Таня Родина - Таити

• Название: Таити
• Автор: Таня Родина
• Жанр: Русское современное

Таити – это четвертый роман Тани Родиной. Таити – это алкоголь, беспробудные путешествия, тяжёлая мужская дружба и непредсказуемые события сюжетной линии. Отлично читается с бокалом вина в руке.

---

– Есть хочется страшно, – растягивая слова, довольно сказал Ник.

– А выпить? – неуверенно добавил я.

– И выпить, – ответил Ник.

– У меня почти всё готово. Сейчас буду накладывать, – отозвалась Катя и правда взяла мою тарелку, почему-то первой, и через несколько секунд вернула мне её же, но уже с ароматной, дымящейся массой.

– Можно телевизор включить, – по-хозяйски сказал Ник.

– Нет, давайте уж без него. Включи лучше музыку.

Ник ушел в другую комнату, чтобы добавить этому вечеру немного звуков радио, а я охотно растворил свои зрачки в Кате.

– Я пытался тебя поцеловать? – неуклюже спросил я, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос, но ещё не очень понимал, зачем я его вообще задал.

Катя молча обернулась с тарелкой картошки в руках и быстро посмотрела на меня. Я продолжал стремительно трезветь и её тело, ее голова, её нос становились с каждым мгновением всё чётче, милее и приятнее. Не отвечая на мой вопрос, она подошла к столу, аккуратно поставила тарелку на то место, куда она сама сядет через пару минут, нагнулась ко мне так низко, что от нее сразу запахло лесом, и тут она меня поцеловала. В губы. Это столь неожиданно нежное прикосновение губ окончательно меня отрезвило. Эта минута, подмоченная поцелуем, прошла словно под гипнозом, я до конца не понимал что делаю и зачем, но чувствовал всё крайне остро, по-настоящему. Она оторвалась от меня ровно за секунду до того, как раздалось радостное звучание радио в другой комнате, и на кухню победоносно вернулся Ник.

– О, а всё уже на столе. Давайте есть.

Я все еще был где-то далеко в нашем с Катей лесу. Я видел высокие деревья с зелеными стволами и зелеными кронами, я чувствовал запах мокрых листьев и слышал водопад, и ноги сами собой вели меня куда-то вперед. В этом поцелуе сочеталось так много, а, может, в нём не было совершенно ничего? Чувствовать на губах горячую еду после тёплых губ Кати было странно. Я осторожно подносил ко рту вилку с комбинацией из наколотой картошки, грибов и лука, и широко открывал рот, отправлял это в себя поглубже. Этот трюк я проделывал раз за разом, аккуратно, при этом, загибая внутрь губы, чтобы сохранить вкус Катиных губ и не смешивать его с какой-то там картошкой. То, как я ел, никого не беспокоило. Катя сосредоточенно смотрела в свою тарелку, Ник самоотверженно создавал иллюзию дружеской беседы.

– Ну, дёрнем, – по-взрослому произнёс Ник, поднимая двумя пальцами толстую рюмку.

Меньше всего в этот момент мне хотелось запускать в себя эту противную водку, которая разжижает мозг, путает мысли, кривит губы и заставляет тошнить. Ник посмотрел на меня и предусмотрительно сказал:

– Это – родительская. Вашу я пить не буду и вам не советую.

Мы с Катей переглянулись и одним движением опустошили наши рюмки. И, правда, вкус был совсем другой. Во-первых, в этот раз водка была ледяной. При первом касании она мягко кольнула язык и легко проскользнула куда-то внутрь. Во-вторых, после горячей пищи, глотать её было проще. В-третьих, я чувствовал на себе взгляд Кати и, конечно же, изо всех сил старался держать марку и не упасть в грязь лицом.

– Между первой и второй, перерывчика нет вообще! – Ник выглядел очень довольным.

Леденящая пальцы рюмка, свежесть малосольного огурца, какая-то случайная музыка по радио. Примерно с этого момента всё снова закружилось на одной цветной карусели. Уже через полчаса мы отставили пустую бутылку в сторону.

Сначала мне показалось, что ничего не поменялось. Наоборот, я словно приобрёл утерянную ясность и всё, наконец, встало на свои места. Мне так казалось ровно до того момента, как я поднялся со своего места. Катя, Ник, да и я тоже, мы вдруг стали такими весёлыми и отчаянными, когда это успело случиться? Всё, что происходило дальше, я словно наблюдал со стороны, не являясь участником происходящего. Вот мы, громко разговаривая, вышли из кухни. Мы идём, изредка спотыкаясь друг об друга, в другую комнату, где играет музыка. Вот Ник делает её погромче и мы начинаем танцевать, улыбки прыгают на наших лицах. Через пару минут Ник лихо запрыгивает на диван с телефоном в руке и, слегка хмурясь, видимо собраться получалось не так просто, набирает чей-то номер. Гудки, молчание, вот он уже самозабвенно кричит что-то в трубку, приплясывая на диване. Диван хрустит и хлюпает. Мне одновременно интересно и не очень интересно, с кем и о чём он сейчас разговаривает, я удивительно плавно, ещё не в слишком хорошо знакомой мне параллельной реальности, перевожу лицо на Катю. Она молча танцует с закрытыми глазами. Музыка с этого момента стремительно набирает обороты, моя рука удивительно смело обвивает талию Кати, я чувствую внутренней стороной локтя ее несколько резких рёбер. Катя мне кажется эфемерной иллюзией – я ничего не знаю о ней, она ничего не знает обо мне. Она не знает, что моё сердце раздавлено и до сих пор болит, и, наверное, именно поэтому я не прислоняю её близко к своему телу. Все просто – я боюсь, что торчащие осколки из моей груди заденут её своими острыми краями. За окном снова хлынул дождь, нас накрыло волной свежего воздуха. У меня не было времени удивляться, но Катя ничуть не сопротивлялась самым смелым моим прикосновениям. Я не был чрезвычайно похабен, но решительность моя не знала границ. Без всяких смущений мы продолжали танцевать. Ник вместо танцев все так же аляповато скакал с телефоном на диване.

