Маргарита Берг - Все дело в попугае

• Название: Все дело в попугае
• Автор: Маргарита Берг
• Жанр: Русское современное

Книжка по принципу ирландского рагу: все пошло в дело. Ангелы, чайки, попугаи, талисманы, авантюры, болезни, сны, письма, браки, адюльтеры, измены, ревность, города, дожди, метели, романтика, эротика, мистика, земля и небо. Смешно, страшно, и о любви.

---

Вот такой печальный дождевой ребенок поехал в пионерский лагерь от завода папы Льва Петровича. Смена первая. Отряд четвертый. Сорок одиннадцатилетних персон обоего полу. Ритка всегда ненавидела пионерлагеря.

XI

…И председатель совета отряда Андрей Мелентьев, по прозвищу Командор. На «выборах» мальчики сразу прокричали это имя. Девочки не возражали. Даже Марина Лебедева. И странно было бы, если бы возражали. Высокий сероглазый мальчик с тремя веснушками на каждой щеке и неуловимой смешинкой в углу рта. Взрослая повадка: спокойный, с достоинством. Четкая грамотная речь. Ловкость. Независимость. Начитанность и знания, еще высоко ценимые в этом возрасте в более-менее здоровых мальчишеских компаниях. Никакого нарочитого пренебрежения к девчонкам, наоборот: предельная вежливость – безличная и безразличная к персоне, одинаковая ко всем, от Марины Лебедевой до несчастной толстухи по прозвищу Жиртрест. Умение танцевать, наконец… Харизма, короче. Кинозвезда…

Девочки четвертого отряда умерли на месте все. Дружными рядами, включая Марину Лебедеву. Тип «примы» Лебедевой всем знаком: женственная и жестокая кокетка в мини-юбке, с длинными темно-каштановыми патлами, – первая красавица на пионерском отряде, к которой жмутся девочки, надеясь погреться в переизбытке мужского внимания, направленного сюда. У Ритки дружбы с такими никогда не получалось, она инстинктивно сторонилась этих дам, чем всегда заслуживала у них пару взглядов презрения или жалостливого недоумения.

Представьте себе Ритку их глазами. Она и в пору самого что ни на есть женского цветения юбки-мини носить не особенно умела, а уж тогда… Бесполое создание в бесформенных штанах и старых кедах, до ушей набитое непопулярными книжными сюжетами, готовое обсуждать только проблемы смысла жизни и собственные доморощенные соционические теории…

Марина эта Лебедева, наверное, думала, что Ритка вообще мальчика от девочки отличает с трудом. Ага, как же. Что ж она, слепая? Достоинств Командора лучше Ритки оценить никто не мог. Исходные свои эмоции Ритка в дальнейшем подзабыла, но, скорее всего, это было похоже на позднейшую влюбленность в артиста Старыгина в роли Арамиса2: сладостно, тоскливо и абсолютно невозможно…

Сама прима, конечно, претендовала. На ритмике приму и Командора всегда ставили в пару, и у Ритки прямо перед глазами стояли наяву и во сне эти красивые па, которые у них получались. Позже она поняла, что такие изыски возможны только, если в паре по-настоящему ведет партнер…

А на Ритку учительница ритмики всегда смотрела, слегка искривив губы вниз: пыталась определить пол. Мальчиков в отряде было меньше, чем девочек, поэтому Ритку она ставила за партнера с какой-нибудь мелкой толстушкой: видимо, так Ритка меньше раздражала ее эстетическое чувство…

Командор с Мариной был галантен, приветлив, хорош. И отстранен. Потрясающая способность у одиннадцатилетнего мальчика. То, что Ритку потом всю жизнь цепляло за живое в опытных и глубоких мужиках: непроницаемость. Это так он себя вел с самой Мариной Лебедевой. Ритка даже не грустила. Смысла в такой грусти было – ноль. Чудес не бывает…

Началось все с того, что вожатая, немного знавшая риткиного отца, поручила ей помочь Командору с газетой. Редколлегию составили сам Андрей, его верный Санчо – флажконосец отряда Сашка Гордеев, и Ритка.

Сашка рисовал. Остальные должны были писать. Ритка не помнит, как они заговорили с Андреем впервые. Зацепились языками. Очень зацепились.

Отрядная стояла на отшибе, в зеленой сосновой чаще, если бывают вообще сосновые чащи. Как-то так постепенно получилось, что они начали проводить там целые дни. Одна газета кончалась, начиналась другая. Потом какой-то сценарий. Потом что-то еще…

Интересно, что Ритка совершенно не запомнила, о чем разговаривали. Видимо, обсуждали-таки проблемы смысла жизни и соционические теории… И книжки, вероятно. Но не запомнилось. Запомнились только внимательные серые глаза, которые гипнотизировали Ритку, как удав кролика. И еще странное ощущение своей новой улыбки. Как-то иначе у нее стали раздвигаться губы: бесстрашно и хитро, и задор какой-то передавался щекам… Ритка не видела себя, но от лица Андрея, когда она случайно улыбалась, отражалось что-то неуловимое, какая-то оранжевая искра, удивленный веселый ответ. И Ритка сразу пугалась, вспоминала свое убийственное отражение, сникала, прятала лицо…

…Сначала Ритка поняла, что ревнует Сашка Гордеев. Командор уделял ему слишком мало внимания. Санчо Панса поглядывал на Ритку недовольно. Это стало совершенно поразительным открытием: другие признали объективность происходящего, другие тоже убедились, что Командор предпочитает риткино общество!

