия. Он не «видит» сущности объектов созерцания. Человек, скорее, лишь ощущает их присутствие рядом с собою, схватывает отдельные фрагменты и интуитивно предугадывает характер развития отношений с ними. Неопределенность, размытость образов не позволяет ему выносить точные суждения, совершать в отношении этих образов конкретные действия. Для «проникновения» в отдельный предмет сознанию не хватает энергии, в силу чего созерцающий субъект не способен актуализировать свое мышление. Нечто, присутствующее в его сознании, разрушает его намерения. Порождаемые усилием его воли мысли постоянно ускользают из поля видения ума. В сознании такого субъекта не запечатлевается целостный образ воспринимаемого им объекта. Человек в трансовом состоянии (а в описанном случае состояние людей, безусловно, можно определить, как транс) находится в ирреальном мире чувств. Для того чтобы пробудить его к реальной жизни, необходимо актуализировать функции его тела и чувства.

В поиске путей активизации и достижения ясности сознания и состоит цель психолога, работающего с так называемыми «инертными» (по типологии характеров) личностями. Пробуждая в субъекте потребность в осознавании реальности, психолог помогает ему трансформировать энергию инертной силы в энергию активной и тем самым стимулирует к действию его спящий разум. Когнитивные техники в психотерапии направлены на решение именно этой задачи, поскольку, для того чтобы справиться с ней, необходимо привнесение в сознание реципиентов качественно новой информации. В то же время излишне навязчивая стимуляция субъекта к активности, например, с использованием провокативных техник, может вызвать к действию защитные механизмы и агрессию по отношению к психологу.

Проиллюстрируем это утверждение историей, в которой энергия «активности» сыграла решающую роль в снятии межличностного конфликта.

История третья: «Правые»

Сила и терапия. Совместимы ли эти два понятия? В сознании человека социального слово «сила» вызывает скорее негативный образ. Оно ассоциируется с грубостью, насилием, жестокостью. Отрицательная окраска этого понятия в подсознании связана как с непосредственно пережитыми людьми событиями, так и с интерпретацией истории поступательного развития человечества. Такова до сих пор и наша реальность, в которой носителями агрессивно направленной силы выступают личности маргинальной направленности. Но сила может и должна способствовать преодолению застарелых стереотипов, трансформации закостенелого сознания. И в этом меня убедил опыт терапевтической практики в Германии.

В городе Галле меня пригласили провести тренинг в организации «Orangi», действующей под эгидой протестантской церкви. Одним из направлений деятельности психологов-протестантов было формирование условий по адаптации к социальным нормам так называемых «уличных детей и подростков», т. е. подростков и юношей «правой» ориентации в возрасте от 12 до 25 лет. Для работы с агрессивно настроенными неформалами церковь предоставляла помещение и спортивный инвентарь. Находясь в непосредственной близости к психологам, радикалы опосредованно знакомились с иными формами общественного сознания, с другими моделями выживания в обществе, которое они презирали и боялись.

Меня предупредили, что молодые «правые» не любят русских: от маргиналов скорее можно ожидать провокаций, чем стремления к сотрудничеству. Среди «правых» были и неонацисты, сознательно проповедующие антирусские взгляды.

И как же я удивился, когда, войдя в зал для собрания, услышал брошенный мне вопрос: «Ты большевик?», произнесенный на ломаном русском языке. В комнате размером с класс собралось человек семьдесят «уличных детей». Они сидели, лежали на полу в вызывающих позах, с нескрываемой усмешкой на губах. Пахло алкоголем и табачным дымом. Кто-то выкрикивал в мой адрес трудно различимые ругательства, кто-то с интересом наблюдал за моим поведением. В помещении висело напряжение – «раджас», – готовое вот-вот взорваться.

Я сел на стул. Представился. Моя свободная поза, естественная спокойная речь, ровный открытый взгляд несколько успокоили аудиторию. Но было очевидно, что разговор и, тем более, тренинг не получится, если не сделать чего-то такого, что сможет изменить отношение радикалов ко мне как к человеку другой национальности, которая явно вызывала у них неприятие.

Я интуитивно почувствовал, что ситуация требует неожиданного решения. По затуманенности взглядов, размягченности тел одной части подростков и демонстративной маскулинности другой было ясно, что собрать внимание, снять агрессию группы можно только с использованием силы, т. е. посредством такого действия, которое будет им понятно.