Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 11 / 2011

• Название: Россия и мусульманский мир № 11 / 2011
• Автор: Валентина Сченснович
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2011
• ISBN: 2011-11

В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, касающимся взаимоотношений России и мировой исламской уммы, а также мусульманских стран.

---

На поверхности современной общественной жизни реальность «новой волны» проявляет себя в формах «биодуховного» и «фенотипического» расизма. В этих формах расизм проявляет свою действительную сущность. Расизм – это не расовая теория, а обожение социальной группой в ее различных формах самой себя, наделение себя исключительным правом судить всех иных людей, общественных групп и народов. Расизм – это проявление духа субъекта, приписывание своей воле качеств воли Бога. Такому субъекту все подсудны, но он не подсуден никому.

Биодуховный расизм

В современном обществе расистские разделительные признаки начинают отождествляться с культурным своеобразием и стилем жизни, которые превращаются в основания общностей коммуникации и барьеры, отделяющие посвященных «лучших», образующих «соль земли», от «остальных», лишенных тех качеств, которые «естественно» присущи «лучшим».

Процессы глобализации ведут к смешению в современном расизме биологических признаков расы. Это – общая тенденция в его эволюции. Сохраняющееся в сознании расовое превосходство переносится на ряд небиологических признаков. Это – происхождение цивилизационного статуса, своеобразие образа жизни, стиль поведения, языковая культура, способность к самовыделению и самоидентификации с другими. Эти признаки могут относиться к различным в биологическом смысле этническим общностям, обладающим достаточным уровнем материального богатства. Так возникает биодуховная «расовая» общность, как потенциальное основание формирования нового типа расистской идеологии, обретающей свои корни в определенных формах социальной психологии. Расистская доктрина начинает формироваться, когда совокупность разделяющих культурных и социальных качеств начинает интерпретироваться и восприниматься как «данность» по определению недоступная другим расовым группам. Для тако-го разделения не существует научных оснований. Существуют субъективно выделенные признаки, которым произвольно придается субстанциональный смысл.

Это можно было бы расценивать как распространенное на бытовом уровне противопоставление людей друг другу, где каждый определяет себя в качестве критерия и в качестве лучшего.

Однако в современной глобальной ситуации такое разделение приобретает совсем другой смысл.

Посмотрим с этой точки зрения на особенности глобальной ситуации.

Население Земли составляет около семи млрд. человек. На этой почве возникли известные рассуждения о так называемом «золотом миллиарде». Это – своего рода виртуальный «Ноев ковчег». Он как бы «повис» в воздухе. Кто же эти избранники и по каким критериям должен осуществляться их отбор? Кто может утверждать, что в современном сознании не происходит «расовая игра»: кто, кому и по каким критериям будет выдавать счастливый входной билет в «Ноев ковчег»? Тот, кто обладает реально превосходящей военной силой и реальной превосходящей экономической властью. Он может приписать себе такие качества – естественные или сверхъестественные, которые предопределяют право на цивилизационный выбор – сохранить себя и свой «круг» ради «высших» цивилизационных интересов и принести в жертву остальных. Логистично? Конечно, логистично значит «логистика» таких размышлений возможна? Да, возможна. Но в чьих головах? Вот в чем вопрос.

На мельницу этой «логистики» работает и наметившийся достаточно определенно кризис прогресса в сложившемся его понимании, а вместе с тем и кризис цивилизационного мышления, связывающего неограниченность прогресса с неограниченным потреблением природных ресурсов. Прогресс может остановиться, если природные ресурсы вдруг обнаружат свою ограниченность и возможность исчерпания.

Поскольку принципы цивилизационного мышления, сложившиеся в эпоху модерна, продолжают действовать с нарастающей силой, то возникает тенденция деструкции той среды, в которой родилось человечество и без которой оно существовать не может. Вместе с тем проявляется фундаментальная проблема цивилизационного мышления.

Это уже не абстрактное мышление и не абстрактная самооценка народом самого себя, а определение своей судьбы, права на свое продолжение, на самосохранение рода. Возникает и реальный аспект современного глобального духовного дискурса. Это аспект перехода к новому типу цивилизационного мышления и образа жизни.

Этот переход можно сравнить с превращением гусеницы в бабочку, т.е. в иную морфологическую реальность. Расистский подход как раз и является антиподом такого превращения, движение по инерции порождает рецидивы расизма в его новых формах, обретающих глобальные черты.