Потом Ритка поняла, что об этом знают и вожатые. А потом поняла, что об этом знает сама Марина Лебедева. В один прекрасный день Марина Лебедева, ни с того ни с сего, вдруг принародно сообщила Ритке следующее:

– Я тебе завидую. Ты – красивая.

– Я?! – Ритка обалдела и сделала попытку подумать. Получилось плохо. – Да нет, ты что, – сказала Ритка, – если бы вот еще не очки… А так…

– Очки-не очки, – сказала Марина Лебедева, – Красивая ты. А я нет. – И отвернулась. А Ритка пошла прочь, покачиваясь на ходу от потрясения.

Ритка так никогда и не узнала, что это было и почему, какой пристеб-розыгрыш затевала прима, и кто хохотал у Ритки за спиной, если хохотал. Произошло невероятное: вопреки очевидности, Ритка Марине поверила. И вечером, когда бездарно споткнулась о сосновый корень и растянулась на земле у самого входа в отрядную, спокойно приняла руку Командора, протянутую на помощь. Еще вчера Ритка бы сделала вид, что не заметила ее. Но не теперь. Теперь она стала красивой. Потому что ей сказала об этом могущественная соперница… Вот что прима с Командором сделали вдвоем.

В конце смены у третьего, четвертого и пятого отрядов был общий «огонек». Проще говоря, вечер. Еще проще говоря, танцы. Одиннадцатилетки! Вопрос: «Кто?! кого?! пригласит?!» – был просто судьбоносным. Мальчик в этом возрасте, приглашая девочку танцевать, подписывал любовное письмо, вывешенное на столбе для обозрения.

В одиннадцать лет Ритка уже точно знала, что на танцах всякие глупости, вроде совпадения литературных вкусов, не работают. Если мальчик приглашает девочку, значит, ему нравится именно девочка, а не соратник по редколлегии. Ритка надела нарядный фиолетовый костюм из узкой юбки с блузкой. Это была чуть ли не первая не-форменная юбка в риткиной жизни. Ритка гнала от себя подозрение, что выглядит нелепо. Ритка подкрасила ресницы. Ритка сняла очки. Ритка изо всех сил тянула вверх шею из открытого ворота, не потому, что так хотела, а потому что внутри у нее была предельно натянута какая-то струна. Все решалось.

Сашка Гордеев забежал перед «огоньком» к своей девочке Ирочке, увидел Ритку перед зеркалом, – и злорадно фыркнул на всю палату:

– Что, думаешь, Андрюха тебя пригласит? Как бы не так!

Выражал общее мнение.

…Ритка сидела в самом конце длинного отрядного стола, далеко от Командора, и без очков его вообще не видела. Танцы на этом идиотском мероприятии предполагались только в самом конце, и почти все – быстрые. Когда зазвучал первый медленный танец, Ритка перестала дышать. Перестала совсем. Без приговора она дышать дальше не хотела и не могла.

…Он все всегда делал первым, он должен был кого-то пригласить. Ритка уже понимала его немного. «Вот сейчас он пригласит Лебедеву, я умру, все расслабятся, и мучение мое прекратится, потому что даже последующие насмешки будут уже не так страшны, как это ожидание гильотины,…» – примерно так думала Ритка.

Если бы Командор промедлил еще пару секунд, она могла бы потерять сознание. Вокруг нее и так все заколебалось и расплылось. Осталась сфера теплого золотисто-коричневого света, и в ней внезапно возник высокий мальчик в отглаженной темной рубашке. Ритка не помнит, как он шел ко ней, она восприняла только мгновение, когда Командор сдвинул каблуки и резко наклонил голову в заученном жесте танцевального приглашения…

Потом у Ритки было много историй, любовей, побед, красивых жестов, и прочая, и прочая. Но больше никогда в жизни она не испытывала настолько полного, острого, счастливого торжества, как в ту секунду в деревянном клубе заводского пионерлагеря, когда высокий мальчик среди громкой музыки и – одновременно – потрясенной тишины стоял перед ней, подчеркнуто наклонив голову. Она не видела ничего вокруг, но третьим глазом и шестым чувством ощущала, сколько досады, зависти и недоумения сейчас в десятках глаз, ее разглядывающих. Командор предпочитал ее. Несмотря на то (или даже благодаря тому), что она встречала тогда в зеркале по утрам.

И вот, решив жить дальше, Ритка вдохнула воздух этого нового мира, ее собственного мира. Подняла руки Командору на плечи. Глаза у него – она готова была поклясться! – сияли. Двое, без умолку проболтавшие до того полсмены, провели длинный-предлинный танец в странном медовом молчании, нанизанные на ось высокого напряжения между двумя парами глаз, и легко-легко касаясь друг друга… На них смотрели. Ритка стала бояться своего счастья. Вдруг подумала, что он ее пожалел. Ведь он умница, наверное, понимал, каково ей. Не может быть, думала Ритка, глядя в потрясающие эти серые глаза, чтобы он взаправду…