Николай Цимбаев - История России XIX – начала XX вв.

• Название: История России XIX – начала XX вв.
• Автор: Николай Цимбаев
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067223-3, 978-5-8123-0733-2

В книге дано целостное изложение событий политической, военной и социально-экономической истории России XIX– начала XX веков: от воцарения Александра I до Февральской революции 1917 г. Особое внимание уделяется освещению механизма имперской государственности и усилиям по модернизации страны. Издание составлено в соответствии с современными программами по отечественной истории для гуманитарных факультетов вузов. Учебное пособие рассчитано на студентов, абитуриентов и всех, кто интересуется прошлым Российской империи.

---

ГЛАВА IV

Внутренняя политика Николая I

1. Апогей самодержавия

Манифест 13 июля. В день казни декабристов 13 июля 1826 г. был издан Манифест Николая I, который возвещал о суде над государственными преступниками: «Дело, которое мы всегда считали делом всей России, окончено; преступники восприяли достойную их казнь; Отечество очищено от следствий заразы, столько лет среди его таившейся». Важнейший документ николаевской эпохи содержал утверждение: «Не в свойствах, не в нравах российских был сей умысел. Составленный горстию извергов, он заразил ближайшее их сообщество, сердца развратные и мечтательность дерзновенную; но в десять лет злонамеренных усилий не проник, не мог проникнуть далее. Сердце России для него было и будет неприступно. Не посрамится имя русское изменою престолу и Отечеству». События «мгновенного мятежа» соединили все сословия в преданности государю, «тайна зла долголетнего» раскрылась, «туча мятежа» была рассеяна. Единодушное соединение всех верных сынов отечества укротило зло, «в других нравах неукротимое». Манифест провозглашал: «Горестные происшествия, смутившие покой России, миновали и, как мы при помощи Божией уповаем, миновались навсегда и невозвратно».

Манифест обращал внимание российских подданных на нравственное воспитание детей: «Не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных сил, – недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель. Тщетны будут все усилия, все пожертвования правительства, если домашнее воспитание не будет приуготовлять нравы и содействовать его видам». Дворянству – «ограде престола и чести народной» – предлагалось стать «примером всем другим состояниям» и предпринять «подвиг к усовершенствованию отечественного, не чужеземного воспитания».

Николай I верил в незыблемость вековых устоев России: «В государстве, где любовь к монархам и преданность престолу основаны на природных свойствах народа, где есть отечественные законы и твердость в управлении, тщетны и безумны всегда будут усилия злонамеренных: они могут таиться во мраке, но при первом появлении, отверженные общим негодованием, они сокрушатся силою закона. В сем положении государственного состава каждый может быть уверен в непоколебимости порядка, безопасность и собственность его хранящего, и спокойный в настоящем может прозирать с надеждою в будущее. Не от дерзностных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления».

Идеократия Николая I. Написанный М. М. Сперанским Манифест 13 июля заложил идейные основы николаевского царствования. В историю России оно вошло как первая попытка идеократического правления, когда целостная, повсеместно насаждаемая и жестко контролируемая система воззрений определяет основы внутренней и внешней политики, развития просвещения и культуры, частную жизнь граждан. В Манифесте 13 июля впервые были официально высказаны догматы, которые спустя несколько лет развивал С. С. Уваров. Их важнейшей составной частью стало противопоставление России и Европы, русских и европейских политических, общественных и культурных идеалов.

Вступив на престол тридцати лет, Николай I главную свою задачу видел в укреплении самодержавной власти. События 14 декабря он связывал со слабостью, которую проявлял покойный император, с его конституционными начинаниями. Не обладая ни способностями Александра I, ни его политическим кругозором, он без колебаний принял на себя бремя правления, полагая, что их с избытком заменят твердая воля и работоспособность. У него был ясный систематический ум, отличная память, он хорошо разбирался в инженерном деле и, как все сыновья Павла I, был знатоком фрунта. В науке ценил ее прикладную сторону, к просвещению относился подозрительно, презирая «дух времени».

Самодержавную власть новый царь понимал как безграничное самовластное вмешательство в ход даже самых мелких государственных дел, как право распоряжаться судьбами подданных. Он лично определял цвета мундиров полков, редактировал сочинения А. С. Пушкина, указывал, какими должны быть построения кордебалета на императорской сцене. Он был мелочен, подозрителен и мстителен.