Речь идет о культурологическом построении определенного образа современного расового мира, как достаточного основания унитарной системы глобальных отношений, которыми могло бы управлять мировое правительство.

Оно «возлагает» на самого себя право селекции народов и неизбежно встанет на путь практической реализации расовой биополитики. Это его эзотерическая функция.

Потенциальная «элиминация» «неполноценных» может определяться не только биологическими критериями. Некая неопределенность критериев сохраняет возможность свободы принятия решений и действий. Главное состоит в понимании того ключевого обстоятельства, что определение достаточного массива «изгоев» позволит продолжить движение по традиционному пути экспансии рынка и демократии для избранных.

Но как возможна практическая реализация этой цели, если против нее восстает историческая память народов, дух созданных после Второй мировой войны международных организаций и сущность принятых документов, регулирующих международные отношения? Это возможно, если создать такую ситуацию, когда компрадорская элита различных стран будет брать на себя «работу» по занесению своих народов в разряд «неполноценных» в надежде получить за это ярлык «достойного» высшей расы.

Это может казаться невероятным, но самое невероятное подчас и осуществляется в истории.

Эту возможность, как представляется, открывает информационная глобализация.

Народы через современные средства информации «смотрят» друг на друга. Они живут в системе «информационных зеркал». В этой системе они оценивают подлинность и справедливость смысла своего бытия. Происходит духовный раскол населения, часть которого начинает верить в истину иных, теперь уже не местных смыслов.

Локоцентризм и топофилия «перемешиваются» странным образом, формируя духовный потенциал глобальной гражданской войны. Традиционные ориентации размываются и традиционные общества начинают приходить в хаотичные состояния. В этой ситуации новую жизнь и новый смысл получает идея столкновения цивилизаций. Страны, охваченные гражданскими войнами, начинают сами решать фундаментальную глобальную проблему. Вот почему, как правило, лишь одна из сторон получает поддержку сил, претендующих на лидирующую роль в современном мире. Эта ситуация была предвосхищена концепцией столкновения цивилизаций, сформулированной в 1993 г. Самуэлем Хантингтоном. Хантингтон исходил из внутренней несовместимости исходных оснований цивилизаций – западной, конфуцианской, японской, исламской, индуистской, славянско-ортодоксальной, Латиноамериканской и африканской. Синкретизм принципов критерия выделения цивилизаций – географического, культурного и религиозного не может смущать теоретика, если он за истину принимает исходный постулат несовместимости. Но это – априорный постулат. Опыт истории культуры XX столетия наглядно доказал реальность процессов культурного взаимовлияния и взаимодействия цивилизационных блоков Запада, Востока, Севера и Юга. Такие теоретики как Макс Шелер уже в начале ХХ в. анализировали процессы органических коммуникаций людей, принадлежащих к различным этносам, религиям и культурам1. Хантингтон же утверждает, что великие разделения среди человечества и доминирующие истоки конфликта будут иметь культурный характер2. Вокруг идей Хантингтона и была развернута небывалая пропагандистская кампания. В итоге идея «культурной несовместимости» стала обретать характер массового предрассудка.

Этот массовый предрассудок стал получать свое наиболее рельефное фактическое осуществление применительно к выделенному отношению между западной и исламской цивилизациями.

Ключевым эмпирическим фактором такого выделения стала известная дата – 11 сентября 2001 г.

Террористический акт, осуществленный путем авиационной атаки на торговые центры в Нью-Йорке и на Пентагон, получил такую интерпретацию и такое официальное публичное освещение, что был воспринят как начало войны между западной и исламской цивилизациями. Вторжение в Ирак и Афганистан окончательно закрепило это представление.

Возникшая социально-психологическая ситуация имела ключевые следствия. Оказалось, что формирование в оккупированных Западом странах послушной администрации стало толчком для внутренней гражданской войны, которая обрела глобальный характер. Свидетельством этого стали события в Тунисе, Египте, Ливии и других странах Севера Африки и Ближнего Востока. Выявилась и другая особенность ситуации: движущей силой революционных сдвигов стал плюральный субъект. Его поведение определялось дирижерской функцией лидера. Именно поэтому замена неудобных лидеров стала рассматриваться как коренное условие успеха реализации новой глобальной политики. Происходящие события стали затрагивать массовые настроения в западноевропейских странах. В странах Западной коалиции под постоянным подозрением оказались как исламские, так и другие представители национальных меньшинств.