Петр Панов - Политическая наука № 3 / 2012 г. Политические режимы в XXI веке: Институциональная устойчивость и трансформации

• Название: Политическая наука № 3 / 2012 г. Политические режимы в XXI веке: Институциональная устойчивость и трансформации
• Автор: Петр Панов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 2012-3

Анализируются исследования, посвященные институциональным трансформациям и воспроизводству институтов в условиях различных политических режимов. Рассматривается роль выборов, политических партий и других институтов в стабилизации и трансформации политических режимов.

Для исследователей-политологов, преподавателей, аспирантов и студентов.

---

Результат такого доминирования может быть разным. Доминирующая группа может избрать в отношении меньшинств одну из конфронтационных стратегий: уничтожать (этнические чистки, геноцид); «не замечать» (не-признание); изолировать меньшинства от политики (апартеид); дискриминировать; проводить активную политику ассимиляции и т.п. Во всех этих случаях есть основания говорить об этнократии (этнократическом режиме). Другой тип стратегий в отношении меньшинств раскрыт в концепции «этнической демократии» [Smooha, 1989]. Здесь представители меньшинств имеют равные гражданские права, а политический процесс строится на демократических процедурах, но вследствие этих самых процедур меньшинства (их партии) оказываются в заведомом проигрыше, поскольку какие-либо привилегии для них в этой модели не предусмотрены.

Насколько институционально устойчивы этнократии и этнические демократии – зависит, в первую очередь, от композиции фрагментов и стратегии меньшинств. Меньшинство может «смириться» с доминированием крупнейшего сегмента, особенно если он занимает по отношению к меньшинствам относительно лояльную позицию (этническая демократия). Тогда сложившиеся институты (выборы, партийная система и т.д.) вполне способны обеспечить устойчивое воспроизводство как этнократии, так и этнической демократии. Но нередко меньшинство выдвигает требование «самоопределения»: «внешнего» (external self-determination) либо «внутреннего» (internal self-determination) [Wolff, 2010]. В первом случае меньшинство стремится к сецессии и созданию независимого государства или хочет присоединиться к другому – «родственному» – государству (ирредентизм). Во втором оно требует территориальной или экстерриториальной автономии [Autonomy, self-governance and conflict resolution, 2005]. Как подчеркивает Стефан Вольф, и то, и другое – это вызов для национального государства. «Внешнее самоопределение» подрывает его целостность, нерушимость границ, хотя и не противоречит фундаментальным принципам политического порядка, а скорее даже соответствует им, поскольку означает реализацию идеи «одна нация – одно государство». «Внутреннее самоопределение», напротив, казалось бы, сохраняет существующее государство, но в действительности противоречит фундаментальному принципу равенства всех граждан [Wolff, 2010, р. 4].

Доминирующая группа порой идет на уступки и выражает готовность признать особые права меньшинств. Это, однако, уже будет иная модель институционального устройства, о которой речь пойдет ниже. Но даже это, как известно, не гарантирует достижения компромисса, если предлагаемые уступки с точки зрения меньшинства недостаточны. Однако чаще всего доминирующий сегмент отвергает требование самоопределения, что порождает противостояние, нередко в насильственных формах8. Немало случаев, когда государство, отказываясь пойти на компромисс, фактически теряет контроль над территорией партикуляристской группы, и возникают феномены непризнанных государств, частично признанных государств, «де-факто государств» и т.п.

Таким образом, с точки зрения институциональной устойчивости невозможно «отдать предпочтение» ни этнократическому режиму, ни этнической демократии. Каждый из них таит в себе «скрытые угрозы», реализация которых может вызвать насилие, вооруженный конфликт, межэтнические столкновения и т.п. Это подтверждается и сравнительными эмпирическими исследованиями, которые проводятся в рамках проекта EPR (см. выше). Они позволяют сделать вывод об амбивалентности того или иного институционального устройства в плане обеспечения политической устойчивости: «В зависимости от конфигурации политической власти похожие политические институты приводят к различным последствиям, и, наоборот, одинаковые последствия оказываются результатом различных констелляций власти» [Wimmer, Cederman, Min, 2009, p. 320].

Таким образом, в случае доминирования одного из сегментов обнаруживаются следующие варианты. Если меньшинство «смирилось» с господством доминирующей группы – мир, институциональная устойчивость, неинституционализированная фрагментация. Если меньшинство ведет борьбу за самоопределение – конфликт, институциональная неустойчивость, неинституционализированная фрагментация. Сецессия или возникновение непризнанного государства означает фактически появление «новой» политии. Об институционализации фрагментации можно говорить лишь тогда, когда доминирующая группа идет на признание особых прав сегментов – меньшинств.