Николай I не простил декабристам их выступления, не желая при этом знать, что расправа над ними противоречила российскому законодательству и давней политической традиции, которая обязывала монарха править, опираясь на первенствующее сословие. Новый монарх не без оснований считал, что родовитое дворянство с ним в ссоре, и полагался на армию и бюрократию. А. И. Герцен писал: «Казарма и канцелярия стали главной опорой николаевской политической науки. Слепая, лишенная здравого смысла дисциплина, в сочетании с бездушным формализмом… таковы пружины знаменитого механизма сильной власти в России. Какая скудость правительственной мысли, какая проза самодержавия, какая жалкая пошлость!».

Герцен – свидетель обвинения. Но и люди, ближе знавшие императора и благожелательно к нему настроенные, говорили о том же. Вот, к примеру, свидетельство А. X. Бенкендорфа, личного друга царя: «Развлечения государя со своими войсками, по собственному его признанию, единственное и истинное для него наслаждение». Да и сам император воспевал военную службу, где «порядок, строгая законность, никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого, никто не приказывает, прежде чем сам не научится повиноваться».

Доведенный до предела милитаризм, безграничная регламентация, бюрократическая централизация были основами николаевского режима, они определяли его прочность, которая долгое время удивляла Европу и внушала чувство бессилия его подданным. При Николае I самодержавие достигло своего апогея, чтобы из творческой силы исторического развития превратиться в режим личной власти, внешне могущественный, но безответственный и губительный для России. Самодержавная инициатива, измельчавшая при аракчеевщине, перестала определять развитие страны. Передовое общество не шло за властью, как в екатерининские времена и в первые годы александровского правления, но находилось в постоянной к ней оппозиции.

При воцарении неопытный Николай I не представлял ход работы государственной машины, но твердо знал, что ему не нужен первый министр. Впавший в глубокую депрессию А. А. Аракчеев был отстранен от «общегосударственных дел». Были отправлены в отставку столпы аракчеевщины – М. Л. Магницкий и Д. П. Рунич. Одновременно вскоре оказался не у дел популярный в армии А. П. Ермолов. Император доверял немногим, среди которых были лично ему близкий А. X. Бенкендорф, И. Ф. Паскевич, А. Ф. Орлов. Влияние на дела сохранили начальник Главного штаба И. И. Дибич, министр финансов Е. Ф. Канкрин и министр иностранных дел К. В. Нессельроде.

Планы преобразований. Чтобы глубже понять внутреннее состояние государства, царь приказал делопроизводителю Следственного комитета А. Д. Боровкову составить свод мнений декабристов, который он часто просматривал и откуда «черпал много дельного». Для изучения возможных преобразований 6 декабря 1826 г. был образован Секретный комитет во главе с давним сотрудником Александра I В. П. Кочубеем. Первостепенную роль в Комитете играл Сперанский, в котором Николай I нашел «самого верного и ревностного слугу с огромными сведениями, с огромною опытностию». Комитет должен был разобрать бумаги, оставшиеся в кабинете Александра I, где было немало давних проектов, ему же был передан свод показаний декабристов.

Более всего членов Комитета занимал крестьянский вопрос и административная реформа, последняя понималась как «усовершенствование посредством некоторых частных перемен и дополнений». Кочубей считал полезным обратить внимание правительства на «рабство» помещичьих крестьян, но призвал к осторожности, «удаляя всякую мысль о даровании мгновенно свободы». Проработав четыре года, Комитет прекратил свои заседания, не выработав никакой общей программы преобразований.

Совершенно иначе Николай I действовал, перестраивая полицейский аппарат. В январе 1826 г. Бенкендорф подал царю проект «Об устройстве высшей полиции». Он предлагал создать политическую полицию, построенную на основах строгой централизации и простирающуюся на «все пункты империи». Реализация проекта была возложена на самого Бенкендорфа, который возглавил III отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Одновременно он стал шефом Отдельного корпуса жандармов. Штат Третьего отделения был немногочисленным, но оно было всеведущим и эффективным, располагало сетью тайных агентов в России и за границей.