– Давайте ещe выпьем! – едва закончив фразу, он ринулся на кухню.

– Ты мне нравишься, – сказал я Кате.

– Какая у меня фамилия?

– Я не знаю.

– А я знаю твою, – после секундной паузы она назвала мою фамилию, и, что удивительно, абсолютно верно при этом расставив неочевидные знаки ударения.

Я был уверен в том, что мы не встречались раньше, тогда откуда она меня знает? Общие друзья? Уже успела спросить тайком у Ника? Я не был местной знаменитостью, поэтому выискивал объяснение, которое показалось бы мне логичным.

– Откуда?

Вместо ответа Катя, уже гораздо менее галантно прижала пальцы к своему рту и поспешно ретировалась в ванную. Не знаю, стоило ли мне засчитывать эту реакцию на мой вопрос как ответ, времени обдумывать происходящее не было, потому как в комнату вернулся Ник с бутылкой водки, рюмками и солеными огурцами.

– Будем теперь вашу водку допивать.

Я вспомнил, что моя миссия на сегодня была определена ещё неделей раньше: я должен был напиться так, чтобы ничего не помнить, поэтому в ответ на внезапное появление на пьяной арене этого не менее пьяного летнего вечера, я всего лишь широко улыбнулся. Катя всё не возвращалась из ванной, поэтому мы решили сначала выпить за неё, потом ещё раз за нашу крепкую мужскую дружбу, потом за что-то, что было уже достаточно сложно объяснить, а потом вернулась Катя.

Всё, что случилось дальше, нельзя разместить на бумаге. Рёв музыки, влажный гул ввалившихся с улицы промокших наших с Ником друзей, Катя, с мерцающим лицом, то ли заплаканная, то ли только что умывшаяся, постоянная тошнота на фоне танцев на диване, громкие возгласы и дикие беседы, орущие на нас соседи и, кажется, полиция, и вот я уже так мужественно вступаю в беседу, не имеющую никакого смысла, с одним из полицейским, посматривая, видит ли меня в этот момент Катя, но тут меня внезапно накрывает стремительная волна тошноты и я срываюсь прямо на полицейского, меня тошнит ему в ноги и на его свежее начищенных ботинках я узнаю ошмётки малосольных огурцов. Меня кто-то поспешно оттаскивает в туалет, я продолжаю своё гадкое дело, засыпаю прямо там, на полу, через какое-то время вываливаюсь обратно в коридор, но там вдруг пусто, свет выключен и я понимаю, что кругом стало подозрительно тихо. Переставлять ноги смертельно тяжело и вообще не хочется, я слоняюсь по квартире в поисках жизни.

– Ник? Катя? – жалко выкрикиваю я, то и дело спотыкаясь о неуютные углы мебели, пытаясь нащупать хоть один выключатель, чтобы сделать светлее, но нехорошая квартира хитро прячет их от меня.

Отчаявшись, и наконец осознав, насколько сильно пьян, я устало сваливаюсь на диван, чтобы дальше по спирали скатиться в тяжёлый, как цемент, беспробудный сон.

Глава 3

С того вечера всё и началось. В голове выстроились не самые логичные цепочки и пуленепробиваемые привычки, которые навсегда изменили ход моей жизни. Во-первых, той ночью я спал так, как не спал уже много лет. Мои проблемы со сном начались, когда мне было лет восемь. На своей подрастающей шкуре я испытал все виды бессонницы, которые только возможны в этой жизни. Мой мозг становился моим врагом каждый день в полночь. Он пытал меня, терзал меня всеми немыслимыми способами, не давая заснуть ни на минуту. И так до утра. Каждый день, что я себя помнил.

Когда-то давно всё началось с обычных детских кошмаров, которые стремительно переросли в панические атаки. Едва выключался в моей комнате свет и всё, что от меня требовалось – просто закрыть глаза и отдаться сну, тут же становилось совершенно невозможным, ведь из-под шкафов вылезали мерзкие влажные пауки размером с мою детскую больную голову, следом драматично обрушивался потолок, между делом проваливался пол и я стремительно летел в моей постели с шестого этажа блочного дома вниз, ниже, чем асфальт, тут же рядом умирала моя мать, которую злостно пожирали мои же домашние тапочки, кто-то другой под боком стонал так, что у меня скручивало желудок, нервный пот катился со лба и застилал выпученные в темноту глаза… Всё это происходило одновременно и каждую ночь. Я не спал, я не мог позволить себе закрыть глаза, я оставался на страже. Часами пялился в темноту, болезненно отслеживая каждый звук, каждое движение занавески, каждый свой слишком громкий вздох, опасаясь, что он может стать последним. Стоило мне закрыть глаза хоть на секунду, словно подчиняясь неведомому дирижёру, начиналось это безумное действо и из слабых детских лёгких вырывался приглушённый вздох. Рассказать родителям о своем недуге я боялся, друзьям – стеснялся. Какое-то время я был уверен, что в мире абсолютно все спят так, как и я. Точнее, не спят.