Признание и варианты институционализации фрагментации. Принято считать, что в политической науке сложились два основных подхода к решению вопроса, каким образом следует производить институционализацию фрагментированного порядка, – аккомодация и интеграция [Constitutional design for divided societies, 2008; Sisk, 1996]. Различия между ними по-разному трактуются в литературе, и на фоне разночтений наиболее продуманной и последовательной представляется систематизация вариантов институционализации фрагментированного политического порядка, предложенная Вольфом [Wolff, 2011]. Прежде всего, он считает необходимым выделить в институциональном дизайне фрагментированного порядка три проблемных измерения: 1) территориальное устройство государства; 2) композиция власти; 3) соотношение индивидуальных и групповых прав. Это позволяет достаточно четко зафиксировать и суммировать позиции аккомодационного и интегративного подходов (см. таблицу)9.

Таблица

Основные институциональные устройства, рекомендуемые различными теориями управления конфликтами

Источник: [Wolff, 2011, p. 172]

Основополагающее значение для аккомодационного подхода имеет консоциативная теория демократии Лейпхарта. Две ее базовые характеристики – участие сегментов в осуществлении власти (power-sharing) и автономия. Институционально участие сегментов воплощается в создании «большой коалиции» из политических лидеров всех значительных сегментов многосоставного общества в форме коалиционного правительства в парламентской системе, «большого совета» или комитета с важными совещательными функциями, или большой коалиции президента с другими важнейшими должностными лицами в президентской системе [Лейпхарт, 1997, с. 66–72]. Этот принцип дополняется такими институтами, как взаимное вето и пропорциональность представительства (на выборах, при назначении на посты в государственной службе и распределении общественных фондов). На практике это может осуществляться путем установления специальных квот для представителей отдельных групп. Во «внутренних делах» сегменты должны обладать автономией – территориальной или экстерриториальной.

Предложенная Лейпхартом модель вызвала острые дискуссии. Главным объектом критики было то, что, по мнению оппонентов, консоциативные институциональные устройства приводят к акцентуации групповых различий и вследствие этого лишь провоцируют конфликты между сегментами. В противовес консоциативной Дональдом Горовицем была выдвинута интеграционная или, как ее еще часто называют, «центростремительная» (centripetalism) модель [Horowitz, 1985]. Она исходит из того, что включение партикуляристских групп в политические процессы необходимо производить таким образом, чтобы не усиливать, а ослаблять групповые идентичности, не разделять группы на политические сегменты, а стимулировать межгрупповые взаимодействия, контакты и коалиции. Вместо групповых акцент делается на индивидуальные права и свободы. Не выступая против территориальной автономии и федерализма, сторонники интеграционизма полагают, что надо избегать совпадения административно-территориальных границ с этническими. Кроме того, Горовиц рекомендовал «распылять» этнические группы по разным территориально-административным единицам, что должно препятствовать их замыканию в себе. Особое значение в качестве инструмента интеграции придается устройству электоральных институтов, которые должны создавать для политиков стимулы искать голоса избирателей в различных сегментах общества, а не полагаться на «свой сегмент». Выборы, по мысли интеграционистов, должны быть ареной «политического торга» (bargaining), в результате которого формируются кросс-сегментные политические партии или коалиции [Reilly, Reynolds, 1999; Reilly, 2001].

Многочисленные исследования и острые дискуссии позволяют сделать вывод о том, что ни один из двух подходов к институционализации фрагментированного порядка не гарантирует институциональной устойчивости. Более того, невозможно уверенно говорить о том, какой из них в этом отношении более предпочтителен. По мнению Вольфа, не существует универсальных рецептов разрешения конфликтов в фрагментированном обществе, результаты того или иного институционального решения зависят от его «контента» и контекста, в котором оно реализуется [Wolff, 2011].

* * *

В заключение представленного обзора можно сделать вывод о том, что фрагментированный порядок является значительно более проблематичным феноменом, нежели универсалистский. Это отнюдь не значит, что он не может быть институционально устойчивым, так как при определенных обстоятельствах сложившиеся в эпоху политического модерна, но сущностно трансформировавшиеся в условиях фрагментации политические институты способны обеспечивать устойчивое воспроизводство фрагментированного порядка. Проблема в том, что устойчивость фрагментированного порядка зависит от совокупности самых разнообразных факторов: природа фрагментации, конфигурация групп – сегментов, выбор стратегий, позиция мирового сообщества и т.д. Соотношение этих факторов настолько неоднозначно, что в настоящее время нет теоретически обоснованного и эмпирически проверенного объяснения, какие констелляции способствуют, а какие препятствуют институциональной устойчивости.